С точки зрения технической несоставляло проблемы возвести безопорное перекрытие над помещением в 250 м в поперечнике (6). Мостостроители 30— гг. без труда освоили возведение сходных, статически безупречных конструкций из стали и железобетона.
Ведущие немецкие специалисты рассчитали даже, что перекрываемое пространство могла бы иметь и более массивный купол. Я предпочел бы обойтись без стальных конструкций, но в данном случае Гитлер выразил сомнение: «Ведь может случиться, что в купол угодит авиационная бомба и повредит купол. Как Вы себе представляете восстановительные работы при угрозе обвала». Он был прав. Поэтому заказали конструкцию — скелет из стали, на которую должен был крепиться внутренний свод. Стены же, как и в Нюрнберге, предстояло построить очень толстые. Вместе с куполом это создавало чудовищное давление, которое должен был принять на себя исключительно мощный фундамент. Инженеры высказались за бетонную подушку объемом в три миллиона кубических метра. Для проверки наших расчетов о проседании основы на несколько сантиметров к берлинском песке под Берлином был построен экспериментальный блок (7). не считая рисунки и фотографии, сегодня это единственный свидетель грандиозного замысла.
Работая над проектом, я внимательно рассматривал собор Петра в Риме. Я был разочарован; его масштабы совершенно не соответствовали впечатлению на зрителя. Я понял важную вещь: даже уже при таких размерах впечатление не возрастет пропорционально масштабам строения. У меня возникло опасение, что и впечатление от нашего Дворца окажется ниже ожиданий Гитлера.
Слухи о проектируемом грандиозном сооружении дошли и до консультанта по ПВО в имперском министерстве авиации, министериального советника Книпфера. Именно от него исходили инструкции по всем новостройкам, которые — для снижения эффективности бомбовых налетов предлагалось по возможности рассредотачивать по всему городу. А тут, в самом центре города и Рейха возникало сооружение, возносившееся выше низкой облачности и представлявшее собой идеальный ориентир для бомбардировщиков противника, прямо-таки дорожный указатель к правительственным учреждениям на Севере и Юге от купола. Я доложил Гитлеру эти опасения, но он был настроен оптимистично. «Геринг заверил меня, что ни один вражеский самолет не прорвется в Германию. Мы не дадим помешать нашим планам».
Эта постройка с куполом, задуманная им вскоре после тюремного заключения и вынашивавшаяся им все последующие пятнадцать лет, была его идеей — фикс. Когда он уже после завершения разработки наших планов, узнал, что в Советском Союзе во славу Ленина в Москве также проектируют здание для конгрессов, высота которого будет свыше трехсот метров, он отреагировал чрезвычайно злобно. Его вывело из равновесия, что не он будет творцом высочайшего монументального произведения мира. На него действовала угнетающе сама невозможность разрушить намерения Сталина простым приказом. В конце концов он утешился тем, что его детище останется уникальным: «Что значит какой-то небоскреб: выше — ниже, больше — меньше. Купол — вот что отличает нашу постройку от всех остальных!» Уже после начала войны с Советским Союзом я как-то заметил, что мысль о строительстве в Москве дворца — конкурента расстроила его сильнее, чем он хотел тогда в этом признаться. «Теперь, — сказал он, — с той стройкой будет покончено навсегда».
С трех сторон Дворец с куполом окружался водной поверхностью, отражение его в которой должно было еще более усиливать впечатление. В связи с этим подумывали расширить русло Шпрее до размеров озера, правда, в этом случае пришлось бы под площадью сооружать два туннеля для водного транспорта. Четвертая, южная сторона Дворца господствовала над Великой площадью, будущей «Адольф Гитлер-плац». Здесь предполагалось проведение ежегодных демонстраций в день первого мая, до того проводившиеся на Темпельхофском поле (8).
Для проведения подобных массовых мероприятий министерство пропаганды разработало специальную организационную схему. В 1939 г. Карл Ханке рассказывал мне о четкой градации массовых мероприятий в зависимости от значения тех или иных политико-пропагандистских акций. Начиная от торжественной встречи школьниками какого-нибудь важного иностранного гостя и до массовой мобилизации миллионов рабочих — для каждого мероприятия своя схема. Статс-секретарь иронически говорил о «мобилизации ликования». Для того, чтобы заполнить площадь перед Дворцом с куполом наверняка потребовалось бы наивысшая ступень «мобилизации восторгов» — ведь она была рассчитана на миллион человек!
