— Сколько бы я ни прожил и как бы ни сложилась моя жизнь, я никогда не пожалею об этой ночи. Я сделал то, что должен был сделать, и теми средствами, которые были в моем распоряжении. Я понимал, что больше мне не выпадет шанса получить тебя, и я слишком долго любил тебя, чтобы сейчас колебаться.
Слова Эдриана жгли ее, как огонь. Ей хотелось кричать, бить его, проклинать за то, что он смеет говорить ей слова любви. Будь он проклят! Что это за любовь, если она лишает ее чести и свободы? Его любовь для нее ничто! И она не допустит, чтобы было иначе. Как смеет он говорить ей такие слова сейчас?
— Любовь злодея — штука не слишком удобная, — продолжал Эдриан. — Но обещаю сделать все, чтобы она доставила тебе удовольствие.
Он отпустил ее руки и провел ладонями по плечам, медленно, но без колебаний. Нора приказала себе оставаться бесчувственной. Она бы дала ему пощечину, но понимала, что спровоцирует его и он придавит ее своим весом. Сжав кулаки, она мечтала вцепиться ему в лицо. Да, самое время для кровопролития!
Пальцы Эдриана коснулись ее затылка, и повязка ослабла. Чувствуя во рту неприятный вкус шерсти, Нора сбросила ее, развернулась и плюнула в лицо Эдриану. Попала в щеку. Их взгляды встретились. Под глазами Эдриана лежали черные тени. Но что ей за дело до него!
Эдриан не шевелился. Нора вспылила:
— Вытри лицо, клоун! Или хочешь, чтобы я сделала это пощечиной? — запальчиво выкрикнула она и с изумлением услышала его тихий смех.
— Можешь попробовать.
Попробовать? Пусть идет к черту! Она замахнулась, но Эдриан успел поймать ее кисть, повернул к себе ладонь, сунул в нее лицо, чуть-чуть стиснул кожу зубами, а потом провел языком по запястью.
Дыхание с шумом вырывалось из ее губ. Пораженная, она смотрела на него и не могла понять ни его, ни себя. Казалось, внутри ее проснулось какое-то существо, нетерпеливое и агрессивное, и теперь рвется наружу. И цель этого существа — губы Эдриана.
Оказалось, ее тело отлично помнит урок, полученный на лугу, и послушно следует указаниям наставника.
Ей хотелось вцепиться в него ногтями! Хотелось, чтобы он укусил ее по-настоящему. А почему бы и нет? Сегодня он причинил ей боль самым жестоким образом — не телом, разумом. Обманул ее, обвел вокруг пальца, лишил возможности самой принимать решения и выбирать образ жизни. Обошелся с ней, как с бестолковой овцой!
Нора столкнулась с этим не в первый раз. Другие мужчины тоже так поступали. У нее за плечами уже есть брак, начатый с насилия. Она в точности знает, что именно ждет ее в будущем. Так почему Эдриан не может причинить ей боль и своим телом?
— Лучше выгрызи мне сердце.
Эдриан приподнял голову, и Нора увидела, что маска безразличия исчезла с его лица. Его ноздри раздулись, желваки двигались.
— Нет, — сказал он, — я хочу сохранить твое сердце для себя.
У нее вырвался смешок, которым могла бы гордиться высокомерная придворная красавица.
— Ты его не получишь. После того что случилось этой ночью. Ты предал меня.
— Я тебя спас, — спокойно возразил он. — А если для этого понадобилось предать тебя, то так тому и быть. Предательства без привязанности не бывает.
Эдриан потянулся к ней, но Нора отпрыгнула. Резной столбик кровати впился ей в спину.
— Не говори мне о привязанности! Порочный мерзавец! Любовь не допускает таких отвратительных штучек.
— Ну, это в идеале, — заметил он. Неужели ничто не способно поколебать его спокойствия? — Но, думаю, ты не настолько слепа, как хочешь казаться. Если ты заботишься о собственной безопасности, то должна понимать, что этот брак выгоден для тебя. — Он пристально посмотрел ей в лицо и стиснул челюсти, как будто сделал какой-то неприятный вывод. — Я защищаю то, что принадлежит мне. А ты, Леонора, представляешь опасность для себя самой. Можешь меня ненавидеть, если хочешь, но я не позволю тебе рисковать собой. Я выдержу твою ненависть, только бы ты была в безопасности.
Он не отпускал ее взгляда. Оба молчали, но это молчание постепенно наполнялось новым смыслом. Нора вдруг остро почувствовала, что под нею матрас, за Эдрианом — закрытая дверь, а на расстоянии вытянутой руки — его мускулистое тело.
— Ты силой принудишь меня к сожительству? — в отчаянии бросила она ему в лицо.
— Нет, — все так же спокойно отвечал Эдриан, — я не сделаю ничего такого, что было бы тебе неприятно.
— Вот как? Мне неприятна вся эта история. Еще не поздно! Брак можно аннулировать.
Выражение лица Эдриана не изменилось, но он положил ладонь на ее руку и слегка стиснул ее, словно бы давая понять, что она в ловушке и споры бессмысленны. Нора вырвала у него свою руку.
— Тогда ты вообще ко мне не прикоснешься.
Эдриан лениво наклонил голову набок и принялся ее рассматривать, как будто она была загадкой, которую ему следует разгадать, и времени у него на это сколько угодно.
— Я думаю, у тебя хватит здравого смысла позаботиться о себе. Не думаю, чтобы ты искренне стремилась стать мученицей ради своего брата.
Его слова поразили Нору. Конечно, она не рвется к мученичеству. Но во что она превратится, если вместо этого переметнется к врагам брата? Желание, которое возбуждает в ней Эдриан, само по себе бесчестно, а особенно после того, что случилось в часовне. Если из-за этого она предаст брата, то погубит свою душу.
— Я не считаю мученичеством желание видеть его целым и невредимым.
— Не могу гарантировать его доброго здравия, — мрачно сообщил Эдриан, — но там, на антресоли, я сказал тебе правду — я не буду его убивать.
— Этого мало! Ты действуешь против него...
Эдриан сильнее стиснул ее руку.
— Он сам себе враг и сам готовит свой конец. Но если бы он проявил здравомыслие, то мог бы воспользоваться моей помощью.
У Норы перехватило дыхание.
— Что... что ты имеешь в виду?
— Именно то, что сказал. В моих руках немалая власть. Король считается со мной. Но если мне придется встретиться с твоим братом в бою, это не пойдет ему на пользу.
Нора со страхом всматривалась в его лицо. Эдриан ответил ей твердым взглядом. Он что, предлагает помочь ее брату, и Дэвид будет пленен мирно?
— А если вы встретитесь не в бою? Что тогда?
— Тогда я могу ему помочь своей властью.
Очень неопределенное обещание — и это в лучшем случае. Неужели она поверит ему, особенно после того, что он совершил сегодняшней ночью?
Вот только... если Эдриан действительно говорит правду... если он правда ее любит... тогда, если дела пойдут самым худшим образом, то есть если Дэвида поймают, то чем будет рисковать Эдриан, защищая ее брата? Возможно, положение лорда Ривенхема требует, чтобы его новый родственник не был обезглавлен на глазах у всего города?
