Я почти уверен в том, что ты не сможешь мне простить моего двуличия. И я не рассчитываю на это. Ты меня больше никогда не увидишь. Просто знай, что я впервые полюбил.
Будь счастлива. Твой Андрей Соболев
P.S. Это письмо передаст твой отец».
Пассажиры рейса, прибывшего на остров из Лондона, проходили пограничный контроль. Все были уставшие после многочасового перелета, но предчувствие сказочного отдыха и вид роскошных пальм, красовавшихся прямо в здании аэропорта, вызывали на многих лицах улыбки.
За окном стояла темная тропическая ночь. Полусонные пассажиры выстроились в несколько длинных очередей к окошкам, за которыми белозубые темнокожие пограничники проверяли паспорта туристов.
Заняв место в одной из очередей, Соня осматривалась вокруг и не могла понять, где она находится. Последние дни она существовала на «автопилоте», не до конца отдавая себе отчет в своих поступках.
Она до сих пор не могла поверить в то, что ей удалось улететь, в то, что ее не арестовали. Так же как измученный долгой икотой боится сделать глубокий вдох, чтобы не начать опять икать, так и она боялась дышать полной грудью, чтобы не сглазить это новое состояние покоя. Она боялась признать то, чего хотела больше всего: что все кошмары остались позади; поэтому смотрела по сторонам с опаской и подозрением, как будто ждала какого-то подвоха.
Очередь двигалась медленно. Пассажиры с нетерпением поглядывали на стеклянные пограничные будки, мысленно подгоняя нерасторопных островитян. Некоторые туристы перебегали из очереди в очередь, стараясь тем самым ускорить вялотекущее движение.
Соня тоже стала с нетерпением поглядывать на пограничников. И тут вдруг она поняла, что за новое неприятное чувство не давало ей покоя уже несколько часов. У окошка проверки документов стоял кудрявый блондин в бейсбольной кепке. Пограничник-островитянин долго и пристально изучал фото в его паспорте, сравнивая с реальным образом хозяина документа, который был явно сконфужен ситуацией и неловко улыбался насупленному темнокожему работнику пограничной службы.
Наблюдательность криминальной журналистки помогла включить память на полную катушку, и картинки, как слайды, начали всплывать в ее сознании: кудрявый блондин помогает семье с сумками при посадке в самолет – но на его лице усы. Она не могла перепутать, так как ненавидит усатых мужчин, и каждый раз обращает внимание на эту особенность, удивляясь и не понимая эстетики этой детали. Потом она его видела в лондонском аэропорту, покупающим что-то в киоске.
«Там он тоже был с усами».
Теперь Соня не отрывала взгляда от мужчины, который заставлял всю очередь недовольно бурчать.
Журналистка «впивалась» глазами в его лицо, в его одежду. Она внимательно посмотрела на кепку и вспомнила, что столкнулась с блондином лицом к лицу, когда шла в туалет в аэропорту Хитроу.
Усов над его губой не было.
Темная, густая поросль, пробивающаяся на его щеках и подбородке, делали очертания его лица еще более четкими. Она помнила, что его светлые кудри контрастировали с густыми угольными бровями и синими глазами, обрамленными черными пушистыми ресницами.
Соня чувствовала, как внутри все у нее холодело. Холод распространялся по всему организму и постепенно сковал ее конечности. Между ней и продвинувшейся вереницей пассажиров образовалась дистанция. Но она не могла шевельнуться. Нетерпеливые туристы, стоящие в очереди за ней, стали ворчливо обходить ее.
Кудрявый блондин давно скрылся из виду, а Соня продолжала смотреть на окошко пограничника, прокручивая в сознании, запечатленный в нем стоп-кадр.
«Не может быть…»
Облегчения, которое обычно наступало у Сони в момент, когда она наконец вспоминала, где именно она встречала того или иного человека, которого не могла узнать долгими часами, так и не наступило. Вместо этого пришел ужас.
Соня узнала в кудрявом блондине милого и отзывчивого соседа, которого она успела полюбить.
«Предатель», – пронеслось в ее голове.
«Ну, конечно!»
Теперь Соня поняла, почему щекочущее чувство ожидания подвоха не покидало ее.
«А как могло быть иначе?»
Она, одна из лучших криминальных журналисток столицы, знала, как никто другой, что безнаказанных поступков не бывает. Справедливость, на которую она уповала столько раз в своих статьях, вселенская карма могла дать лишь временную отсрочку в искуплении своей вины. Рано или поздно преступника настигало либо наказание, либо возмездие.
Цветные иллюзии и фантазии сошли пеленой с ее глаз.
