– Видеокамера, – поясняет она, показывая на красный зрачок под крышей. – Кто знает, не просматривает ли ее сейчас Карл, на наших-то мониторах…
На ступенях «Елисеевского» спит бомж, задрапировавшись от солнца дырявым вампирским плащом. По сгнившей ткани ползают могильные черви. Верхняя часть лица закрыта черным шелком, во рту – ни одного клыка. Упыри-пенсионеры – бич Московии. В средние века вампиры кусали не только девственниц. Случалось, они откровенно нарушали охотничий кодекс, обращая и древних стариков, – ведь во время кровяной ломки паспорт спрашивать не будешь. Умерев от потери крови, дедушка не становился упырем. От лежания в гробу, говорят, улучшается зрение, а вот клыки у беззубого не вырастут: пожилые дедушки-вампиры сосали кровь деснами. Для жертв это было щекоткой, укушенный таким образом не обращался. Отстав от Милены, я кидаю в шляпу с высохшим пером сторублевую монету. Бедняга. Когда проспишься – купи себе кровушки.
…Мы уже подошли к двери клуба «20 костей». Эта самая дверь столь плотно прилегает к косяку, что внутрь, должно быть, не просачивается ни грамма воздуха. Мореный ливанский кедр окован железом: танк не прорвется. Табличка из золоченого стекла, внутрь залито что-то вроде геля – цифра «20» светится красным, ее видно еще на подъезде. Хотя зачем такая штука посреди бела дня? Чистые понты. Зубкова пристально смотрит на дверь, но нас ожидает сюрприз. Звонка нет. Какого-либо окошечка – тоже. Пока она соображает, что делать, я отчаянно чешусь – мое пребывание в подвале стало праздником множеству клопов и блох. Эти насекомые – сущее наказание для вампиров: наверное, они созданы для того, чтобы упыри не воображали себя сверхсуществами. Да, не только вы сосете гемоглобин – найдутся другие создания, которые с удовольствием попьют крови из вас.
– Девушка, и какие теперь варианты? – спрашиваю я Милену.
Она поворачивается задом к двери и начинает отчаянно долбить дерево туфлей – так, что летят щепки. Но нет даже намека на чье-либо присутствие. Через час-другой стемнеет; видимо, клуб уже полон под завязку и не желает принимать новых посетителей. Милена не сдается: упорство и неутомимость роднят ее с лесным дятлом. Удивительно, но упрямство вознаграждается. Через десять минут грохота обитатели клуба, очевидно, решают, что проще убить назойливую тварь. Дверь открывается, издав воздушный хлопок, словно бутылка шампанского выплюнула пробку. Из проема высовывается лимонно-желтое лицо в темных очках: его владелец сильно раздражен. Вскинув руку, Зубкова посылает в щель разряд из электропистолета. Переступив через дергающееся от спазм тело, она приседает над охранником, не думая, бьет его рукоятью в темя. В коридоре ни души, пол вибрирует: его сотрясают децибелы непонятной музыки. По крайней мере, она непонятна для меня. Я такой еще никогда не слышал.
– Чего уставился? – грубо спрашивает Милена. – Давай, открой шкаф.
Вдвоем мы кое-как запихиваем охранника в отделение для плащей. Действуя коленом, Зубкова буквально утрамбовывает беднягу в узкое пространство. Пару раз повернув торчащий из дверцы ключ, она бросает его через плечо.
– Знаешь… – говорю я, отряхивая руки. – Возможно, тебе никто этого не говорил… но существуют и другие способы общения, кроме стрельбы.
Милена с удивлением вскидывает тонкие брови.
– Чудненько, – неподдельно изумляется она. – И что же ты предлагаешь?
– Ээээээ… – набор нужных слов, как обычно, застревает в середине горла.