Площадь ограничивалась с одной стороны комплексом Верховного командования вермахта, а с другой — бюро Рейхсканцелярии, посредине же мы оставили пространство для свободного обзора купола с Великолепной улицы. Это был единственный разрыв в ансамбле зданий, окружавших огромную площадь.
К Дворцу для собраний вплотную примыкала самая важная и с психологической точки зрения самая интересная постройка — Дворец Гитлера. В данном случае без всякого преувеличения речь шла не о жилище или апартаментах канцлера, а о дворце. Как свидетельствуют сохранившиеся наброски, Гитлер начал им заниматься с ноября 1938 г. (9) Замышлявшийся новый дворец фюрера позволяет проследить, как мощно нарастала жажда самоутверждения: от использования канцелярской резиденции Бисмарка — до воведения дворца, превосходящего его по объему в 150 раз. Гитлеровский будущий дворец вполне мог потягаться с известным по легендам «Золотым домом» Нерона, занимавшим площадь свыше миллиона квадратных метров: в центре Берлина он, вместе с окружающим его парком, Дворец Гитлера должен был занять два миллиона квадратных метра. Из приемных покоев несколько анфилад залов вели в банкетный зал, где за стол могли бы одновременно сесть тысячи человек. Для приемов по особо торжественным случаям отводились восемь огромнейших залов. (10). Для театра на четыреста мест, в стиле барокко и рококо, как в княжеских замках, предусматривалось самое современное оборудование сцены.
Из своих приватных покоев Гитлер мог по системе переходов попасть в Дворец с куполом. По другую сторону располагался комплекс его рабочих помещений с залом-кабинетом в центре. По своим размерам он далеко превосходил зал для приемов американского президента (11). Гитлеру настолько нравился длинный коридор в только что отстроенной Рейхсканцелярии, предназначенный специально для прохода дипломатических представителей, что и для нового дворца он пожелал такого же решения. Я удвоил его протяженность вдвое — до полукилометра.
По сравнению со зданием Рейхсканцелярии, сооруженным в 1931 г, и о котором Гитлер отозвался презрительно как о конторе какого-нибудь мыловаренного предприятия, его претензии выросли в семьдесят раз (12). Такие вот масштабы принимала его гигантомания.
Посреди всей этой роскоши, в довольно скромной по размерам спальне Гитлер мог бы поставить и свое, покрытое светлым лаком, ложе. Как-то в разговоре со мной он заметил: «Терпеть не могу в спальне какую бы там ни было роскошь. Лучше всего я себя чувствую в своей обычной, скромной кровати».
В 1939 г., когда эти планы обретали зримые очертания, геббельсовская пропаганда все еще продолжала укреплять веру в ставшие нарицательными скромность и простоту фюрера. Дабы не поколебать этот образ, Гитлер почти никогда не посвящал в планы своего личного дворца и будущей Рейхсканцелярии. Однажды, когда мы в сильный снегопад отправились на прогулку он, обосновывая свои требования, сказал мне: "Видите ли, я бы лично вполне удовольствовался совсем простым небольшим домом в Берлине. У меня достаточно власти и уважения; мне вся эта пышность не нужна для их поддерживания. Но поверьте: те, кто придут мне на смену, будут очень нуждаться в такой пышной представительности. Многие из них будут в состоянии удержаться у власти только таким образом. Трудно даже представить себе, какую власть над миром обретает нищий духом, если он выступает в столь величественной обстановке. Такие помещения, с великим историческим прошлым возвысят даже малозначительного преемника до исторического уровня. Теперь Вы видите, почему мы все это должны возвести еще при моей жизни: чтобы я успел пожить в этих помещениях и чтобы мой дух придал бы им традицию. Достаточно, если я проживу в них года два.
Уже в своих выступлениях перед строителями Рейхсканцелярии в 1938 г. Гитлер развивал подобные мысли ( конечно, ничего не говоря о к тому времени уже довольно далеко продвинувшихся планах). Как фюрер и рейхсканцлер германской нации он не удаляется в старые дворцы; именно поэтому он отклонил предложение расположиться в дворце рейхспрезидента, как и не живет в доме бывшего оберст-гофмейстера. Однако и в этом смысле государство должно получить внешнюю представительность, ни в чем не уступающую иностранным королям или императорам (13).
