Квазимодо заглянул в горшок. Надо бы здоровой воды Ныру отнести. Нет, здесь и одному мало. Ныряльщику на матраце отлеживаться, а тебе придется бегать как псу последнему. Квазимодо не собирался провести за решеткой остаток жизни. Может, ее и осталось-то с поросячий хрен. Интересно, а с кабаном леди пробовала? Глазищи-то невинные, талия – обхватить двух ладоней много будет. Гнется, наверное, легко.
Опять мысли не туда съехали. Квазимодо допил воду, выплюнул попавшую в рот гадость и пошел проведать товарища.
Ныряльщик лежал на матраце, свернувшись во что-то очень маленькое, размером с речную крысу, и дрожал. Квазимодо пришлось вопить шепотом, чтобы привлечь внимание друга. Фуа с трудом подобрался к решетке. Глаза его лихорадочно блестели.
– Ты видел?! Она приходила! Какая она! Как волны. Она… Ты видел? Она смотрела на меня. Как звезды ночью. Над волнами. Блестит. Как лунная акула. Она еще придет? Она смотрела на меня, и я…
– Понравилась? – мрачно поинтересовался Квазимодо.
– Она как… – Фуа захлебнулся, потому что вор дотянулся до него через решетку и врезал по лицу.
Ныряльщик опрокинулся на спину, сел и ошеломленно потрогал себя за челюсть.
– Сдурел, Ква?
– Точно. Мне она тоже понравилась. – Вор сплюнул. – Особенно сиськи. И платье. И побрякушки. Я бы ее поставил на четыре кости и вдул бы как из эвфитона…
– Квазимодо, как ты можешь?! – ужаснулся фуа. – Она госпожа, она прекрасна…
– Видали мы ледей и получше.
– Прекрасней ланон-ши никого не бывает, – прошептал ныряльщик. Глаза его снова нездорово засияли.
– Сейчас опять врежу, – предупредил Квазимодо. – А потом кастрирую. Смачная девка эта леди Атра. Только я, и вправду видывал настоящих леди. Не в сиськах счастье, дурак ты перепончатый. Да и не ланон-ши здешняя госпожа.
– Она прекрасна, – зачарованно пролепетал фуа.
– Красивая, – согласился вор. – Только если бы ты поменьше жрал всякого дерьма травленого, сам бы сообразил. Не ланон-ши она.
– Она как звезда. Она так пахнет. Если захочет – пусть пьет мою кровь до смерти. Я только счастлив буду. – Ныряльщик снова начал дрожать.
– Не знаю, как насчет крови, но вот на твою требуху ее лорд полюбоваться пожелал. Ты что, не понял, дубина морская? Люди они. Колдуны вроде тех, что мертвяков поднимают. – Квазимодо напрягся и вспомнил: – Некроманты они, вот!
– Мы же еще живые.
– Ну, это они поправят. Вон тут рядом один сидит – не поймешь кто, – руки и ноги как таракану пообрывали. Едва ползает.
– Не может она, – запротестовал фуа. – Она нежная, как дитя. Как волны в штиль над желтым песком. Она прекрасна. О, ланон-ши…
– Куда тебя опять понесло? – разозлился вор. – Не кровососка она, креветка ты зачуханная, островная. На руку свою посмотри. Сколько пальцев? А у нее пять, как у меня. Где это видано, чтобы у дарков людские руки были? А еще у нее должны быть глаза змеиные, голос едва слышный и когти. А у этой твари сисястой разве что когти имеются, да и то, по-моему, прилепленные. От мертвяка, должно быть, взяты – вон какие синие. Еще ланон-ши яркого света не любят. А здесь светильников запалили как на праздник. Видать, не видит твоя «прекрасная» в темноте ни хрена.
– Ты откуда знаешь? – жалобно прошептал фуа. – Может, это для лорда зажигают?
– Что для лорда, что для леди, мне один хрен. Человек ланон-ши нутром чует.