– Вот именно, – насмешливо кивает Милена. – Теперь представь себе последовательность моментов. Парень открывает. Спрашивает, кто мы. Не пускает. Захлопывает дверь. Мы стучим опять. И на этот раз – никакой реакции: разве что для разнообразия нас пошлют в жопу ангела. «20 костей» – закрытый клуб, сюда просто так не попадешь, ксива СВБ не поможет. Скажут потом, что показалась поддельной. Не динамитом же стену сносить, а? Цени, я решила проблему за пять секунд. И надо же, ты еще недоволен!
…Я прекращаю дискуссию. Мы идем по узкому длинному коридору, освещенному сиреневым светом: по бокам стоят скрюченные силиконовые фигуры жирных людей с отвратно-розовой кожей – муляжи охотников за вампирами. Звуки непонятной музыки все сильнее, они повергают меня в смятение: кровь Люцифера, да это же совсем не металл… Что-то ублюдочное, визгливое, без рычащих бас-гитар и нормальной ритм-секции. Коридор закончился – мы в круглом, как яблоко, зале. Слепя глаза даже через темные окуляры, целой стаей летают разноцветные «светлячки», под потолком крутятся шары из кусочков стекла, а на танцполе, прыгая в оранжевых проблесках, колбасятся десятки вампиров. Свет вспыхивает, лучи тонкими иглами полосуют обескровленные лица, раскрашивая их красным, зеленым и голубым. Между столиками в глубине зала скользит брахмаракшас: что-то шепчет то одному, то другому посетителю, понемножку толкает таблетки с серебром, дающие энергию для танца. Из уха вытекает капля крови. Христиане меня дери, что ж это за музыка уродская?
Милена хищно улыбается: ее белые ноздри раздулись, трепеща.
– Попса, – радостно произносит она. – Ну, теперь им кранты. «20 костей» – закрытый элитарный клуб. Выходит, здесь устраивают вечеринки для своих, включая party с нелегальным музоном. А на входе-то как полагается: афиши с блэк, индастриал и паган-метал… понятное дело, почему не хотели открывать. Странно, что еще курить на улицу выпускают! Ах да, это фишка клуба, – она тычет когтем в стикер у бара, перечеркнутые клыки с сигаретой. – Внутри нельзя дымить, сторонники спортивного вампиризма. Труп, ведущий здоровый образ жизни… Звучит, правда? Хуйкина политкорректность: сдираем европейскую моду, не врубившись в ее суть. Что ж, это облегчает задачу. Согласно закону Московии, я могу арестовать каждого, кто присутствует на пати. Включаемся, ищем альпа.
Попсаааа… то-то меня так плющит. Тошнотворная музыка, придуманная извращенцами, которым солнце сожгло остатки мозгов. Удивительно, как я еще не сблевал? Еле сдерживая рвотные позывы, отстегиваю от пояса отключенный телефон, на нем MP3-плеер; руки трясутся, пока я вбиваю пин-код и засовываю в уши провода. Нажимаю первую попавшуюся кнопку. Summoning, Адом и могилой благословенный Summoning, диск Minas Morgul. Хрип певца – слаще меда. Уфф… кажется, полегчало. Милена терпит ужасный музон, игнорируя отдавшихся попсе вампиров. Обшарив взглядом «яблоко», она манит меня наманикюренным пальцем. Тычет когтем вверх. Над танцполом установлены VIP-столики: зеленое сукно, готичные лампы в виде круглых красных черепов. За одним из них (в самой середине) сидит молодой мужик, на макушке – модная фетровая шляпа. В левой руке – кровососущая чихуахуа (как я уже говорил, их кусают на продажу цыгане-мулло), ладонь правой зажала стакан с запотевшей белой жидкостью. Зубкова не ошиблась: уж альпа-то легко узнать даже с километрового расстояния. Уникальные существа, переселенцы из Германии: помимо крови, обожают материнское молоко, считают его изысканным деликатесом. Людей сейчас нет, поэтому довольствуются коровьим. Испытывают привязанность к животным, могут превращаться в собак-демонов, как обычные вампиры – в волков. Честно говоря, с чихуахуа альп выглядит придурком: по средневековой мерке ему положен дог или сенбернар, но тухлый стиль гламура оплел вампиров щупальцами, словно ангельский спрут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
