Ведь у кремневого замка было, с точки зрения молодого императора, три недостатка.
— Выстрел происходил не сразу после нажатия на спусковой крючок, но спустя примерно треть секунды, а иногда и больше.
— Стрельба вверх под углом более чем в тридцать градусов часто приводила к осечкам, потому что порох успевал ссыпаться с полки.
— И, наконец, даже средний дождь мог превратить ружье в бесполезную железяку, а проливной делал это наверняка.
Вот, значит, Новицкий и хотел, чтобы в случаях, когда эти недостатки нетерпимы, от них можно было избавиться путем нескольких несложных манипуляций. Для ежедневных же тренировок в стрельбе использовать не капсюли, а кремни.
Как уже говорилось, Центр дал возможность Новицкому захватить в прошлое пять с половиной килограммов вещей по собственному усмотрению, и при этом ему было сказано, что он может заказывать что угодно — ведь Центр является государственной организацией с очень немалыми возможностями. На самом деле получилось даже на двести граммов больше, потому что Сергей перед забросом похудел несколько сильнее, чем это предусматривалось. Но времени выбирать уже не было, и этот вес просто досыпали капсюлями.
Так вот, килограмм с небольшим весил наган с патронами. Еще столько же — слесарные инструменты и полуфабрикаты для их изготовления на месте, помимо тех, что были нужны для изготовления, настройки и запуска маяка — три напильника, алмазные надфили, ножовочные полотна, сверла, метчики, плашки и твердосплавные пластины для самостоятельной напайки на что угодно. Лекарства на все случаи жизни в личный вес не входили, но Сергей дополнил то, что ему выделил Центр, еще килограммом. Двести граммов весили семена, часть из которых уже была посажена на огороде за Лефортовским дворцом как подарок, привезенный из Америки княгиней Чингачгуковой. И, наконец, весь оставшийся вес занимала специальная электроника, оптика и запасные литиевые аккумуляторы к ним. В частности, там были четыре радиомикрофона с радиусом действия в два километра, и половину император взял с собой, отправляясь в Петербург. Один был уже установлен в доме Миниха, в рабочем кабинете. И вот, кажется, наступила пора для его использования.
Василия Нулина царь взял в путешествие не только и не столько за его услужливость и прочие лакейские качества. Они, конечно, присутствовали, но в разумных количествах, не очень превышающих средние в той среде. Но Василий мало того что был обаятельным и общительным парнем, так еще и редким пройдохой, именно благодаря коим качествам он и смог попасть в услужение к самому императору. И, значит, нынешним утром он сообщил, что ближе к вечеру Ягужинский собирается в Кронштадт, в гости к Миниху. Так как эти двое не были закадычными друзьями, то, естественно, императора заинтересовало, о чем они там будут говорить.
Сразу после обеда Новицкий переоделся в аляповатый синий камзол, приклеил небольшие усики, нацепил здоровенный парик, глянул в зеркало и убедился, что оттуда на него смотрит какой-то совершенно незнакомый лакей, причем не очень важной персоны. После чего еще раз проверил все свое вооружение, состоящее из нагана и узкого кинжала, и спустился на первый этаж, где его уже ждали Василий Нулин и Федор Ершов. Первый был безоружен, потому как ни с чем таким обращаться не умел, у второго имелся кастет, хотя он и без него, если с хорошего размаха, мог одним ударом проломить любую голову. Вся прислуга дворца была предупреждена, что его императорское величество до позднего вечера, а то и до утра будет изволить пребывать в глубочайших государственных раздумьях, поэтому беспокоить царя нельзя ни под каким видом.
Через полчаса вся троица была в порту, а через три с половиной — в небольшом бревенчатом домике, недавно купленном Нулиным в полукилометре от миниховского дома.
Интересующая императора беседа началась около восьми часов вечера. Начал ее Ягужинский с вопроса — понимает ли молодой император, насколько серьезен сам факт покушения на него?
— Не хуже нас с тобой, — заверил Миних.
— Но почему он тогда ничего не делает?
— То есть за помощью к тебе или ко мне не бежит? Наверное, потому что считает — мы ее оказать не сможем. Не беспокойся, Павел Иванович. Он явно как-то расследует нападение на Сарское. Об этом я могу судить хотя бы потому, что отменена почти половина тех инспекций, что мы с ним должны были совершить на этой неделе.
— Но отчего же он тогда не пожалел двух дней на поездку в Стрельну?
— Не знаю, — хмыкнул Миних. — Наверное, это ему зачем-то было нужно.
Дальше возникла пауза. Судя по негромким звукам, кто-то раскуривал трубку. Похоже, это генерал-прокурор, Христофор Антонович при мне не курил никогда, предположил Сергей.
