В эти дни Яков Михайлович жил на квартире своих старых уральских друзей, в семье лесного инженера Эгон-Бессера. Дочь инженера, Кира, стала работать в редакции «Солдатской правды» во дворце Кшесинской. Девушка разбирала письма, отвечала на них, развозила газеты по заводам и воинским частям. Слабая здоровьем, она не выдержала напряженной работы, заболела, и мать увезла ее в деревню. Оттуда Кира прислала письмо, полное тревоги и непонимания происходящих событий. В напряженном ритме тех дней Яков Михайлович не забывал о молодом существе, о девушке, которая верила каждому его слову и нетерпеливо ждала ответа.
23 июня, то есть спустя пять дней после демонстрации, Яков Михайлович отвечает:
«Милая, хорошая Кирочка!
С наслаждением посидел бы с Вами рядком да потолковал ладком. Но сие ведь никак не можно. Посему ограничусь посланием, хотя и не столь большим, как хотелось бы. Зело уже поздно, и я мало-мало устамши, как говорится.
Настроение в Питере напряженное до крайней степени. Достаточно выступить одной мастерской на каком-либо большом заводе, как взволнуется все рабочее и солдатское население столицы. Посему мы последнее время только и делаем, что тушим разгорающийся пожар, ибо в данный момент не считаем целесообразным переход к непосредственному действию…
Наиболее существенным мне представляется ответить Вам на вопрос о демонстрации. Мы готовили мирную демонстрацию, чтобы дать выход, разрядить ту сгущенную атмосферу, которая создалась последнее время. Настроение боевое нарастало давно. Около трех недель от нас добивались разрешения на устройство демонстрации, главным образом солдатской. Мы сдерживали. И когда увидели, что вот-вот выльется из берегов бурливое настроение, мы и призвали к мирной демонстрации. Призывали к мирной и только к мирной. Ни о каком заговоре не может быть и речи, ибо собрания происходили по заводам и полкам за два дня до предполагавшейся демонстрации. Мы не предполагали, что ее запретят. Ожидали лишь агитацию против, но не прямое запрещение. Были уверены, что никакой агитацией не изменить перевеса в нашу пользу, закрепленного в последнее время. Наше право было назначить демонстрацию. Не оспаривали же этого права за другими партиями. Когда же съезд наложил запрет, мотивируя контрреволюцией, объявляя врагами народа неподчиняющихся, мы решили, что на разрыв с Советами идти нельзя в настоящее время, — и отменили демонстрацию. Но и отмененная демонстрация имела большое значение, потому что удержать массы могли только мы. Приезжавших на заводы и в полки Чхеидзе, Церетели и Кº просто не слушали и подчинялись лишь призыву ЦК и „Правды“ не выходить на улицу. Если и тогда выяснялось, за кем идут питерские массы, то 18-го во время демонстрации это обнаружилось с еще большей очевидностью.
„Солдатская правда“ не выходила 4–5 дней. Теперь снова выходит аккуратно. Происходит конференция военных организаций наших. Проходит хорошо, публика хорошая съехалась. Вообще настроение у нас совсем неплохое. Никакого провала на съезде у нас не было. Мы были в меньшинстве, но мы-то знаем, что и в провинции массы с нами и против нас лишь верхи.
Ну, всего лучшего. Работаю много, устаю немного, отдыха нет. Не беда. Пишите, милая Кирочка, с удовольствием буду читать Ваши письма.
Целую. Ваш Яков».
Июльский перелом
Статьи и выступления Ленина второй половины июня проникнуты предвидением неизбежности нового взрыва. Таким же настроением проникнуты письма и статьи Свердлова. Контрреволюция пыталась вызвать преждевременное выступление рабочих и солдат в столице, чтобы разгромить революционный авангард. Этого нельзя было допустить. Вот почему большевики вынуждены были «тушить разгорающийся пожар». В этих условиях особенно важно было укрепить единство партии, сплоченность и дисциплинированность ее рядов.
Свердлов обладал умением объединять в интересах дела, казалось бы, несоединимые характеры, направлять страсти людей революционного времени в организованное русло.
Это свойство характера самого Свердлова прошло испытание во многих конфликтах и столкновениях. Один из таких эпизодов произошел, когда часть членов Петербургского комитета попыталась создать свою, особую от центрального органа газету.
Еще в конце мая 1917 года Ленин выступил против такой попытки. В письме к районным комитетам Петроградской организации Ленин писал: «По моему убеждению, особая газета ПК принципиально не нужна, ибо в столице, в силу ее руководящего значения для всей страны, нужен один орган партии, именно ЦО, и популярная газета, составляемая особенно популярно, должна быть под той же редакцией»[49]. И Ленин указывал, что особый орган ПК приведет не к сплочению, а к дроблению сил.
Свердлов полностью поддержал Ленина. Для него было ясно, что в наступающих классовых битвах всякое дробление сил только на руку контрреволюции. Свердлов провел большую работу в районах. Выборгская, Василеостровская, Петроградская, Латышская и другие районные партийные организации высказались против особого органа ПК. Несмотря на это, вопрос об особом органе ПК был все же вынесен М. Томским на II общегородскую конференцию большевиков столицы. Свердлов и здесь, на конференции, снова выступил с решительной защитой ленинской линии. Яков Михайлович подчеркнул, что издание специального органа ПК нецелесообразно, противоречит плану, принятому ЦК об издании, кроме «Правды», еще и популярного органа. В словах Свердлова о том, что Питер нельзя рассматривать изолированно от всей страны, что здесь крайне важно, крайне необходимо руководство Центрального Комитета, был глубокий смысл. Линия Ленина в этом вопросе, целиком поддержанная Я. М. Свердловым, М. И. Калининым, М. Я. Лацисом, подтвердилась ходом июльских событий.
В один из июньских дней в особняке Кшесинской появилась его «владелица», сопровождаемая адвокатом и представителями буржуазной прессы. Было очевидно, что затевается очередная провокация. Фаворитка свергнутого царя потребовала вернуть ей дворец и выселить все размещенные там революционные организации. Одетая в черное платье, под темной вуалью, сквозь которую были видны брезгливо сжатые губы, Кшесинская прошла по коридорам, забитым рабочими и солдатами. До этого Кшесинская не решалась даже напоминать о своих «правах» на дворец, занятый восставшим народом еще в дни Февральской революции. Но в июне контрреволюции казалось, что наступил уже ее черед…
Адвокат Кшесинской предъявил Свердлову предписание освободить комнаты, занятые ЦК большевиков, Военной организацией и редакциями большевистских газет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
