— Как так? — поразился Даниэль, — вы подозреваете, что ваши дочери могут быть бессмертны?
— Как и та белая женщина, от которой я пересадил им шишковидные железы, — признал профессор. — Она говорила, что живёт уже не одну сотню лет. А сколько проживут мои девочки с частицей её мозга, я не знаю и уже никогда не узнаю наверняка. Всё в твоих руках, Даниэль, береги их обеих.
— Конечно, профессор, — пообещал он, крепче сжав слабеющую руку профессора.
— В Лондоне живёт доктор Рассел, — наущал тот. — Если он приедет на мои похороны, не допусти, чтобы он увидел Лили и Сандру, ни в коем случае. Он такой же экспериментатор, как и я, но в нём нет моего гуманизма. Для моих дочерей он враг, — произнёс профессор и начал причитать, — Бедные мои девочки! Не подумав, я обрек их на то, что теперь они не смогут самостоятельно найти себе пропитание. Без переливаний они не выживут.
— Успокойтесь профессор, я обещаю всегда быть с ними рядом. Лили и Сандра не останутся без доноров.
— Я надеюсь только на тебя, мой мальчик. Только будь осторожен.
— В чём именно?
— В Москве не так давно открыли Институт переливания крови, уникальное учреждение. Когда-то его основатель писал фантастические романы о марсианской цивилизации, где все обмениваются друг с другом кровью, а после он перешёл от фантастики к важному делу и возглавил целый институт. Как жаль, что подобного учреждения нет в Германии. Ведь там ставят смелые эксперименты, и они дают потрясающие воображение результаты. Оказалось, современной науке ещё не все известно о свойствах крови. Когда директор этого института поставил на себе эксперимент, то погиб после гемотрансфузии.
— Погиб? — неподдельно удивился Даниэль. — Разве могла быть ошибка в группах крови?
— Конечно же, нет. Но он всё же умер. А тот молодой человек, с которым он взаимно обменялся литром крови, выжил. Это говорит лишь о том, что ещё не все свойства крови нам известны, чтобы с полной уверенностью переливать её от одного человека другому. Учти это.
— Хорошо, профессор, будьте спокойны, я обо всем позабочусь, — заверил его Даниель, и профессор Метц, обессилив, погрузился в глубокий сон.
Через неделю Пауля Метца не стало.
25
После «национальной революции» Хитлера наметилась тенденция, знакомая со времён французской директории и русского Октября — революция начала пожирать своих детей.
Когда глава штурмовиков Рём назвал Хитлера «этим ефрейтором» и объявил о своём неподчинении, Хитлер объявил себя «высшим Верховным судом немецкого народа» и отдал распоряжение о расстреле видных штурмовиков и прочих своих оппонентов. Говорили, что в болотах близ Мюнхена нашли обезображенное тело бывшего генерального комиссара Баварии фон Кара, того самого, что в 1923 году воспротивился «пивному путчу» и отсрочил на десять лет приход национал-социалистов к власти. Но в ту «ночь длинных ножей» внутри одной партии националисты одолели социалистов.
А через месяц умер ещё один неудобный властям человек — президент Гинденбург. На его место метил принц Август Вильгельм Прусский, младший сын беглого императора и правоверный нацист, но Хитлер остался верен своему политическому стилю. Как когда-то он аннулировал мандаты коммунистов в парламенте, теперь он совместил пост канцлера и президента. Отныне верховным главой Германской империи стал вождь Адольф Хитлер. На плебисците его отказались поддержать одиннадцать процентов пришедших избирателей.
Распробовав пьянящий вкус власти, Хитлер решился нарушить так ненавистный многими Версальский договор, чтобы восстановить военный суверенитет страны. Иностранные лидеры ограничились лишь формальной нотой протеста. На большее их возражений не хватило.
Расправившись с врагом внешним и внутренним, нацисты снизошли, чтобы исполнить своё самое громкое предвыборное обещание — ликвидировать безработицу.
После смерти профессора Метца, Сандра недолго оставалась единственным кормильцем семьи. Даниэля Гольдхагена, после сдачи экзамена на благонадежность, пригласили на должность преподавателя зоологии в университет.
За пять лет, что он был отлучен от алма-матер, в ней произошли коренные изменения. Студентов стало меньше. Власти постановили, что прежде чем грызть гранит науки, молодым людям необходимо отбыть трудовую повинность, а именно, отправиться строить дороги, чистить пруды и осушать болота. Всё это они называли «трудовым семестром», и длился он полгода.
— Не понимаю, — раздраженно брюзжал дома Даниэль, — зачем вообще нужны университеты, если неквалифицированные рабочие руки сейчас ценнее образованных людей? Может проще узаконить рабство и погнать на стройки всех служащих?
Сандра не могла не поддеть кабинетного ученого и его взгляды на жизнь, сказав:
— А, по-твоему, новые дороги, по которым будут ездить миллиона людей, бесполезнее, чем научная статья по ботанике, которую прочтет и забудет от силы сотня человек?
— Ты говоришь совершенно безграмотные вещи, — обиделся он.
— Конечно, куда мне, простой машинистке до тебя, всеведущего ученого.
Сандра подтрунивала над Даниэлем, но вместе с тем была рада, что муж вернулся в университет. Наконец-то из дома переехала половина клеток с подопытными крысами. К тому же Даниэль перестал слоняться по квартире с недовольным видом всеми брошенного и покинутого.
После смерти отца Даниэль перенёс из их общей с Сандрой спальни все свои вещи в комнату, где раньше жила тётя Гертруда. Так окончательно оформился их с Сандрой разрыв, ведь теперь не было человека, перед которым стоило изображать видимость семьи. Сандра не понимала, почему её это волнует, ведь они давно уже не были близки и жили как соседи. Но её радовало то, что Даниэль перебрался в пустующую комнату, а не, со всей откровенностью, в комнату Лили.
Видимо, после его возвращения к работе, сестре стало скучно коротать будни в пустой квартире, так как вскоре светящаяся от счастья Лили объявила, что, наконец, собирается выйти замуж за замечательного человека и хочет познакомить сестру со своим женихом.
Ничего лучше, чем пригласить его на семейный ужин, в голову Лили не пришло. Сандра же терялась в догадках, как это будет выглядеть со стороны, если из четырех персон к еде притронутся только двое? Но больше всего её интересовало, кто он, её будущий родственник. И вместе с тем Сандру терзала тревога за сестру. Что будет, когда она покинет дом, в котором провела двадцать пять лет, как сложится её жизнь в новой семье? Хотелось верить, что намного удачнее, чем у самой Сандры.
Когда в комнату вошёл статный молодой мужчина тридцати лет, все сомнения тут же выветрились из головы как несущественные. Его военная выправка, чёрный мундир и петлица со сдвоенной руной зиг не оставляли места для догадок о профессии будущего родственника. Единственное, что теперь по-настоящему волновало Сандру, как жених Лили отреагирует на присутствие Даниэля, чья национальная принадлежность более чем красноречиво написана на его лице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
