Ольга Николаевна не сдержалась и пустила-таки слезу, однако отвернулась от меня, чтобы не показывать мокрые щёки.
— Да уж… Помянем? — спросил я.
— Выпьем, — кивнула матушка.
В общем, сегодня ни о каких делах и работе речи быть не могло. Душа моя была не на месте. Жалко всё-таки её. Она хоть и не та Марина, которая родила мне двух сыновей, но всё равно она была важным для меня человеком, хоть я в последнее время этого и не показывал. Да и не имел права показывать, не знаю, к радости, или к сожалению.
С Ольгой Николаевной мы просидели пару часов, после чего она пошла в свои покои, чтобы оставить меня со своими думами. И стоило ей выйти, как ко мне забежала горничная.
— Ваше императорское величество, ваше императорское величество! Там, там! — она закрывала рот рукой и пучила в испуге глаза.
— Что там? — сразу напрягся я.
— София! — только и произнесла она, а мне уже и не нужно было слушать дальше.
Я вскочил с места, и в один прыжок подскочил к горничной.
— Где она? — рявкнул я.
— Она в машине внизу, только что приехала, — зачастила девушка. — Машина вся разбитая!
Кое-как сдерживая вспыхнувшую внутри ярость, я бросился вниз.
— Кто посмел это сделать? Узнаю — убью! — рычал я, несясь вниз в холл.
Потом до меня стало доходить нечто иное. Что значит разбитая машина? И что София в ней делает? Почему я не в курсе?
Потом до меня стало ещё кое-что доходить. А ведь и правда. София утром отпросилась-таки у меня на каток. Так я и разрешил, уверенный в том, что она попробует покататься на катке в угодьях Царского Села, что залили по моему приказу. О том, что она может куда-то поехать на каток… Да у меня и мысли такой не было! А оно вон как получается.
А ведь на меня же ещё Ольга Николаевна пыталась повлиять, чтобы я дал девочке развеяться. Они что, все с ума посходили? Да я их…
Наконец я добежал до холла и выбежал на улицу. Перед парадной и вправду стояла машина, вся в выбоинах. Я испугался, что это пули, но нет. Выбоины такие, будто бы в машину швырялись камнями или ещё чем потяжелее, но явно не боевыми снарядами.
София стояла у автомобиля живая и невредимая, чересчур спокойная. Напротив, вокруг неё кудахтали фрейлины, а она их успокаивала, мол, всё хорошо, всё хорошо, не надо тут поднимать панику.
— София, — прыгнул я к жене, миновав двор, и оказавшись рядом с ней в три скачка, тут же прижала её к груди. — Что произошло? Ты цела, с тобой всё хорошо?
— Да, хорошо, Сашенька… — залепетала Соня, но потом оглядела меня и перешла в наступление. — Саша! Ты что делаешь? Мороз же на улице, а ты без верхней одежды!
— К чёрту верхнюю одежду, — рыкнул я. — Мне кто-нибудь объяснит, что вообще произошло?
— Ну, мы на каток поехали, — захлопала глазами юная императрица.
— Каток есть в Царском Селе! Какой ещё каток вы нашли что до него нужно на машине ехать?
— Так в центре Петербурга. Там ведь на Дворцовой площади залили самый большой каток, чтобы люди развеялись и отвлеклись от тягот войны. Так я про него и спрашивала. Я, когда услышала про это чудо, очень уж хотела сама своими глазами всё посмотреть. Ну и покататься. Вон, фрейлины все на коньках умеют кататься, они бы меня поддержали.
— Так, — сделав глубокий вдох, дабы успокоиться, спросил я. — А с машиной что?
— Да сама не пойму.
Тут ко мне подоспел Семён Пегов и взял под козырёк.
— Ваше императорское величество, угроза нейтрализована, готов доложить обо всём по форме, а после этого понести заслуженное наказание.
— Ты ещё со своим наказанием! — рявкнул я.
— Сашенька, я, может, и испытываю сейчас вину за то, что не предупредила тебя должным образом о своей поездке, но я сейчас начну на тебя ругаться, если ты немедленно не вернёшься во дворец. А там мы с тобой уже сядем и за чашечкой чая спокойно поговорим. Не хватало ещё, чтобы ты простыл.
Злобно зыркнув на Пегова, я, не отпуская жену, направился ко входу во дворец. Отпускать я её не собирался, а то ещё, чего доброго, сбежит от меня. Ну нет, так просто она от возмездия не уйдёт. Я теперь её из дома вообще не выпущу. Будет теперь взаперти сидеть, под присмотром. Жалко в этом мире ещё камеры видеонаблюдения не изобрели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наконец, чуть-чуть успокоившись, бросил Пегову:
— Докладывайте, что произошло.
