— Нет-нет, спасибо за предложение, — отказался Рикард сразу за них двоих и похлопал ладонью по сиденью рядом с собой. — Донна садись.
Она каким-то чудом сумела удержаться, чтобы не закатить глаза, и даже сохранила на губах вежливую улыбку. Пристали со своей ненужной заботой. Ей вполне комфортно стоялось в стороне. Но нет, им обязательно было необходимо поставить её в неловкую ситуацию.
Впрочем, неловкость — чувство заразное.
Наклонившись, она положила ладонь на колено напарника и шире раздвинула ему ноги. После чего спокойно присела на выглядывающее из-за стола бедро. Подняла ближе к лицу планшет со стилусом и по-светски любезно обратилась к оторопевшему Уилсону:
— Пожалуйста, продолжайте. Вы остановились на том, что все заботы о сложном подростке скинули на престарелую бабушку.
— Да… Да. Всё верно, на госпожу Малрой. Я её пару раз навещал после смерти Айры. Очень приятная женщина, тоже с непростой судьбой! Она потеряла мужа, будучи совсем молодой женщиной. Осталась с тремя детьми на руках, но не сломалась, а вырастила их. И что же вы думаете, хоть один из них ответил ей через годы чем-то, кроме чёрной неблагодарности? Ужасное время, люди и нравы…
— И как же складывались отношения у Айры с госпожой Малрой?
— Да по-обычному складывались их отношения. Как у любых других бабушки и внука. Она старалась в меру своих возможностей заменить ему родительскую любовь. Но понимаете… эта такая дыра в груди, которую так легко не зашьёшь. Хотя Айра неплохо справлялся, но иногда его беспокоили мысли… ну, как бы выразиться… нехорошего толка. Понимаете меня?.. Мы с большей частью общими усилиями справились. Безусловно, такую боль одними беседами невозможно в одночасье перечеркнуть — это годы усердной работы над собой! Очень жаль, что так сложилась его судьба… И всё из-за одного проклятого оборотня! Вы же его сейчас ищете?
— Оборотня? — настороженно переспросил Рикард. — Почему вы думаете, что его убил именно оборотень?
— Ну, я слышал, что у него было… — Уилсон замялся, обхватив пухлыми пальцами пузатую кружку. Слишком заметно, как показалось Белладонне, сглотнул, после чего робко прошептал: — разорвано горло.
— Всё верно, — вмешалась она, опережая ответ напарника. — Извините, но мы не можем освещать детали все ещё расследуемого дела.
— Да… Да, я понимаю.
Рикард вопросительно глянул на неё, но ничего спрашивать вслух не стал, а понятливо сменил вектор допроса:
— Вы давно занимаетесь волонтёрством?
— Ну, как посмотреть… В районе шести лет. Конкретно на портале «Фабос» чуть больше года.
— Но при этом вы не можете достаточно много уделять времени этому занятию?
— Да, всё верно.
— Кем вы работаете?
— Я фрилансер — веб-программист.
— О, так значит вы пишите сайты, вроде «кометы» или «насвязи»? — уточнил Рикард на примере популярных социальных сетей. Выразительно хохотнул с очевидным для неё намерением разрядить обстановку, чтобы свидетель расслабился. И, возможно, сказал лишнего. — Я не очень разбираюсь в этой сфере. Но, думаю, у вас большая загруженность на основной работе. Не расскажите, как вам удаётся совмещать её с еженедельным волонтёрством? И что именно входит в ваши обязанности на портале?
