– Я потрясён. – Сэр Эдуард выдержал трагическую паузу. – Идут масштабные испытания метода Акиншина. Вы в курсе?
– Да. – Мистер Джеймс не ошибся в своих предположениях.
– Вы что-нибудь предпринимаете?
– Нет. – «Придурок… – подумал он. – Ну что сейчас можно сделать?»
– Отчего?
– От растерянности. – Мистер Джеймс и в самом деле был сейчас растерян и сказал первое, что пришло в голову. – А что я должен предпринять?
– Ну хотя бы прослушку организовать в квартире жены Акиншина. Интуиция подсказывает мне…
– Могла бы и прямо сказать… – буркнул мистер Джеймс.
– Что?
– Ничего, сэр, это я так, – опомнился он. – А что даст прослушка? И какие сейчас основания вторгаться в чужое жилище?
– Ну не напрямую же… Под видом профилактического осмотра сетей или какого-нибудь ремонта – не мне вас учить.
– Не вижу смысла, сэр. Даже если при этом появилась бы какая-то новая информация, уже ничего нельзя изменить. Испытания объявило министерство, идёт сбор данных, результаты, по сообщениям печати, успешные…
– Но можно было бы с помощью заинтересованных медиков организовать несколько провалов!
– Это невозможно – Шашин и Копонев никого к испытаниям не допускают. Даже авторитетного Сухиничева.
– Сдаётся мне, что этот Шашин и есть Акиншин.
– Каким образом, сэр?
– Не знаю. Но ясно, что он провёл нас. В чем-то мы сильно прошибли.
Иначе откуда его технология досконально известна этим двоим – Шашину и Копоневу?
– Шашин позиционируется как ученик Акиншина. Скорее всего, так оно и есть.
– А как можно было допустить, чтобы он продолжал его дело? И даже довести до испытаний? Неужели нельзя было проследить за работой института?
Мистер Джеймс помолчал, собирая в комок всю свою волю и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не взорваться. Упреки сэра Эдуарда, нелепые и несправедливые, раскалили его уже достаточно, и мистеру Джеймсу с трудом удавалось это скрыть. Но отбрить сэра Эдуарда должным образом мешал высокий статус собеседника.
– Я всё-таки не разведчик, сэр, – наконец ответил он как мог спокойнее, – вдобавок такого задания не получал. Кроме того, как вы знаете, у меня есть и свои обязанности.
– Но вы представляете, что будет теперь с нашей фармацевтической промышленностью!?
Мистер Джеймс представлял – сэру Эдуарду принадлежал один из таких концернов.
– И чего теперь ждать? – продолжал он. – Нобелевской премии?
– Не исключено, сэр. Хотя вы можете этого и не допустить… – Скучный тон мистера Джеймса сменился насмешливым, и если бы сэр Эдуард мог видеть, он заметил бы злорадную улыбку на лице журналиста: ещё бы, вам, денежным мешкам, есть отчего волноваться! А нам, скромным гражданам, теперь есть чему радоваться… – Хорошо, сэр, я подумаю над всем этим, кое с кем посоветуюсь. И доложу, если отыщется какой-то шанс.
Мистер Джеймс не собирался искать никакого шанса – он лишь хотел ублаготворить сэра Эдуарда и отвести от себя его агрессию.
* * *
– Ну что, пьём? – Академик Бородин воздел кверху руку и торжественно потряс сжатым кулаком. – Победа! Ни одного провала… Даже в хосписе…Там, где люди доживают последние дни… – Он взял трубку затрезвонившего телефона, заулыбался в ответ на чьи-то славословия: – Да-да, спасибо. Только не мои это заслуги, даром, что академик…Это всё мои ребята… В общем-то, шеф, патрон, конечно, но всё равно. Приходи, если надо.
Молодые триумфаторы тоже не скрывали радости. А Евгений в который раз подумал, какое всё-таки счастье этот дух доброжелательности, взаимовыручки и понимания, который царит в их маленьком коллективе. Они были единомышленниками во всём, что касалось науки, дела, целесообразности, и это создавало атмосферу непринужденности и спокойствия, столь необходимого для слаженных действий.
– А правда, не пойти ли нам в ресторанчик? – предложил Андрей. – Делу венец полагается спрыснуть…Заодно и обсудить, что делать дальше.
Ресторан, в который был превращен старый катер, увенчанный вывеской «Викинг» и рогатой рожей вместо якоря или компаса, покачивался на воде. Зал, разгороженный ажурными деревянными перекрытиями на кабинки, создавал видимость кают, одну из которых они выбрали себе возле самого иллюминатора. Официант принес вино, салаты, фрукты и бесшумно удалился, предоставив гостей самим себе.
«Каюты» постепенно заполнялись посетителями – время приближалось к вечеру. По набережной валила публика, горластая, бренча гитарами и распевая каждый своё под молчаливыми окнами невезучих обитателей этого весёлого квартала.
– И мы такими же были, – рассмеялся Андрей, – такая же шпана. Нисколько солидности. Зато сейчас сплошная солидность – куда что делось!
– Надо включить в список испытуемых и тех, кого пролечили в нашем институте, – вернулся к общей теме Бородин. – Это ведь тоже клинические испытания, хоть и подпольные, не так ли?
– Естественно, – согласился Евгений. – Но метод надо распространять. Как мы будем это делать? Мы же, получается, монополисты. А случись с нами что, всё погибнет. Между прочим, я опять заметил подозрительного типа, который наблюдает за мной и возле клиник и возле института… Что ему теперь-то надо? Не пойму.
– Нужно создать свой крупный центр, – предложил Андрей.
– Но ведь онкологический центр существует – на Каширке, – возразил Евгений.
– Ну и что? И институты есть, и диспансеры, но там, как ты знаешь, по-старому лечат. Пусть учатся у нас, внедряют у себя наши методики. А для этого и нужен свой центр, лучше при институте. Надо добиться финансирования такого центра – в дополнение к ассигнованиям на науку.
– К этому можно прибавить и собственные подработки, – вставил Бородин, – на богатеньких, которые в состоянии заплатить за своё лечение. Возможности сейчас у людей слишком неравные, пусть за счёт толстосумов лечатся побольше бедных.
– А директором центра будете вы, Евгений Иванович, – добавил Евгений.
– Ещё чего! Достаточно того, что я директор института.
– Но раз при институте, то лучше, чтобы всё было в одних руках, – настаивал Евгений.
– И у вас есть опыт административной работы, – вторил Андрей, – знаете все тонкости управления, все чиновничьи фокусы, которые могут возникнуть. Вдобавок у вас имя – вы академик…
– Сухиничев тоже академик, тогда давайте и его задействуем? – сказал с усмешкой Бородин.
– Ни в коем случае! – приняв его слова всерьёз, горячо воскликнул Евгений. – Этот всех подомнёт. Освоит метод, после чего ему больше никто не будет нужен. И поставит себя так, будто он главный над всем и вся. А нам распри ни к чему. Пусть себе радуется, что жив.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