– Я тоже… нутром, – прошептал фуа.
Квазимодо хмыкнул:
– Я не только то «нутро» имел в виду. Увидишь истинную ланон-ши – поймешь. Ты скажи, пиявка приморская, ты воду пил?
– Я только два глотка. Не могу я без воды.
– Хлебальник бы тебе разбить, чтобы кровью умылся, – с тоской сказал вор. – Сиди, жди. Пить начнешь – утоплю в твоей же миске.
– Не ходи, поймают.
– Пусть лучше поймают. Может, убьют сразу. Что-то слова твоей красавицы меня сильно напугали…
Ни в эту, ни в следующую ночь Квазимодо не поймали. Вор шнырял по спящему крылу замка, чувствуя себя в длинных переходах и путанице лестниц почти как дома. Самым опасным по-прежнему оставался момент выхода из подвалов. Часовые несли свою службу бдительно. Напрямую во внутренний двор Квазимодо попасть так и не смог. Зато путь наверх был практически свободен. Многие комнаты оставались пустыми и заброшенными, некоторые даже не запирались. Впрочем, вор приноровился пользоваться отмычкой и почти не испытывал проблем с однотипными замками. Особой добычи ночные прогулки не принесли. Квазимодо обзавелся двумя старыми ножами и довольно длинным и ржавым кухонным тесаком. Спрятал в одной из пустых комнат поношенные просторные штаны и дырявый плащ. В таком наряде сойти за нищего было бы вполне возможно, но вор знал, что добыча вряд ли пригодиться – выйти не только из замка, но даже из этого крыла по-прежнему представлялось задачей нереальной. Оба выхода, как и дверь тюремной кухни, постоянно охраняли тройные посты. Патрули были и во дворе – Квазимодо, выглядывая сквозь узкие зарешеченные окна-бойницы, почти всегда видел солдат.
Выбраться на крышу тоже не удалось. Галерея, ведущая на замковую стену, бдительно охранялась. Вор собрал несколько кусков веревок. Можно было бы рискнуть и попытаться проскочить на верхнюю галерею. Но что дальше? Попробовать спуститься во двор прямо в руки патрулю? Но если даже окажешься во дворе, то как добраться до внешней стены? А дальше? Если будет сказочно везти, доберешься до города. А там… Тебя, такого «неприметного», неужто никто не выдаст?
Впрочем, добраться даже до внешних стен замка нечего было и мечтать. Разве что сама фальшивая ланон-ши тебя проводит.
Подниматься в господские покои Квазимодо не решился. Отпер дверь, поднялся по лестнице до следующей двери. В замочную скважину был виден коридор с ковром на полу, сплошь увешенные гобеленами стены. Вор слушал далекий, едва различимый звук, от которого стыла кровь. Пытки Квазимодо наблюдал не раз. Что уж, жизнь есть жизнь – в Объединенном Флоте умели добиваться быстрой правды. Ну или нужной лжи.
Здесь кричали страшнее. Непрерывно, видать, вопросов никто не задавал. Здешние лорды умеют развлечься по ночам в своих покоях. Неспешно, с чувством. Из «человечьей» части подвала постоянно уводили по двое, по трое. Назад никто не возвращался. Теперь Квазимодо благодарил богов за то, что попал в другую часть подвала. Никто не беспокоит, матрацы мягкие. Пей водичку, жри от пуза, дожидайся судьбы. Проклятие!
С водой Квазимодо разобрался. Под лестницей у кухни проходил водосток. Капало из щели между камнями не то чтобы щедро, но за день набиралось ведро. После раздачи еды Квазимодо менял в мисках воду. Ныр-водохлеб ныл, что от жажды помирает, но от водички с зельем все-таки воздерживался. В мозгах Лягушки помаленьку наступил относительный порядок, но вора это не слишком радовало. Выхода нет. Рано или поздно, но и за вами обоими пожалуют. И то счастье, что пока у лорда Дагда руки до изучения жабр и трахей не доходят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
