Любил Фатеев прикинуться русофилом, несмотря на пересаженные в Америке волосы по доллару за штуку, несмотря на английский костюм и европейский лоск.
Ярослава так и начали называть за глаза – реставратор. На первых порах он, человек увлекающийся, взялся за дело с горячностью. И действительно помог возродиться нескольким мелким строительным проектам. Он радовался, он ликовал, он обещал своей команде заложить великие фундаменты в будущем. Но вскоре к нему, через третьи, конечно, руки, обратились со странной просьбой. Речь шла о ревизионной комиссии, составляющей некий финансовый прогноз, касающийся распределения строительных госзаказов на следующий год. Требовалось его участие.
А пару дней спустя, поздно вечером, ему позвонил сам Фатеев.
– О Ярославе же не зря говорили, что он мудрый. Молодец, что имя его великое несешь с достоинством. Наслышан. Да, чуть не забыл, там комиссия намечается очередная, с тобой посоветоваться хотят, какие предприятия по строительству перспективны и заслуживают внимание центра. Ну, ты же опять все понимаешь – господдержка, земельные участки, щадящие налоги. Ячея крупна, на большую рыбу. Не забудь там, что первоочередно слабым да сирым помогать нужно. Таков христианский и гражданский наш долг. Приговор, можно сказать.
– Да, конечно...
– Заговорил я тебя совсем. Время ценное отнимаю. К старости все до слова охочи. Отдыхай. Утро, так сказать, мудренее...
– До свидания. – Ярослав медленно опустил трубку и задумался.
«Чего же он хотел, старый хрен?.. Ячея откуда-то... Приговор... Он что же, угрожал мне? Так. От меня требуют выгородить какую-нибудь безнадежную фирму, чтобы именно она получила заказ и земельный участок под строительство. Получила будущее. Господи, так вот в чем дело! Потом неожиданно объявляется тендер, благодаря которому у руля встают совершенно другие, появившиеся из тени люди... Мать их размать! Почему я? Ну да, вижу всю строительную рать, а сам почти на кукане... Вертикали и горизонтали. Отказаться? Не простят. Как будто запутался в невидимых сплетениях. Ячея...»
На следующее утро реставратор сыграл свою роль с блеском. Испепеленная фирма одним росчерком золотого пера, одолженного у несгорающей птицы, была приговорена к возрождению. А через несколько месяцев ее прежний владелец не смог убедить суд в обоснованности своих на нее притязаний. И покончил с собой при весьма странных обстоятельствах. В дело включилась пресса, всплыли кое-какие подробности, и вот тогда-то Ярослав Лапутин смекнул, что от железно-крюкастой лапы слащавого лицемера Фатеева никакая неприкосновенность его не спасет.
С появлением Али в жизни Ярослава Алексеевича появилась видимость порядка. Первое время он приглядывался к новоявленной дочери, принюхивался к ней осторожно, чуя родную кровь, но не доверяя себе. Потом привык, привязался к ней, как не был привязан к родным детям. Те всю жизнь смотрели на него, точно он им что-то должен, все выпрашивали, выклянчивали, ныли, только и слышно было «дай» да «дай»! И жена в последние годы семейной жизни из нетребовательной и веселой подруги-соратницы превратилась в капризную содержанку. Пользуясь тем, что Лапутин опасался развода (суд и мнение народное всегда на стороне женщины!), тянула из него деньги и нервы. И вот наконец уехала, дав мужу вздохнуть спокойно. Все равно, что с семьей, что без нее, искренней, бескорыстной заботы о своей персоне Ярослав Алексеевич не знал. И тут вдруг эта рыжеволосая красотка, похожая на него молодого, парит-варит, моет-убирает, покупает ему носки и рубашки, зовет «папой» и приносит поутру минералку! Правда, приходится кое в чем себе отказывать. Не напиваться до потери сознания и не приглашать домой веселых девочек. Но так даже лучше, меньше свинства. И деньги целее будут. На «сэкономленное» купил дочери норковую курточку, она в благодарность такую кулебяку испекла, как в ресторане! Пусть живет девочка!
А девочка зря времени не теряла. Написала на доставшемся от Мельникова ноутбуке коротенькое эссе – неплохо получилось. С темой решила не мудрствовать, написать о смерти Пушкина. Про Пушкина и про собак всегда у всех писать получается. Понесла в «Станислав» прямо на флэшке. Но Солодковой там не застала, пришлось оставить эссе секретарше.
– Как передать, кто автор? – поинтересовалась некрасивая большеротая девушка.
– Э-э... Саша Геллер, – назвалась Анжелика.
Фамилию она назвала от бывшего мужа доставшуюся, имя само по себе вырвалось. Ее часто переспрашивали: «Аля? Александра, что ли?» Была еще одна мысль – запутать, сбить со следа и с толку. Саша Геллер – не поймешь, мужского пола, женского ли... Разве не забавно?
Но дурочке Веронике, похоже, и в голову такое не пришло. В самом деле все было гораздо проще – секретарша по прозвищу Царевна-лягушка, передавая выпускающему редактору файл с эссе, заметила, что принесла его девушка, назвавшаяся Сашей Геллер.
На следующий день они познакомились. Анжелика Тятькина, Аля, под псевдонимом Саша Геллер. И Вероника Солодкова, Вера. Познакомились и благодаря взаимному притяжению душ, благоприятному стечению обстоятельств скоро стали близкими подругами.
Глава 22
Все же она была идиоткой! Почти выгнала из дому отца, не поддерживала отношений с родной сестрой. Что с ними не поделила? Зато с удивительной скоростью оказалась в одной постели с красавчиком Архангелом. Архангел Але на выставке повстречался и сразу начал липнуть к ней. Но такое сокровище умной девушке, знающей себе цену, совершенно ни к чему. Что-то вроде пуделька на диване – хорошенький, умильный, потискать приятно, но никакой реальной пользы. Впрочем, оценив податливость и восприимчивость Куприянова, Аля решила его с Верой познакомить. Пусть рядом с ней будет свой человек, пусть она расслабится, отвлечется и даст Анжелике спокойно распорядиться ее, Вериной, жизнью!
А распоряжаться она начала вовсю. В первый же день знакомства с Солодковой Анжелика отправила письмо в Швейцарию. Писала всю ночь. Тонкое получилось, умное и грустное письмо. Всю ночь писала и отослала с тихой гордостью. Русская женщина, гордая и кроткая, сильная и нежная, способная жертвовать и принимать жертвы, – вот какой образ мы будем разрабатывать. Чтобы старый холостяк-миллионер, если даже не воспылает невесть какими нежными чувствами, от женитьбы не отлынил. Кто ж упустит такую женщину?
Со временем ей стали видны пробелы в том плане, что она для себя не разработала даже, а наметила. Хорошо, ответит ей швейцарский суженый. Потом что? Ехать к нему в гости – нужны документы на имя Солодковой. Приглашать его в гости – нужен антураж ее жизни. Хоромы депутата, до блеска вылизанные Анжеликой, для судьбоносной встречи явно не подходили. Впрочем, кое-что удалось решить. Из семейного альбома изъяты были некоторые фотографии. С помощью нехитрого монтажа на место Вероники встала Аля. Рядом с покойной мамашей Верой Ивановной, чей облик заграничному жениху знаком был по фотографии! Монтаж, стоит заметить, производил тот же пуделек декоративный, Данила Куприянов!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
