Еле высидел этот ужин, хотел вообще уйти, но и не хотел… Когда ещё смогу вот так вольно на неё смотреть? Завтра, послезавтра? А потом приедет отец, и я её больше не увижу.
Несколько раз, когда всё же поднимал на неё глаза, ловил на себе её пристальный взгляд, и меня тут же в жар кидало. Палевно, конечно, было отворачиваться, но и выдержать этот её взгляд я не мог. Хоть и извинился, и она, вроде, не изображает оскорбленное достоинство, даже наоборот, а всё равно стремно. Как ни крути, а выступил я вчера по-скотски. Вот и смотреть ей в глаза невмоготу.
Ну и те слова её тоже впечатались намертво. Хотя, что странно, больше я на неё за это не злился. Захотел бы — и то не смог бы. Да и за что? Если уж честно, в любви она мне ни разу не признавалась и никогда ничего не обещала. А всё, что я себе напридумывал про нас, — мои проблемы.
Саднило, конечно, в груди, да что там — разъедало от горечи, но это когда об этом думал, а я старался не думать.
— На вот, попробуй, Мариночка, к чаю малиновый джем. Я его сама готовлю. Ягодки у нас свои, отборные. Каждую проверяю. Там у нас, за домом, растет и малина, и крыжовник, и смородина, и клубника, но она уже отошла, а вот малина…
— Да, сейчас у неё самый разгар. У моей бабушки тоже росла. Меня маленькой отправляли собирать, а я не могла удержаться и так съедала. Казалось, что с куста гораздо вкуснее.
— Конечно, вкуснее! Ты нашу попробуй. Тимур, ты показал бы Марине наш сад.
Я чуть было не сказал: сама покажи. Но вовремя спохватился. Это выглядело бы вообще тупо. Поэтому пожал плечами, типа, ладно, покажу, что мне.
Марина после ужина подорвалась помочь Тоне с посудой, но та сразу встала на дыбы:
— Нет, нет, нет! Это мое хозяйство. Лишние руки мне только помешают. Идите лучше с Тимуром прогуляйтесь.
Я молчком довел Марину до кустов с малиной: вот, любуйся. Сам встал чуть в сторонке, сунув руки в карманы. Хоть бы покурить с собой взял, а так чувствовал себя каким-то идиотом. Ещё и Марина посматривала на меня с полуулыбкой. Будто ей смешно, но она сдерживается.
Я отвернулся. На крыше соседнего коттеджа загорала какая-то девка. Не то чтобы меня интересовало это зрелище, но лучше туда пялиться, чем в смеющиеся глаза Марины.
— Красиво у вас. И так ухоженно. И твоя бабушка мне понравилась.
— Она не моя бабушка. Она домработница, — сообщил я и зачем-то обернулся.
Взглянул на неё, и тотчас волной поднялся жар, заполонил грудь, ударил в голову. Марина смотрела на меня с легким прищуром и ела малину. Не пригоршнями как я в детстве, а медленно, по одной. Клала ягоду между губ, слегка раздавливала, втягивала и слизывала алый сок.
В голове сразу поплыло, а сам я так и залип. Наверное, ещё с открытым ртом. Придурок. Но, ей-богу, в жизни не видел сцены сексуальнее.
— Да? И не скажешь. Вы с ней так общаетесь, как будто родные, — сказала она своими малиновыми губами, но слов я даже не понял. Меня так и скрутило от желания.
Из этого морока меня выдернул звонок Грачева, спасибо ему. Вернул на землю.
Я отошёл в сторону, потому что рядом с ней не то что внятно говорить сейчас не мог, но и нормально вдохнуть-выдохнуть не получалось.
— Ну всё, я уже дома, — сообщил он.
— Ну ништяк. Нормально добрался?
— Да, подбросили до центра добрые люди. А вы там как? Байк, если что, можешь позже вернуть, завтра, послезавтра, мне не горит.
— Да тоже ничего. Слушай, спасибо тебе. Ты здорово выручил нас. Ну и извини, конечно, что втянул тебя.
— Брось, это был самый интересный день в моей жизни. Будет хоть что вспомнить.
Мы ещё потрепались немного, ну и я хотя бы оклемался.
Потом проводил Марину в её комнату, хотя было не по себе. Наверняка же она поняла, с чего я на неё так пялился там, в саду. Думает, наверное, теперь, что я её сюда привёз, чтобы подкатить.
