Она готова была убить Иеремию.
– Но мы же провели здесь прошлое лето, Камилла. В это время в Сан-Франциско просто ужасно, а ты будешь слишком усталой после родов.
– Не буду! Мне и так придется торчать здесь всю зиму. Ненавижу! – Она швырнула на пол вазу и вышла из комнаты.
Осколки разлетелись по всему полу. На помощь Иеремии пришла Ханна.
– Я бы не сказала, что беременность ее красит, – сухо констатировала она.
Камилла была невыносима со дня приезда, а к началу апреля стала вести себя еще хуже. Погода значительно улучшилась, веснa в этом году выдалась на редкость хорошей, однако она не обращала на это внимания, слоняясь по дому с мрачным и вечно недовольным видом. Даже подготовка детской, судя по всему, не доставляла ей никакой радости.
Она вышила несколько распашонок и купила ткань на занавески, но все остальное пришлось делать Ханне. Старуха вязала, шила и даже сплела из лыка чудесную колыбель для младенца. Иеремия каждый вечер с удовольствием заходил в эту комнату и перебирал маленькие носочки и рубашонки, с удивлением убеждаясь, что к рождению ребенка уже почти все готово. Однако по мере того, как приближался срок родов, его все чаще преследовали воспоминания о Мэри-Эллен. Он с безмолвным ужасом думал, что и этот ребенок тоже может родиться мертвым. А Камилла нарочно мучила его, делая все то, что он запрещал: она бродила по берегам высохшего ручья, качалась на старых качелях позади дома... За три недели до родов она до смерти перепугала Ханну. Вылетев как фурия, Камилла оседлала старого мула, которого Иеремия когда-то взял с прииска, и отправилась верхом на ближайший виноградник, заявив, что устала от скуки и что ей надоело ходить пешком. Ханна до того расстроилась, что рассказала о случившемся Иеремии, едва он вернулся домой. Бросившись наверх, чтобы хорошенько выбранить Камиллу, Терстон убедился, что опоздал. Она лежала на супружеской постели, и лицо ее заливала странная бледность. Наклонившись, чтобы поцеловать жену, Иеремия увидел, что Камилла морщится от боли и крепко сжимает зубы.
– Тебе нехорошо, девочка? – Иеремию тут же охватила тревога. Камилла была непохожа сама на себя. На лбу у нее выступили маленькие капельки пота.
– Все в порядке. – Однако вид ее говорил об обратном.
Камилла упорно настаивала на том, что будет обедать вместе с мужем, но за столом почти ничего не ела. Ханна и Иеремия с тревогой наблюдали за ней. После обеда Терстон предложил ей отдохнуть наверху. На этот раз Камилла не стала спорить и с облегчением ушла, но остановилась на полпути и с тихим стоном опустилась на колени. Иеремия в два прыжка очутился рядом и бережно взял ее на руки. Ханна торопливо поднималась следом.
– У нее схватки, Иеремия. Я знала это еще днем, но, когда я ее спросила, она ответила, что ей не больно. Это все из-за этого старого мула!
– Замолчи... – огрызнулась Камилла, однако не так злобно, как всегда, и Иеремия подумал, что Ханна права.
Он уложил Камиллу на кровать и внимательно посмотрел на нее. Лицо жены казалось мертвенно-бледным, она судорожно сжимала кулаки, а на лице появилось какое-то странное, незнакомое выражение, как будто она страдала от боли, но не желала этого признавать. Потом, словно ей захотелось доказать им обоим, что ей вовсе не больно, Камилла попыталась подняться, но стоило ей коснуться ногами пола, как у нее подкосились колени. Она вскрикнула от боли и судорожно потянулась к Иеремии. Он снова уложил Камиллу на постель и обернулся к Ханне:
– Садись на Большого Джо и скачи к Дэнни. Он обещал съездить за доктором в Напу. – И тут Иеремия пожалел, что выбрал врача, который живет так далеко.
Каким бы хорошим специалистом он ни был, он не сумеет ничего сделать, если не успеет вовремя. Но Терстону просто не приходило в голову, что врач понадобится так скоро.
Ханна была легка на подъем. Через полчаса она вернулась, сообщив, что Дэнни отправился в Напу. Значит, доктор подъедет через пять-шесть часов... Ханна пошла вниз кипятить воду, готовить чистые полотенца и варить крепкий кофе для Иеремии. Старуха не слишком беспокоилась за Камиллу: та совсем молоденькая; ничего, потерпит... В доме воцарилась атмосфера взволнованного ожидания. Ребенок, которого так долго ждал Иеремия, должен был вот-вот появиться на свет, и Терстон очень волновался. Он с нежной улыбкой смотрел на Камиллу, вцепившуюся в его руку.
– Не оставляй меня, Иеремия... – Камилла задыхалась, ее лицо исказилось от родовых мук. – Не оставляй меня с Ханной... Она меня ненавидит... – Камилла начала плакать.
Было ясно, что она боится. Мэри-Эллен во время родов вела себя совсем по-другому, но она уже трижды прошла через это и была намного старше. Камилла же казалась совсем ребенком; каждая новая схватка заставляла ее корчиться от боли.
– Останови их... Иеремия!.. Я не могу...
Терстон жалел Камиллу, но ничем не мог помочь. Он прикладывал к ее лбу влажные полотенца, пока она не отбросила их и не вцепилась в его руку. С тех пор как Дэнни уехал в Напу, прошло уже четыре часа, и Иеремия молил Бога, чтобы врач не задержался в пути. Судя по всему, роды не должны были затянуться. Но тут Иеремия вдруг с ужасом вспомнил, что Мэри-Эллен мучилась родами целых три дня. Нет, с Камиллой этого не случится. Он не допустит. Теперь Иеремия смотрел на часы через каждые пять минут. Камилла, сжимая одной рукой его руку, а второй ухватившись за медный набалдашник на спинке кровати, пронзительно кричала при схватках, следовавших одна за другой. Наконец в комнату поднялась Ханна. Она принесла Иеремии кофе, но Камилла, похоже, даже не заметила этого.
– Давай я с ней побуду, – прошептала Ханна. – Нечего тебе здесь делать. – Она неодобрительно смотрела на Терстона, но он обещал жене, что пробудет с ней до прихода врача и не оставит ее с Ханной.
Кроме того, ему не хотелось уходить. Он чувствовал себя легче, находясь в комнате, где все происходило на его глазах. Он бы просто сошел с ума, если бы ему пришлось ждать за дверью. Но когда спустя три часа в доме появился Дэнни, Иеремия вконец извелся от ожидания.
– Док уехал в Сан-Франциско, – хмуро сообщил мальчик.
Тем временем Камилла, сжимая руки Ханны, пытавшейся ее успокоить, кричала, что она больше ни минуты не выдержит этой боли. – Его жена говорит, что ребенку еще рано...
– Я сам знаю, – оборвал мальчика Иеремия. – Какого черта его понесло в Сан-Франциско?
Дэнни пожал плечами:
– Ма отправила меня за врачом в Сент-Элену, но он уехал в Напу принимать роды.
– Ради Бога... Неужели не найдется никого, кто мог бы приехать?
Тут Иеремия вспомнил врача из Калистоги и отправил Дэнни к нему. Но ведь на это уйдет не меньше часа... Услышав новые крики Камиллы, Терстон в несколько прыжков преодолел лестницу. Теперь жена издавала какие-то ужасные утробные звуки, напоминавшие вой раненого животного. Распахнув дверь, Иеремия мрачно посмотрел на Ханну.
