обращаясь к Николасу, спросил:
— Что, у Карслейка секретное совещание, а? Ничего, ничего, Николас, не беспокойтесь. Если кто-нибудь и должен беспокоиться, так это я.
— В самом деле, сэр? Но почему?
Вэллери снова покачал головой:
— О, причин много: ром в артиллерийских башнях, сигареты в центральном посту и вот теперь прекрасное старое виски в бутылке с надписью: «Лизол». Я, грешным делом, подумал, что доктор Брукс собирается отравить меня… Славная смерть была бы, а? Чудесное виски, Николас. Тысячу извинений за то, что Брукс потревожил наши личные запасы.
Николас густо покраснел; заикаясь, начал просить извинения, но Вэллери резко остановил его:
— Забудем это, мальчик, забудем. Страшного ничего не произошло. Интересно только, что мы обнаружим еще: опиумный притон на шпилевой палубе или, может быть, танцующих красавиц во второй башне?
Но ни в этих, ни в других местах они не нашли ничего, кроме холода, страдании и истощения от недоедания. Тем не менее везде, где побывал Вэллери, люди становились бодрее и даже как-то согревались. Зато сам Вэллери да и все сопровождавшие его устали до предела. Николас чувствовал, что ноги его стали как резиновые и сами собой подкашивались. Он непрерывно дрожал и от холода, и от усталости. Как Вэллери находил в себе силы продолжать этот убийственный обход — для Николаса было неразрешимой загадкой. Даже здоровяк Петерсен начал сдавать, не столько оттого, что помогал командиру, сколько от бесконечного откручивания и накручивания замерших задраек и болтов на дверях и люках.
Поднявшись из снарядного погреба первой носовой башни, Николас прислонился к переборке и, тяжело дыша, умоляющими глазами смотрел на командира. Вэллери заметил этот взгляд, понял его и, улыбаясь, закивал головой.
— Сейчас закончим, мальчик. Осталась только шпилевая палуба. Там, наверное, никого нет, но надо все-таки взглянуть.
Они медленно обошли вокруг шпилевой машины и двигателей, направились дальше в нос, через аккумуляторное отделение, шкиперскую, мастерскую электриков, мимо карцера и подошли наконец к закрытой на замок малярной кладовой — самому переднему помещению в носовой части корабля.
Вэллери вытянул руку, символически коснулся ею двери малярки, устало улыбнулся и, повернувшись кругом, начал обратный путь. Проходя мимо карцера, Вэллери скорее механически, чем с каким-либо намерением, заглянул внутрь через слегка приоткрытый смотровой иллюминатор. По инерции он уже сделал следующий шаг, но вдруг остановился как вкопанный, повернулся назад и открыл смотровой иллюминатор настежь.
— Что это такое? — изумленно воскликнул он. — Ралстон! Какого черта вы здесь?
Ралстон улыбнулся. Даже через толстое стекло иллюминатора чувствовалось, что это была вовсе не радостная улыбка: взгляд его голубых глаз говорил совсем о другом. Ралстон указал рукой на закрытую решетку и дал понять, что ничего не слышит.
Вэллери нетерпеливо повернул ручку и открыл решетку:
— Что вы здесь делаете, Ралстон? — снова спросил Вэллери, сердито нахмурив брови. — По боевой тревоге — в карцере! Отвечайте, Ралстон, в чем дело?
Николас впервые видел командира таким гневным и невольно подумал, что не хотел бы оказаться на месте виновного.
— Просто меня заперли здесь, и все, сэр, — спокойно ответил Ралстон. Однако выражение его лица и тон как бы говорили: «Что за глупый вопрос?»
Вэллери даже слегка покраснел.
— Когда?
— Сегодня утром, в десять тридцать, сэр.
— И кто же это сделал, скажите мне, Ралстон?
— Старшина корабельной полиции, сэр.
— По чьему приказанию? — гневно спросил Вэллери.