«Он – мент».
Соня вспоминала, как Андрей ловко расправился со стражами порядка во время их прогулки на набережной, как они безнаказанно угнали милицейский джип, как на ее вопрос: «А что нам за это будет?», он ответил со спокойной улыбкой: «Ничего».
Умиротворяющая, обескураживающая улыбка Андрея теперь казалась ей издевательской ухмылкой.
«Он играл со мной».
Теперь она понимала, что Андрей, скорее всего, был оперативным работником, который вел ее и параллельно развлекался с ней, как кот с мышкой, доводя ее до изнеможения, зная, что она никуда не денется из его лап.
Соня вспомнила, как он предложил ей свою помощь в приобретении билета, представившись турагентом.
«Он следил за мной».
Сцена с Андреем, взявшимся помочь донести труп Ухова до машины, возникла в ее памяти, и ее затошнило.
Зачем МВД нужно было отпускать ее на далекий остров, она пока понять не могла. Но это было уже и не столь важным. Главное, ждать развязки осталось недолго.
18
Соня не помнила, как отстояла очередь к пограничному контролю. В тот момент ее голова была перегружена воспоминаниями из самой счастливой в ее жизни ночи. Но эти кадры возникали теперь в ее памяти другими, жесткими, свободными от иллюзий.
Теперь она видела двойной смысл в каждом романтическом проявлении Андрея. Она вспомнила, как он целовал ее так несмело, как будто крал поцелуи. Она вспомнила, как хотела поехать к нему, но он сделал все, чтобы этого не случилось. Она поняла, что ни разу не была у него в квартире.
«Зеркало!»
От этой мысли Соня присела на стоящую рядом тележку для багажа. Она была погружена в воспоминания, на окружающее у нее просто не было сил.
Да, да, зеркало разбилось. Она вспомнила зияющую дырку между их квартирами. Андрей просил ее пересидеть где-нибудь несколько часов, пока он все не исправит. Новое зеркало было вмонтировано в стену.
«Зеркальное окно!» Это было самым простым и логичным выводом, который она почему-то не сделала вовремя.
Как же она раньше не догадалась! Видимо, смерть Брызоева совсем ее выбила из колеи.
Соня продолжала сидеть на металлической тележке, уставившись перед собой. До цели своего путешествия ей оставалось всего чуть-чуть – пройти паспортный контроль. Но на это у нее уже не было сил. Соня очнулась, когда темнокожий работник аэропорта наклонился к ней и на забавном местном диалекте английского языка поинтересовался, все ли с ней в порядке? Журналистка утвердительно кивнула головой, поднялась и направилась к будке пограничников.
К выходу она уже шла полная злости. Ярость клокотала в ее горле, стремясь вырваться наружу в истошном крике отчаяния. Соня знала, что ее вот-вот арестуют, и терять ей было нечего. Но прежде чем ей заломят руки за спину, она хотела посмотреть предателю в глаза.
Среди многочисленных встречающих в зале прибытия было всего несколько людей со светлой кожей. Среди них выделялся высокий лысый мужчина в белом костюме. На его загоревшем лице были очки с затемненными стеклами. В руках он держал табличку, на которой по-русски было написано «СОФИЯ ВОРОБЬЕВА».
Соня стремительно шла сквозь толпу приезжих и встречающих, постоянно оглядываясь. Одержимая своей целью во что бы то ни стало найти предателя, Соня не заметила своего имени на табличке. Она прошла дальше по просторному, ярко-освещенному залу – Андрея не было нигде.
– Куда он мог деться? – раздраженно притопнула она ногой.
В другом конце зала она заметила дверцу с нарисованным человечком. Как она могла забыть! Последний раз она его видела именно около туалета. Скорее всего, он и сейчас там.
Окрыленная своей идеей Соня побежала через зал.
Ворвавшись в туалет, Соня испугала стоящего у писсуара японца. Видя, что девушка не собирается извиняться за вторжение, а вместо этого по-хозяйски заглядывает под двери немногочисленных кабинок, японский турист предпочел ретироваться.
Никого не обнаружив, Соня, на всякий случай, забежала в женский туалет. Но и там никого не было.
«Он на остановке такси!»
Соня бросилась на выход.
Теплая, влажная, обволакивающая темнота пустила журналистку в свои объятия. Но мягкость климата не смогла ее успокоить. Разочарование в первом в ее жизни мужчине, которому она открылась и доверилась; злость на саму себя за слабость и невесть откуда взявшуюся наивность; накопленная годами обида на свою непутевую судьбу – все эти ощущения разом навалились на несчастную Сонину голову.
