И Алексия рассказала, насколько возможно кратко, как все было и какое впечатление произвели на нее сподвижники графини.
Лорд Акелдама вроде бы в целом согласился с ее суждениями.
— Лорда Амброуза вы смело можете не принимать во внимание. Он, конечно, графинин любимчик, но, боюсь, при всей его миловидности мозгов у него не больше, чем у павы. Такая жалость! — и он зацокал языком, грустно качая белокурой головой. — Теперь герцог Гематол. Он очень хитер, и во внутреннем круге Вестминстерского роя нет никого опаснее его в схватке один на один.
Алексия задумалась об этом неприметном вампире, который так сильно напомнил ей профессора Лайалла. Она кивнула:
— Да, он производит именно такое впечатление.
Лорд Акелдама рассмеялся.
— Бедный старый Берти, он так старается его не производить!
Мисс Таработти подняла брови:
— Но тем не менее производит.
— Однако вы, мой цветок нарцисса, и я ни в коем случае не хочу вас обидеть, несколько мелковаты для того, чтобы он обратил на вас свое внимание. Герцог по большей части утруждает себя попытками править миром и прочим подобным вздором. А когда мыслишь категориями Вселенной и общества в целом, вряд ли станешь сильно тревожиться из-за одной-единственной вековухи, пусть и запредельной.
Мисс Таработти прекрасно понимала, что имеет в виду ее собеседник, и потому нисколько не обиделась. А лорд Акелдама продолжал:
— Однако, мое сокровище, я полагаю, что в нынешних обстоятельствах вам следует особо опасаться доктора Кадаврса. Он легче на подъем, чем графиня, и он… как бы это сказать поточнее?.. — лорд прекратил вертеть булавку и принялся постукивать пальцем по аметисту. — Его интересуют мелочи. Вы знаете, что он интересуется современными изобретениями?
— Так это его коллекция выставлена в холле здания, где обосновался рой?
Лорд Акелдама кивнул:
— Да, он и сам этим балуется, и собирает вокруг себя трутней-единомышленников, тратя на них деньги. К тому же он не вполне компос ментис[4] в том смысле, который вкладывает в это дневной народ.
— Как это понимать? — растерялась Алексия. — Душевное здоровье есть душевное здоровье, разве нет?
— Мы, вампиры, — тут лорд Акелдама немного помолчал, — склонны проявлять гибкость, когда речь заходит о сумасшествии, — он пошевелил пальцами в воздухе. — Приблизительно после первых двух веков ясность рассудка немного размывается.
— Понимаю, — сказала мисс Таработти, ровным счетом ничего не поняв.
Тут в дверь приемной робко постучали. Лорд Акелдама заглушил дребезжащие камертоны и пропел:
— Войдите!
Дверь открылась, явив сидящим в комнате группу улыбающихся юношей под предводительством молодого человека, которого лорд Акелдама не так давно назвал Биффи. Все они были красавчиками и пребывали в приподнятом настроении. Компания в полном составе ввалилась в приемную.
— Милорд, мы отправляемся насладиться полной луной, — сказал Биффи, держа в руках свой цилиндр.
Лорд Акелдама кивнул:
— Дорогие мальчики, правила остаются всё теми же.
Биффи и остальные трутни закивали в ответ, хотя их улыбки чуточку померкли. Все были одеты с иголочки — таких щеголей с радостью примут на любом светском сборище, где они благополучно сольются с гостями и не будут выделяться. Алексия пришла к выводу, что домашние лорда Акелдамы, должно быть, всегда выглядят безупречно модно и презентабельно, становясь таким образом абсолютно незаметными. Кое-кто из них отчасти перенял в одежде эксцентричный вкус своего господина, но большинство являло собой его более приглушенную, сглаженную и бледную копию. Некоторые молодые люди казались знакомыми, но Алексия не смогла бы вспомнить, где и когда видела их, даже если бы от этого зависела ее жизнь, — слишком уж идеально соответствовали они тому, что от них ожидалось.
Биффи с некоторым сомнением посмотрел на мисс Таработти, но потом все-таки спросил у лорда Акелдамы:
— Есть ли у вас какие-то конкретные пожелания на нынешний вечер, милорд?
