Я оставлю деньги тебе, ты разменяй, а сдачу привезешь.
Отдавать просто так полтинник тоже было рискованно. Таксисты хоть и были наиболее продвинутой частью населения в смысле мелкого незаконного предпринимательства, но такая щедрость с моей стороны могли вызвать у него совсем не нужные мысли. Да и таксист мог попасться правильный.
— Если вы не против…
Я протянул ему купюру, он быстро пощупал ее и посмотрел на просвет.
— Вроде, настоящая.
— Ага.
— Значит, буду здесь в двенадцать.
— Давай в половину первого. Думаю, успею с делами к обеду разобраться.
— Договорились.
Я хлопнул его по плечу и вышел из машины. Перешел по зебре дорогу и направился к кирпичной пристройке к саркофагу. Туда тонкой струйкой стекался народ, одетый преимущественно безвкусно и серо. Над козырьком размашистым шрифтом, видимо, символизируя торжество науки и прогресса, располагались серебристые буквы «ОКБ «Звезда», а рядом логотип в виде атома, вокруг которого вращаются электроны.
Подходя к проходной, то есть, к двери под козырьком, я несколько замедлил шаг — там за стеклом я увидел будку и неизменного вахтера в темно-синей униформе. Что я ей скажу? Впрочем…
Я влился в поток, он подхватил меня и увлек вовнутрь — довольно темное невзрачное помещение с вращающимся турникетом. Каждый работник подходил к будке, открывал удостоверение, показывал его, расписывался в журнале и проходил вперед. Часть поднималась по лестнице, кто-то сворачивал налево и направо, но большинство следовало дальше — через еще одни двери на внутризаводскую территорию. Сквозь мутные стекла мне было плохо видно, что там происходит.
Я выждал, когда очередь станет поменьше, толчея стихнет, заодно рассмотрел стены завода. Ничего особенного — ленинские призывы, плакаты «Выполним пятилетку за четыре года», «Слава советскому народу — покорителю космоса» — сверху портрет Ленина, ниже взмывающая ввысь ракета, а в правом нижнем углу портрет Гагарина.
В самом углу я заметил плакат, который несколько меня удивил и даже заинтересовал. По уходящей ввысь к горизонту и космосу дороге навстречу скоплению звезд бежал человек с красным знаменем в руках. Надпись сверху гласила:
«ЧЕРЕЗ МИРЫ И ВЕКА».
Наверное, я простоял возле этого плаката слишком долго, потому что не заметил, как ко мне подошла вахтерша и окликнула строгим голосом:
— Молодой человек, вы что-то хотели?
Я дернулся, возможно, излишне резко и тут же упрекнул себя, что снова «уснул» и дал застать себя врасплох.
На меня выжидающе уставилась пара холодных колючих женских глаз.
— Простите, засмотрелся. Не подскажете, где у вас отдел кадров?
— Вы хотели устроиться на работу?
— Да, верно.
— Через турникет по коридору налево третий кабинет. Но сначала запишитесь в журнале.
— Хорошо.
Я подошел к будке, вписал в журнал, заполненный фамилиями и подписями свою настоящую фамилию «Михайлов», поставил дату «6 мая 1981 г. 10:35» и расписался рядом.
— Ну вот, все правильно… теперь проходите, — раздался голос из-за стекла. — Кого-то вы мне очень напоминаете… Точно, Михайлов из НИОКР… однофамильцы… или родственники?
— Это мой двоюродный дядя, — соврал я, слегка покраснев. — Я вообще-то живу в другом городе, он мне советовал ваше предприятие…
— Я его сегодня что-то не видела, — кивнула вахтерша, успокоившись. Свою миссию она выполнила, бдительность проявила, теперь ее совесть была чиста.
— Может быть, еще подойдет, — сказал я и направился по коридору.
— Третий кабинет направо, — услышал я хрипловатый голос.
Никаких видеокамер, никакого наблюдения и тотального контроля, все это было еще впереди и сильно облегчало мою задачу.
— Значит… вы хотели бы устроиться к нам? — женщина с огромным начесом, крашеным хной, бросила на меня быстрый рассеянный взгляд.
— Да… что-то попроще… может быть, подсобником или…
— Лидия Михайловна, нам нужен кладовщик в третий цех, — раздался голос из-за спины. — Курбатов ворчит, что третью наделю найти не можем.
— Да помню я, — отмахнулась женщина, просматривая что-то в толстом журнале. Весь ее облик выражал полнейшую незаинтересованность в работе.
Через пару минут она наконец отвлеклась и спросила меня:
— Кладовщиком пойдете? Работа несложная, но ответственная. Цех изготавливает важную продукцию, поэтому к работникам предъявляются особые требования. Четкость, пунктуальность, внимательность.
— Пойду, — без промедления выпалил я.
Она с удивлением вскинула свои кустистые брови.
— Вы даже не спросили про зарплату… ставка кладовщика не очень большая, поэтому… может быть…
— Сколько?
— На первых порах сто десять рублей… а потом…
— Да… не густо…
Даже я, человек, весьма далекий от зарплат в СССР понимал, что на такие деньги прожить было сложно.
— Ну что? — в полной уверенности, что я откажусь, женщина обернулась на человека, который напомнил ей про кладовщика как бы говоря — видишь, пусть твой Курбатов злится и бегает сколько угодно, но на такую зарплату мы еще год будем искать человека.
— Я согласен, — упрямо повторил я и она снова повернулась ко мне. На этот раз женщина с начесом была искренне удивлена. Все-таки перед ней сидел не пэтэушник, а человек внешне похожий на инженера, может быть даже, с высшим образованием.
— Согласны? — недоверчиво переспросила она.
— Да. Когда можно приступать?
— Э… да хоть сейчас. Документы с собой?
И тут я понял, что устроиться даже кладовщиком c минимальной зарплатой мне будет трудновато. Я даже слегка покраснел, отвел взгляд от женщины с начесом, которая буравила меня своими густо подведенными черной тушью глазами.
У меня не было ни паспорта, ни аттестата, ни даже свидетельства о рождении. Точнее, свидетельство было, но вряд ли бы оно здесь пошло за документ. Я был здесь никем и ничем. Точнее — меня не было.
Я начал приподниматься, чувствуя дрожь в ногах.
— Простите, сегодня документы и не взял… не думал, что так быстро…
Дверь в кабинет резко открылась и меня обдало ворвавшимся из коридора воздухом с особым заводским ароматом — смесью железных стружек, машинного масла, олифы и еще чего-то сладковато-свежего. На пороге возник мужик в промасленном рабочем халате.
— Михайловна! — рявкнул он с порога. — Где мой кладовщик?
Потом увидел
