Однажды ночью соломеная вдова проснулась от грохота.
- Чу - СТУЧАТ??!! - падхватилась она.
Последыш Кортавого канешна тожа праснулся - а хуле? Чево такой колдебалет в калидоле та??!!
Аднака успакоеный славами: Спи - сама аткрою, мганавена задрых на другом бачку - сладко сапя и пытаясь вспомнеть ап чом он спал придыдуший сон...
Вскочив с постели, вдова в одной рубашке и, канечно же басеком, - шлеп-п-п... шлеп-п-п...шлеп-п-п...- пакралась к двери выяснять - может алименты ат Картававо наканетц принесли - за год??!!:
Некаво не разглядев в перескоп ночнова виденея - ана зловещще зашепталась в замотчную скважыну, каторых на броне-двери была аш две штуки:
— Кто тама? Кто тама стучит?! Абзавись как положена, а не-то счас мелитцыю вызову!
У меня свесток есь - ат мужа астался и еще - во - фурашка!!!
За дверью, малчали как рыбы ап стол, но стук неаднакратна повторился, сначала просто - ТЫДЫЩ-Щ-Щ... ТЫДЫЩ-Щ-Щ, - ногой колотет, сцука, дошло до одинокой домохойки...
А потом ТЫДЫЩ-Щ-Щ плавно перешол в высоко-художественый сольнек на бонгах - «Не качегары мы, не плотнеки!», который так любил насвистывать её миленький, её Картавый. Сердце Вдовушки сразу и беспаваротна, через питьнадцать см. жылеза прочувствовало, кто там хулиганит - за дверью и затрепетало от радости... она тудже патдержала мелодею «Амы монтажнеки - высотнеки мы!», на маракасах - тыц-ц-ц- ты-тыц... ц-ц-ц...
Повернув ключ, сняв крютчог, сбросив засов и едва нипарвав нахерцепочку, бывшая вдова Кортавово распахнула дверь. На пороге, литцом-к-литцу стоял Кортавый - суженый-ряженый... Но ее ли это супрук? Откудава на ем така багатая, раскошная фуфайка?! Впрочем, при чем тут сапаги на полуметровой платформе?!! Конечно, это он! Это его прекрасное мужественное лицо са шрамами и фиксатой ухмылкой, его любящие, разноцветные глоза!..
— Сцука-а-а-а! — тихо простонала она как молодая невеста и... БУ-У-У-МММ - бросилась на грудь мужу.
Немой, молча, абоими незанятыми руками подхватил ее из обморока и внес в комнату, прихлопнув за собой дверь ногой. С минуту он стоял посреди комнаты, держа жену на руках и глядя на нее каким-то странным — и нежным, и вместе с тем, грустным взглядом. Потом, так и не поцеловав ее ниразу, хотя она именно этого ждала, он бережно опустил ее на кровать, а сам, по-прежнему молча, присел к столу... Небрежным жестом вынул из поясной сумки типа "грыжа": - блок стикеров жолтова цвета, с золотым обрезом и в кожаном переплете из сапагов крокодила Генны, [лучше-бы домркат ребенку достал... пинатцатитонный - мелькнуло в голове у Офелии] - авторучку Паркер са стразиками и... [мне - цветочег - АЛЕНЬКИЙ... влез ихний картавчонок] принялся чевота са скипом карябать на жолтом квадратике...
— Что с тобой?.. — с мольбой прошыпела Джульета, испуганная гробовым молтчанием мужа.
Вместо ответа Мечены прешлепнул стикер клейким краем себе на лоп и предвинул ево к её заспаным глазкам. Магнолия, с недоумением, вглядывалась в жолтый кваратек, и паканцовке, мокрые ат слез буквы, из расплывающихся чернил "Пеликан" сложылись в строки:
«Не пугайся, родная! Все хорошо, а будед ёщо лудше! Я стал богат, как Сидорович, но за это, бляцкие враги, вырвали мне ботало и зашыли рот дратвой. Я повелся на это за-ради тово, чтобы ни ты, ни наш Пионер-Квакин, никогда не в чом ни знали от ворот поворот, вот!!! Напиши, как твое здоровье, нет-ли у тебя мастапатии? Как наш малыш - научился ходить на "'ыба'ку" и ломать супостату "'еб'а"??? Не мучает ли ево дисбактереос, а также диарэя???»