Лорд Акелдама вяло помахал в воздухе рукой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Идет довольно большая игра, мои дорогие. Надеюсь, что вы все сыграете в ней со своим обычным исключительным мастерством.
Молодые люди импульсивно разразились восклицаниями, звучавшими так, будто трутни уже отведали шампанского лорда Акелдамы, и исчезли.
Один только Биффи помедлил в дверях. Он казался менее веселым, чем остальные, и даже несколько озабоченным.
— Милорд, в наше отсутствие с вами все будет в порядке? Если пожелаете, я могу остаться.
По его глазам становилось ясно, что он предпочел бы именно такой вариант, причем дело тут не только в заботе о благополучии господина. Лорд Акелдама поднялся, проследовал к дверям и демонстративно чмокнул юношу в щеку, а потом нежно погладил его по руке, и это уже не было напоказ.
— Мне нужно знать всех игроков.
Сейчас он говорил ровно, ничего не выделяя голосом. Не было никаких распевных интонаций, никаких проявлений нежности — лишь ровная уверенная властность. Он говорил, как очень старый и усталый человек.
Биффи опустил взгляд на носки своих сияющих туфель:
— Да, милорд.
Алексия почувствовала себя несколько неловко, будто став свидетельницей интимного момента в спальне. Ее лицо разрумянилось от смущения, и она отвернулась, внезапно воспылав интересом к роялю.
Биффи водрузил цилиндр на голову, коротко кивнул и удалился. Лорд Акелдама аккуратно прикрыл за ним дверь и снова сел рядом с мисс Таработти.
Осмелев, она коснулась его руки у самого плеча. Клыки лорда втянулись. От этого прикосновения в нем проявилось все человеческое, до того погребенное под слоем долгих лет. Вампиры называли Алексию «душесоска», но сама она всегда считала, что только в такие моменты перед ней приоткрывается истинная душа лорда Акелдамы.
— С ними все будет в порядке, — сказала мисс Таработти, стараясь, чтобы это прозвучало обнадеживающе.
— Подозреваю, это будет зависеть от того, что удастся выяснить моим мальчикам, и от того, что об этом станут думать. От того, сочтут ли в определенных кругах, что они раскопали нечто важное, или нет, — в голосе старого вампира проскакивали отеческие интонации.
— До сих пор ни один трутень не пропал, — сказала Алексия, думая о французской горничной в Вестминстерском рое и ее исчезнувшем хозяине-отщепенце.
— Это официальная позиция? Или информация из первых рук? — спросил лорд Акелдама, признательно похлопывая ее по руке.
Алексия поняла, что он спрашивает о документах БРП. Ответа у нее не было, поэтому она объяснила:
— В настоящее время мы с лордом Макконом не разговариваем.
— Святые небеса, отчего же? Когда вы разговариваете, жить куда веселее.
Лорд Акелдама не раз наблюдал перепалки мисс Таработти и графа, но никогда не видел, чтобы эти двое демонстративно отмалчивались. Подобная ситуация лишала их общение всякого смысла.
— Маменька хочет выдать меня за него. А он согласен! — сказала мисс Таработти так, будто это все объясняло.
Лорд Акелдама изумленно прикрыл рот рукой, снова обретая прежнюю фривольность. Он вгляделся в смятенное лицо Алексии, чтобы убедиться в искренности ее слов. Поняв, что она говорит правду, лорд запрокинул голову и разразился лающим, вовсе не вампирским смехом.
— Так он наконец раскрыл свои истинные намерения? — и лорд захохотал пуще прежнего, вытаскивая из жилетного кармана надушенный носовой платок и промокая заслезившиеся глаза. — Любопытно, что скажет о таком союзе деван? Запредельная и сверхъестественный! За всю мою жизнь такого еще не случалось. А ведь лорд Маккон уже очень могущественен. В рое придут в ярость. И кормчий тоже! Ха!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Прошу вас подождать минуточку, — потребовала Алексия. — Я ему отказала.
— Вы ему что? — на этот раз лорд Акелдама был основательно потрясен. — И это после того, как вы столько лет его завлекали! Это же просто жестоко, мой розанчик! Как вы могли? Он ведь всего-навсего оборотень, а они могут быть ужасно нервными, вам это известно? Они очень чувствительны, когда дело касается таких вещей. Вы можете нанести ему непоправимый ущерб!