Поэтому я решил дать ей понять, что ничего такого в уме не держу. Пусть знает, что я ни планов на её счет, ни фантазий, ни иллюзий, короче, вообще ничего не имею. Пусть будет спокойна. Правда, она с виду и так не нервничала, но всё равно лучше сразу всё прояснить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Марин, — начал я и запнулся, нарвавшись на её взгляд.
Чёрт, почему мне теперь в каждом её движении, в каждом жесте виделось что-то такое… безумно эротичное? Она ведь просто посмотрела, а мне уже мерещится, что не просто посмотрела, а… неважно.
Я отвернулся, отошёл к окну, чувствуя, как быстро тело отзывается на знаки, которых даже и нет.
— Короче, что я хотел сказать, — облизнув пересохшие губы, продолжил я. — Тебе надо тут побыть дня три, может, чуть дольше. Пока отец не вернется из Китая. Он приедет и все уладит. Разберется с этим Яшей или как там его. Но пока отца нет, тебе лучше оставаться здесь. Если тебе надо что-то передать твоему… жениху, ну я могу съездить. Или вон Грачева Пашку попрошу.
Марина долго не отвечала, что я даже подумал: ушла, что ли? Или уснула? Обернулся. Нет, сидела полубоком на кровати за моей спиной и смотрела на меня так, будто впервые видела.
— Марин?
Она покачала головой. Наконец произнесла:
— Нет, ничего никому передавать не нужно.
— Ну ладно, — я пошёл к двери. — Спокойной ночи.
— Тимур, — позвала она меня. Я оглянулся. — Почему ты… я даже не знаю, как спросить… В голове всё перемешалось… Я должна была раньше объясниться с тобой, не затягивать...
— Да не надо, Марин. Я и так всё знаю.
— Что знаешь? — нахмурилась она.
— Я вчера всё слышал, — с каменным лицом я повторил её слова и слова этого Ромки. Вспомнив, вытащил из кармана джинсов ту дурацкую разорванную записку. Показал ей, выдавив с кривой улыбкой: — Я так понимаю, его вот это очень развеселило.
Потом швырнул клочки на пол, будто они жгли мне пальцы. И стремительно вышел. На миг привалился затылком к стене в коридоре, перевел дух. Ну нахрена она снова затеяла этот разговор? Уже ведь почти не думал об этом. А теперь всё заново всколыхнулось.
В горле жгло нестерпимо, будто кислоты хлебнул. С трудом выровняв дыхание, я выскочил на улицу. Когда меня так ломает, на месте я все равно не усижу, хоть привязывай. Я себя знаю. В такие моменты меня не просто тянет куда-то мчаться. Это становится позарез необходимым — типа вот так выплеснуть адреналин. И усидеть тупо невозможно. Ощущение, что иначе меня реально разорвет в клочья или сам дел наворочу.
Так что решил, лучше отгоню Грачеву его байк.
Но сначала я, конечно, намотал несколько кругов по вечернему городу. Когда уже успокоился, подъехал к его подъезду. Вызвонил, чтобы он спустился. И часов до двух ночи сидели с ним потом у него во дворе, трепались, школу вспоминали, он мне ещё какие-то счёты предъявлял, но в шутку. Ту шпану видели, которая тогда его прессовала.
— Не лезут больше? — махнул я в их сторону сигаретой.
Грач, хмыкнув, покачал головой.
— Ага, отвязались.
— Жаль. А то у меня боевое настроение. Прям разрывное.
Он усмехнулся.
— Тебе мало на сегодня впечатлений?
Домой я приехал около трех ночи. В комнате Марины ещё горел свет, не ярко, а как от торшера. И чего ей не спится? Да пофиг.
Я поднялся к себе. Уснуть бы поскорее, чтобы этот безумный день уже закончился, но куда там. Если я во дворе Грачева ещё позевывал, то дома опять резко взбодрился. То, что она тут поблизости, действовало на все нервные окончания разом. Держало в диком тонусе, вибрировало в каждой клетке, закручивалось спиралью в животе. Мне казалось, я кожей чувствую её присутствие, как будто она тут, рядом, за спиной, как будто между нами нет никаких стен.
Промаявшись минут двадцать, я включил комп. В общем-то, я не фанат всех этих шутеров, но порой это помогает отвлечься и даже снять напряжение. Запустил Лост Хэвен*. Только сел, собираясь пропустить кат-сцену, как дверь открылась.
Я ещё не повернулся, не увидел её, но сразу понял, что это она. Почувствовал. И тут же волосы на загривке встали дыбом, а сердце гулко и бешено заколотилось.
