Но Рэйзин сказал:
— Этот ужасный кусочек фтора — ты ведь оставил его в банке, не так ли?
— «Фтор восемьдесят плюс». Ну и что?
— Ты хранишь свои вклады в Морском банке?
— Да, но в чем дело?
— Так же поступаю и я. Это самый надежный банк во Франции. Его подвалы — теперь слушай меня внимательно, Перфремент, — надежно защищены от грабителей, они бомбоустойчивы, огнеупорны и непроницаемы для воздуха. Подвал, где находится хранилище вкладов, имеет сорок футов в длину, тридцать футов в ширину и десять футов в высоту. Это составляет объем в двенадцать тысяч кубических футов. В подвале поддерживаются низкая влажность и постоянная температура в шестьдесят пять градусов по Фаренгейту. Стены подвала сделаны из прочной стали и железобетона толщиной в три фута. Одна только дверь весит тридцать тонн, но она подогнана с такой же точностью, как пробка в медицинской склянке. Тебе это все о чем-нибудь говорит?
— Но позволь, — воскликнул я, — позволь…
— Вот именно — позволь! Ты можешь повторять это до бесконечности. Знаешь ли ты, что ты натворил, мой безответственный друг? — сказал доктор Рэйзин. — Ты поместил свой кусок «фтора восемьдесят плюс» в его немыслимую оболочку. Это типично в твоем духе! Тебе никогда не приходило в голову, что бомба может иметь продолговатую форму и при этом быть величиной с банк? Поздравляю тебя!
Я сказал:
— Я знаком с управляющим — мосье ле Кэ, а он знает меня. Я немедленно с ним повидаюсь.
— Сегодня суббота. Банк уже закрыт.
— Да, знаю, но я попрошу его прийти вместе с ключами.
— Желаю тебе успеха, — сказал Рэйзин.
Телефонный звонок на квартиру мосье ле Кэ дал мне лишь информацию о том, что он уехал на уик-энд в Лафферт, примерно в восьмидесяти милях от побережья, в горы, где у него стоит бунгало. Поэтому я стал искать такси. Но начинался карнавальный уик-энд, и ничего нельзя было достать, кроме одной из тех типично французских машин, которые работают на каменноугольном газе и керосине и в которых практически не действует ни одна деталь, и все же они, подобно самым дешевым будильникам, кое-как продолжают ходить, без особой точности, зато с ужасающим грохотом. А шофер был неприятный малый в берете, он все время грыз целую неочищенную чесночную головку и кричал вам прямо в лицо, будто вы находились на расстоянии сотни ярдов.
После утомительного и зловонного путешествия, во время которого автомобиль дважды пришлось ремонтировать мотком проволоки, мы добрались до Лафферта и с немалыми трудностями нашли мосье ле Кэ.
— Для вас — все что угодно, — сказал он мне. — Но открыть банк? Нет, это невозможно.
— Советую вам сделать это, — сказал я угрожающим тоном.
— Но, сэр Питер, — ответил он, — дело ведь заключается не просто в том, чтобы повернуть ключ и открыть дверь. Дверь подвала имеет замок с часовым механизмом. Это означает, что после того, как замок защелкнут и дверь заперта, никто не может открыть ее, пока не минует определенный период времени. Поэтому ровно в 7.45 в понедельник утром — но ни одним мгновением раньше — я смогу открыть для вас подвал.
Я сказал:
— Тогда, насколько я понимаю, будет лучше всего, если вы пошлете за слесарем, чтобы взломать замок.
Мосье ле Кэ рассмеялся и сказал:
— Чтобы открыть наш подвал, придется снести всю дверь. — Он говорил с явной гордостью.
— В таком случае боюсь, что мне придется попросить вас снести всю дверь, — сказал я ему.
— Для этого придется снести практически весь банк, — ответил мосье ле Кэ. Он определенно считал, что я спятил.
— В таком случае, — сказал я, — не остается ничего другого, как снести весь банк. Разумеется, с соответствующей компенсацией. Факт остается фактом, но по явной оплошности, в которой я полностью признаю себя виновным, я превратил подвал вашего банка в колоссальную бомбу, бомбу, по сравнению с которой мультимегатонные бомбы — просто разбавленное водичкой молоко. Ведь взвешивать или измерять мой «фтор восемьдесят плюс» в обычных мегатоннах — это все равно, что покупать уголь миллиграммами или вино — кубическими сантиметрами.
— Один из нас сошел с ума, — сказал мосье ле Кэ.
— Допустим, что бомба, сброшенная на Хиросиму, весила одну мегатонну, — сказал я. — Имея дело с моим «фтором восемьдесят плюс», мы должны составить таблицу. Итак, миллион мегатонн эквивалентен одной тиранотонне. Миллион тиранотонн составляет одну безднотонну. Миллион безднотонн равен одной браматонне. А после миллиона браматонн мы имеем нечто, названное мной ультимоном, потому что это находится даже за пределами математических догадок. Через несколько часов — а мы теряем драгоценное время в пустых разговорах, мосье ле Кэ, — если вы не откроете свой подвал, Вселенная испытает удар мощностью в половину безднотонны. Разрешите мне, пожалуйста, воспользоваться вашим телефоном.
Итак, я связался с соответствующим отделом службы безопасности, а затем попросил министра, чье имя я не хочу называть, быть настолько любезным, чтобы поторопиться; при этом я, конечно, сослался на несколько других ядерных экспертов — на тот случай, если мое собственное имя будет для него недостаточным. Таким образом, я смог по прошествии двадцати минут сообщить мосье ле Кэ:
— Все улажено. Армия и полиция уже на пути сюда, так же как и несколько моих коллег. Компания Сейфов и Хранилищ, которая оборудовала ваш подвал, отправила своих лучших инженеров. Мы сможем открыть ваш подвал через пару часов или около того. Я сожалею, если это причинит вам неудобство, но дело должно быть сделано, и вам придется с этим примириться.
Он мог только воскликнуть: «Причинит неудобство!» Затем он закричал:
— После этого, сэр Питер Перфремент, будьте столь любезны устраивать свои банковские дела в другом месте!
Мне было жаль его, но теперь для сантиментов уже не оставалось времени: я чувствовал, что захвачен водоворотом головокружительной активности. В сопровождении традиционного эскорта секретной полиции из службы безопасности в де Фесс были спешно доставлены четыре высокоавторитетных ядерных физика. Я с удовольствием увидел среди них моего старого закадычного врага — Франкенбурга; он вынужден был признать, что в полемике о фторе был полностью опровергнут.
Там была еще, само собой, целая свора полицейских — как в форме, так и переодетых в штатское, и еще, Бог знает зачем, два врача; один из них без конца болтал ни к селу ни к городу о фторе, найденном в сравнительно высокой концентрации в человеческих эмбрионах, и о его пользе для детских зубов. Один эксперт давнишних времен массированных бомбежек заявил, что всегда эвакуировал окружающее пространство вокруг неисследованной бомбы до тех пор, пока она не будет обезврежена, и поэтому он считает благоразумным эвакуировать Сабль де Фесс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