— Ну, можно и так сказать, — кивнул Уилсон. Он неплохо контролировал свою мимику, но Белладонна всё равно прекрасно видела, что за притворно-застенчивым взглядом скрывалось чувство превосходства. Маленькие, поросячьи глаза буквально высмеивали её напарника за недостаточную образованность в столь узкой сфере знаний. — Вы верно подметили, у меня огромная загруженность на работе. И поскольку мой график не позволяет уделять много времени волонтёрству, то я обычно заглядываю на форум или читаю общий чат, где выбираю наиболее нуждающихся в особом внимании подростков. У социальных работников нет такой возможности, потому как их можно по пальцам руки пересчитать, а нуждающихся в помощи десятки, если не сотни. В каком-то смысле они охватывают их всех скопом. Часто не вникая в суть проблемы, отвечают шаблонными фразами. А знаете, как это может ранить обратившегося за помощью ребёнка?.. Я не хочу сказать, что они плохо выполняют свою работу! Нет, не подумайте! Просто… поскольку у меня есть право выбора, как именно помогать, я концентрируюсь на отдельных детях. В наше время дети подвержены огромному стрессу. Социальное расслоение общества на бедного и богатого, огромные нагрузки в школах и университетах, потому как в будущем их ждёт бешеная конкуренция за рабочие места! Им надо спускать где-то пар, вот они и срывают злость друг на друге, а правительство с этим ничего не хочет делать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его манера речи, эмоциональность интонации, скорбная физиономия и прочие атрибуты, поддающиеся краткосрочному контролю сильно расходились с информацией, которую она считывала с глаз и языка тела. Подобное несоответствие могло отражать два состояния. В первом, если глубоко внутри Уилсон считал себя непризнанным гением, но вслух боялся озвучить свои мысли из-за ранимой гордыни. Во втором, если перед ними сидел обыкновенный безумец, паршиво разыгрывающий сцену благородной невинности. В любом случае он не был робким простаком, образ которого пыжился натянуть на кичливую сущность.
— То есть, предоставляете им индивидуальный подход, — подытожил Рикард. — И сколько времени вы консультировали Айру Хоски?
— Сколько времени я консультировал Айру?.. Сложно сказать, но точно больше полугода.
— Вы видели прогресс в работе с ним?
— Безусловно! Он отлично справлялся, последние несколько месяцев у нас была исключительно положительная динамика.
— Вы знаете, что он прекратил общение со своим лучшим другом и остальными приятелями, после того, как стал у вас консультироваться?
— Да, это я порекомендовал ему увеличить с ними дистанцию в общении, — нервно облизывая тонкие губы, пробормотал Уилсон. — Понимаете, не все отношения у детей складываются благоприятно. Эти так называемые «приятели» не понимали Айру, грубо подшучивали над его болью. А лучший друг и вовсе компенсировал собственные комплексы за его счёт. Подталкивал Айру к скользкой дорожке, убеждал, что никакая помощь ему не нужна. Это всё токсичное влияние, понимаете?
— Ясно, — Рикард переглянулся с ней, дабы убедиться, что он мог начать сворачивать допрос. — Что вы делали в ночь на шестнадцатое августа?
— Я что же… под подозрением?..
— Нет, это стандартная процедура. Конкретно вас мы ни в чём пока не обвиняем.
— Ох, ладно… Что я делал в ночь на шестнадцатое августа?.. Честно говоря, так сходу и не припомню. Скорее всего, работал. Я, как и многие фрилансеры, веду ночной образ жизни. Ложусь с рассветом, встаю в районе обеда. Если надо, то я могу предоставить скриншоты с датами внесения правок в код или историю браузера.
На формальную часть допроса ушло не больше пяти минут. Рикард задал все рутинные, но обязательные для протокола вопросы и они, наконец-то, покинули тесную, бесконечно грязную халупу.
Не спрашивая у неё разрешения, напарник подхватил Белладонну на руки и зашагал вниз по лестнице. И поскольку спускаться на высоких каблуках значительно труднее, чем подниматься, а она и со вторым без его помощи не справилась, то проявление чужой инициативы встретила благосклонно.
— Что думаешь о Кевине Уилсоне? — нарочито деловым тоном поинтересовалась Белладонна, разглядывая мужественный профиль с чуть курносым носом, глубоко посаженными глазами и тяжелой линией подбородка. Грубая рубленность черт лица совсем его не портила — наоборот, она придавала привлекательности брутальному образу ласкового хищника с тёплыми, как погожее летнее небо, глазами.
— Вроде неплохой парень. Немного нервничал, но с кем этого не бывает. Учащалось у него сердцебиение три раза: когда он рассказывал о родителях Хоски, уточнял насчёт убийцы и объяснял причину разрыва отношений Хоски с приятелями. Мне кажется, он особо не врал.
— А у меня сложилось противоположное впечатление — неконгруэнтность на лицо. Его вербальная речь противоречила невербальным сигналам, что подавало тело.