— Мы, по вашему разрешению, — на этой фразе Семён Пегов сделал особое ударение, искоса взглянув на императрицу.
Та хмуро посмотрела на Семёна, однако залепетала:
— Ну, а что было тебя дёргать? Ты же дал разрешение. А зачем тебя от дел отрывать? Мы ведь и сами не маленькие.
— Тихо, Соня. Продолжай, Семён.
Пегов кивнул и продолжил:
— В общем, мы поехали в Петербург с машиной сопровождения, всё как полагается. Её Величество императрица находилась во второй машине в сопровождении фрейлин, а также в моём присутствии. На головную машину было совершено нападение. Её обступили люди и принялись забрасывать камнями. Досталось и нашей машине. Но головная машина посадила сильнее.
— Там пострадавшие или раненые есть? — холодно спросил я.
— Нет, пострадавших и раненых нет, — тут же ответил Пегов. — Машины зарекомендовали себя очень неплохо. Даже стёкла не разбились.
— Хорошо, дальше рассказывайте. Кто это был, удалось выяснить?
— Да смешно признаться, это не какие-то бойцы или эсеры, это религиозные фанатики. Этакие воинствующие христиане. Когда их брали, они орали в один голос, что русский царь должен быть женат на русской девушке. А турчанка, пускай и крещёная, предательница и должна умереть. А тем более не имеет права от нашего императора родить ребёнка. Этих фанатиков брали в основном полицейские.
— Среди них раненые или убитые есть? — спросил я.
— Нет, они не особо воинственные. Во время задержания не сопротивлялись, только кричали.
— Так, — мои мысли быстро завертелись. — А как они вообще узнали, что это за машины, и что в одной из них находится моя жена? — рявкнул я.
— Не можем знать. Никто из них не признаётся, хотя этот вопрос я тоже задавал, — ответил Пегов, — хотя учитывая их… Простодушность, они наверное и сами не знают.
— Значит, в Царском Селе есть шпион, при том, что кто-то из приближенных. Вероятнее всего, из фрейлин. Иначе как бы об этом вообще могли узнать? Поездка была не запланированная и спонтанная. Немедленно выяснить, кто сливает информацию, и придать жестокому наказанию.
— Но Сашенька, — залепетала вдруг София. — Они ведь не врагам служат. Они религию свою оберегают.
— И что? Сегодня они, оберегая религию, на жену императора посмели посягнуть, а завтра родину продадут. Нечего, — рявкнул я.
— Но Сашенька, вон Семён, ты бы знал, как он людей этих защищал. Народ, когда узнал, что я в машине, и что эти глупцы удумали, люди на них набросились и хотели на куски разорвать. Так и кричали. Я так испугалась! Народ хотел самосуд устроить. И кого колесовать, кого повесить на столбах, а кого и вовсе ногами забить. Представляешь? Такой ужас, такой ужас! Если бы не полицейские, я бы этого всего не пережила, если бы из-за меня столько людей погибло.
— Ох, Сонечка, добрая твоя душа, — только и отмахнулся я, наконец, оказавшись в холле, затем рявкнул на весь зал. — Чаю мне принесите, погорячее, с мёдом этим вашим, анатолийским.
А сам подумал, всё-таки не мудрено, что тех смутьянов хотели на куски разорвать. Всё-таки Сонечку, маленькую императрицу, в народе очень любили. И это лишнее тому подтверждение. Я, конечно, не так много знаю, чем живёт народ русский. И это, безусловно, упущение с моей стороны, но такие вот случаи, это добрые знаки, позволяющие верить в то, что наш народ в обиду Российскую империю не даст, и царскую семью тоже. А значит, как минимум, революции можно не бояться.
Но сейчас я отойду, и от меня все втык получат все. И Сонька, и Ольга Николаевна, и фрейлины, которые не докладывают вовремя, и Пегов. А заодно и кот Васька, чтобы знал, кого поддерживать.
Глава 27
С Петром Алексеевичем в чертогах
В Чертоги разума я вовсе не собирался. И можно было бы отмахнуться, когда в одном из старинных зеркал, висевших в Зимнем дворце я увидел сидящего человека в старинном костюме. И надо было бы пройти мимо, ан, нет. Не удержавшись, шагнул внутрь, опять укоряя себя за то, что рвусь в непонятное без страховки. Сколько раз о том себе говорил, но поперся.