Не говоря ни слова, Ралстон долго, с нескрываемой усмешкой смотрел прямо в лицо Вэллери. Наконец он ответил:
— По вашему приказанию, сэр.
— По моему? — недоверчиво воскликнул Вэллери. — Я никогда не приказывал старшине запирать вас.
— Но вы никогда и не запрещали ему этого, сэр, — констатировал Ралстон.
— Где ваше место по боевой тревоге? — резко спросил Вэллери.
— Торпедный аппарат левого борта, сэр.
«Вот почему на левом торпедном аппарате не было людей», — подумал Вэллери.
— Но почему… Почему вас оставили здесь по боевой тревоге? Разве вы не знаете, что это противоречит всем уставам и наставлениям?
— На лице Ралстона снова появилась неприветливая улыбка:
— Я-то знаю, сэр, но вот знает ли об этом старшина? — Помолчав секунду, он снова улыбнулся и добавил. — Или, может быть, он просто забыл?..
— Хартли! — голос Вэллери был снова спокойным и ровным. — Немедленно позовите сюда старшину полиции и скажите, чтобы взял с собой ключ от карцера!
Вэллери опять глухо закашлял. На белом полотенце заалело свежее пятно крови. Откашлявшись, он повернулся к Ралстону:
— Искренне сожалею, мальчик, что так получилось.
— А как танкер? — неожиданно поинтересовался Ралстон.
— Что? Что вы сказали, Ралстон? — удивленно переспросил Вэллери. — Какой танкер?
— Тот, который повредили утром, сэр.
— А-а… Он все еще идет с нами, — не переставая удивляться, отвечал Вэллери. — Идет с нами, но его осадка здорово увеличилась. А почему вас интересует этот танкер, Ралстон?
— Да так, сэр, — ответил Ралстон и теперь уже просто, искренне улыбнулся. — Видите ли…
Слова Ралстона заглушил раскат сильнейшего взрыва и лязгающий скрежет металла. «Улисс» резко накренился на левый борт. Потеряв равновесие, Вэллери пошатнулся и непременно упал, если бы его не поддержала сильная рука Петерсена. Лицо Вэллери стало озабоченным и встревоженным: он слишком хорошо понимал, что на этот раз взорвалась не глубинная бомба, а торпеда. Николас тоже все понял. Он с ужасом думал о том, что на плечи этого умирающего человека обрушилась еще одна тяжелая глыба.
Наступившую после взрыва тишину прорвал встревоженный, неестественно громкий голос из динамика радиотрансляционной сети: «Внимание на всех постах! Внимание на всех постах! Командира срочно на мостик! Командира срочно на мостик! Командира срочно на мостик!»
Глава одиннадцатая
ПЯТНИЦА. ВЕЧЕР
Поднимаясь на полубак по трапу левого борта, Вэллери внезапно остановился. Ухватившись руками за поручень, он сильно наклонился вперед и, напряженно всматриваясь в темноту ночи, пытался увидеть суда конвоя. Несколько минут его глаза, привыкшие к яркому свету внутренних помещений, ничего не различали. Но вот наконец веред ним обозначился силуэт глубоко осевшего в воду торпедированного танкера. Из нависшего над танкером густого клуба черного дыма вверх, на высоту нескольких сот футов, вырывалось пламя. Танкер горел. Вэллери с тревогой вглядывался в окружающую темноту.
— Сэр, вы хотели подняться на мостик, — слегка коснувшись его руки, робко напомнил Петерсен.
— Да, да, Петерсен. Одну минутку…
Его ум напряженно работал, натренированные сорокалетней службой на море глаза ощупывали едва различимый горизонт.
«Странно, — подумал он, — танкер почти не виден, вероятно потому, что он закрыт клубом дыма, а вот другие суда конвоя, белые, как призраки, резко выделяются на фоне сине-фиолетового неба».
— Это танкер, сэр? — раздался голос Николаса. — Не лучше ли нам пройти под укрытие? Помните,