Он подал ей авторучку, знаками приглашая ее песать. Но Юнона скриком: РОСИЯ ЧЕМПЕОН, уронила паркер на пол и бросилась в груть к мужу. Она стала с горячностью лихорадки Паркенсона ощупывать его, гладить об летцо руками, исступленно целовать ево, залив слезами фсю парадную манишку телогрейки от Волкова... Вскоре и, совершена некстати - она заметила, что руки и лицо его холодны, как лед... не - как продюсер Айсцберк!!! В сердце ее шевельнулась страшная догадка. Она вдруг рывком распахнула на нем гламурную фуфайку и припала ухом к самой его груди, к тому месту, где должно было биться его сердце. Но грудь его была неподвижна, без малейшего признака дыхания, а сердце молчало, словно его не было.
—А-а-а!!!! Ты мертв! Ты призрак! — вскричала Маргарита и, отпрянув от мужа, забилась в угол кровати. Глаза ее расширились, наполнились ужасом. - З-О-М-Б-И-И-ИИ - говорили её прекрасные, полные слёз очки.
Проснулся в своей люле и громким басом взвыл Картавый Мальчиш. Фрида метнулась к ему и, прижав его к груди стальными тисками (струбцина №20), снова скрылась в своем углу. Она громко выкрикивала молитвы и какие-то бессвязные заклинания... В которых без труда угадывались и "Ты-бы ёще кансервных банок пренес", и "Я знаю што тебе нужно...", и "Иди-и-и ко-о-о ммне-е-е...."
Метченый молча смотрел на нее, взгляд его был полон грусти, недоумения и горечи.
Несколько мгновений он стоял в нерешительности, с беспомощно опущенными в локтях руками. Он понял причину ее неподражаемого ужаса и сначала совершенно растерялся, так как не ожидал ничего подобного. Но вот тут - самое время, он поднял с пола жолтый блок стикеров, снова присел к столу и долго что-то писал.
Эвридика тем временем несколько успокоилась. Призрак мужа был все же слишком материален, как-то не подецки посредтственным выглядели ево попытки надуть близких невероятным богадством - глаза его были слишком добры для этова, живы и по-земному сеяли в полной темноте. Нет, он не причинит ей вреда! Он небудет её МммАЧИ-И-И!!! Он же любит ее, любит сынишку Малыша! Поэтому, когда Картавы вновь подал ей блок с густо исписанным листом, она с жадностью схватила его, уверенная, что узнает наконец всю правду о процентах за ипотеку
И она узнала правду.
И тогда снова были слезы, снова Ева гладила лицо Адама, снова целовала его. Потом она поднесла к нему сына. Мальчик узнал отца и потянулся к нему ручонками, но папшка не посмел его приласкать, боясь, что ребенок испугается его ледяных прикосновений.
Наконец Пенелопа схватила "Паркер" и написала такие слова:
«Мне ничего не надо, милый! Пусть мы будем нищими, пусть мы будем голодными, только будь таким, как раньше. Отдай своему профессору все взад, но пусть он вернет тебе твой прежний облик - вынет дратву, и пусь вернет мне мою прежнюю жизнь!»
Пендыр всему - горестно покачал головой Безсмертный и ответил, скрепя золотым пером:
«Юдифь, это не-воз-мож-но! Когда я подписывался на эту разводку, я думал только о тебе и нашем мальчике. Я думал только о том, чтобы вырвать вас из этой проклятой нищеты! А теперь, поздно - фарш взад не прокрутиш! Но ты не отчаивайся, я все равно люблю тебя, только тебя одну, и никого больше! Я буду приходить к тебе. А потом, когда рассчитаюсь с Упырем, я останусь с вами тут - и навсегда».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