— Ладно, — продолжил Ягужинский, — пусть Петр делает, что считает нужным. В конце концов, убить-то пытались именно его. Но мне не дает покоя вот какой вопрос — что будет, если какое-нибудь покушение кончится успехом?
— То же самое, что в январе, только хуже, — усмехнулся Миних.
— Вот мы и должны тому воспрепятствовать, пока сие возможно!
— У его величества очень серьезная охрана.
— Да не про то я толкую! Но если он все-таки помрет, то новой семибоярщины или свары за трон можно избежать только одним способом — заранее назначив наследника, да так, чтобы волю императора нельзя было толковать криво.
— Ага, — с явно слышимым сарказмом сказал генерал-аншеф, — и где же ты сейчас найдешь такого, чтобы он был способен править Россией, и при этом ни у кого, в том числе и у него самого, не возникло желания помочь царю побыстрее покинуть этот свет?
— Это цесаревна, — совсем тихо, из-за чего Сергей скорее понял, чем расслышал сказанное, предложил Ягужинский. Так как собеседник молчал, то он продолжил:
— За ней сейчас нет никакой хоть сколько-нибудь значительной силы. Сама же она неспособна на решительные действия.
Дурак ты, хоть и генерал-прокурор, подумал Сергей.
Миних, похоже, подумал то же самое, но высказался более развернуто.
— Сейчас силы нет, однако, как только ее объявить наследницей, мы с тобой, Павел Иванович, и чихнуть не успеем, как оная уже появится. А про неспособность — ты меня, право слово, рассмешил. Вспомни, что еще год назад все думали про Петра! И я тоже, каюсь. Ныне же — так сразу и не сказать, на что способен сей вьюнош, но нет сомнений — на многое. Елизавета же всегда была женщиной не только решительной, но и умной.
Вот тут Новицкий был целиком согласен с генерал-аншефом. Да, конечно, сейчас он испытывает к Лизе довольно теплые чувства. Но они не мешают понимать — если вдруг окажется, что между троном и ней будет стоять только его жизнь, то шансы Сергея дожить до глубокой старости несколько уменьшатся. Может, и не очень сильно, но рисковать молодой император не собирался. А беседа в кабинете продолжалась:
— Так ты, Павел Иванович, навестил меня затем, чтобы я поговорил с Петром про объявление наследника? И не проси, не буду. Во-первых, пользы в том не вижу. А во-вторых, он меня сразу пошлет, и прав будет.
— Куда? — не понял Ягужинский. Миних обстоятельно объяснил, а потом продолжил:
— Дабы же избежать споров всяких вокруг престола, надобен о том закон, государем лично подписанный и во всеуслышание объявленный, тогда никакой Долгоруков не станет завещание подделывать, ибо толку с того все равно не получится. Вот про это я с царем готов поговорить в ближайшее же время.
— Это хорошее дело, но сейчас сути оно не изменит. Петр — последний Романов по мужской линии. Как ни посмотри — нужно, чтобы это не затянулось надолго.
— Женить его хочешь? Давай. Сначала Меншиков пытался. Потом Долгоруковы пробовали. За ними, кажись, и Остерман чего-то такого хотел. Вот уж не знаю, что там произошло между ним и государем, но только Андрей Иванович теперь как глянет на него, так и обмирает от страха. Меня, знаешь ли, в подобную компанию не тянет.
— Так уж совсем ничего ему и сказать не можешь?
— Могу, и прямо с завтрашнего утра. Вот так прямо зайду и скажу — государь, тут тебе Павел Иванович Ягужинский кое-что хочет донести до внимания твоего. Будь добр, выслушай его. По-моему, он дело говорит, а дальше уж тебе решать. Вот это я могу, а более — даже не проси. И кого ты его величеству сватать-то собрался, если не секрет?
— Не выжил я еще из ума, дабы императору кого-то подсовывать, видел, как и ты, чем это кончается. Пусть сам решает, коли у него забота о державе есть.
Миних захохотал, а отсмеявшись, объяснил причину:
— Я и сам могу сказать, чем ваш разговор закончится. Выслушает тебя внимательно его величество и молвит — а у тебя, Павел Иванович, неужели нет той заботы о державе? Быть такого не может. Вот, значит, ты и ищи будущую императрицу, а то мне как будто заняться нечем, кроме как невест себе искать. Так он и скажет, и наверняка почти такими словами. А ты, значит, еще и виноватым останешься, когда найдешь кого-нибудь не того, только так оно и будет. Скажет тебе царь, что искал ты без должного усердия, и это ему огорчительно.
