Но поверь: если тебя сведет судьба с Сигурдом Змееглазым, ты будешь скорбеть о временах, когда в Смоленске сидел Скульд. Но скорбеть ты будешь недолго.
— Зачем Рагнарсону меня убивать? Я же ему не враг.
И впрямь молодой. Как он только Смоленском рулил, такой наивный.
— Потому что у Сигурда имеются свои ярлы и конунги, чтобы править Гардарикой. Другие ему не нужны. А это значит: их не будет. Ни тебя, ни Рюрика, ни твоего брата… Никого.
— Он настолько силен? — засомневался Дир. — У моего брата сильная дружина.
— Он настолько силен, что, когда отправил сюда Скульда с хирдманами, сила его почти не изменилась.
Задумался. Правильно. Нечего здесь делать Рагнарсонам. Пусть Англию потрошат.
— Принеси еще вина, — велел Дир отроку. — И мяса тоже. Что-то я проголодался. Друг мой Ульф, расскажешь мне о Рагнаре?
— Расскажу, почему бы и нет? Но учти: я не скальд. Расскажу, как умею…
И рассказал. Так, чтобы собеседник проникся и осознал: дать знать Сигурду Змееглазому о своем существовании — большая ошибка.
—…Но разве можно так — с послами? — искренне возмутился Дир, когда я рассказал ему о судьбе чевиотских эрлов, родичей короля Эллы.
— Это Сигурд Змееглазый, — я пожал плечами. — У меня в дружине десятник есть, Малоун. Он до меня королю Элле служил. Можешь его порасспросить, если интересно. Узнать его легко. У него шрам поперек лица. Он тебе расскажет, что Сигурд сделал с королем Эллой. Впечатляющее было зрелище.
Дир кивнул.
Его и мой рассказ впечатлил.
— Теперь я понимаю, почему ты назвал Скульда храбрецом. Но, возможно, он просто дурак.
Вернулся отрок. С парой холопов. Один нес здоровенное деревянное блюдо с мясным ассорти, второй — бочонок с вином. Небольшой, литра на три.
— Он хитрый и жадный, — сказал я. — Хитрость призывает к осторожности, но жадность перетянула канат. Он не рискнул бы сам. Его убедил Рюрик.
— Рюрик такой же, — убежденно произнес Дир. — Хитрый и жадный.
— Нет, он не таков, — возразил я. — Он не жадный. Он жаждущий.
— И чего он жаждет? — Дир заинтересовался.
— Власти, — сказал я. — Той власти, что дает не только силу и богатство. Он не из тех, кто радуется тому, что у него есть корабль и три десятка гребцов на румах, которые гнут весла, повинуясь его слову. И хирд, и корабль сами по себе ему не нужны. Как не нужен ему твой Смоленск. Или Новгород. Вот скажи мне, Дир, что ты чувствуешь, когда получаешь дань? Чему ты радуешься?
— Ясно чему! Мое богатство приросло!
— Так вот Рюрику этого не нужно.
— Не нужно? Да ему дают дань десятки городов! Ему даже твой тесть Трувор засылает!
Надо же. Не знал. Впрочем, ожидаемо.
— Верно. Но ты, Дир, берешь серебро и думаешь: я стал богаче. А Рюрик берет серебро и думает: этот человек дал мне серебро. Значит, я смог заставить его дать. Значит, он повинуется мне. Потому для тебя дань — это просто богатство, а Рюрик, он хочет, чтобы мир повиновался ему, как драккар повинуется кормчему.
Да. Мне кажется, я наконец постиг суть. Прежний Хрёрек-конунг желал славы, богатства, чести, силы… В общем, много чего. Но это не не спасло его от Сигурдова копья. И изменило его радикально. Став князем Рюриком, бывший конунг данов желает только одного: абсолютного контроля. Чтобы подобное не повторилось. Князь Рюрик не стал бы выступать против Сигурда на суде и не дал бы санкции на похищение у него драккара. Потому что это нецелесообразно. Князь Рюрик больше не хотел рисковать. Он делал так, чтобы рисковали другие. И они же платили ему потом за этот риск. Или не платили, если не выживали.
Уверен: если я спрошу с него за пакость с днепровскими заставами, у него найдется подходящее объяснение. А может, он и объяснять ничего не станет, а просто спросит: чем ты не доволен? Твой хирд со тобой, и добычу вы взяли немалую. А что у хузар возникнут претензии, так не к тебе же, а к киевскому князю. А что тебе до него? Пусть спрашивают.
И мне нечего будет возразить.
Да, девушку обманули и поимели. Но она, во-первых, сама вызвалась, во-вторых, получила удовольствие, а в-третьих, еще и колечком красивым разжилась. Какие претензии?
Помнится, в прошлой жизни я сталкивался с таким понятием: рискованные вложения. Те, за которые полагается больший процент. Но только в том случае, если ты в курсе, что они — рискованные. А если ты не в курсе… Что ж. Добро пожаловать в сообщество лохов.
Но не будь я ярл Ульф Хвити, если хитроумный Рюрик не заплатит мне мои проценты за риск. А еще не зря интуиция подсказала мне, что стоит задержаться в Киеве. Теперь я знаю, чего я жду.
Хузар. И их претензий. Глядишь, получится перевести стрелки на истинного виновника безобразий. Любопытно же, от кого напакостивший чужими руками Рюрик на север сбежал.
Глава двадцать шестая
В которой Ульф Хвити теряет друга
В неделю мои с ремонтом не уложились. Но я не торопился, и Аскольд нас тоже не гнал. Исправно выдавал «суточные», в которые входил не только паек, но и выпивка. Немного. Примерно по стакану на брата. Но мои хирдманы — люди не бедные. И даже не богатые. Они — очень богатые. Впрочем, Киев — такое место, где деньги улетают, как пух с одуванчиков. Вечерами в нашем лагере становилось тесно от желающих что-то продать. Еду, выпивку, оружие, собственное тело, лихую песенку. Они бы и покупали тоже, но я запретил. Собрал хольдов и напомнил о том, сколько стоит стеклянный кубок или эмалевая брошь здесь, а сколько за нее дадут в Роскилле. Хольды, в свою очередь, напомнили бойцам. Так что все попытки местных маркитантов выцыганить задешево воинскую добычу стали бессмысленными. Ну а если какая-нибудь особо услужливая девка и выпросит у храброго нурмана сувенир, так это мелочь.
В общем, вечером у нас было весело. Но это уже с наступлением темноты. Потому что в светлое время бойцы впахивали серьезней здешних обельных холопов. Учения, тренировки, обслуживание «техники», то есть боевых кораблей, подгонка снаряжения… Правильный десятник всегда найдет, чем занять подчиненных. А правильный викинг не позволит себе лентяйничать. Пусть те же франки и зовут нас разбойниками, но, в отличие от разбойников, которые либо грабят, либо бездельничают, викинги — воины. Даже когда сидят вокруг костра и потягивают пиво, тоже зря время не тратят. Слушают. Запоминают. Осмысляют. Потому со временем самые недалекие громилы вроде Стюрмира под завязку напитываются чужим опытом, в который входят не только навыки эффективного смертоубийства, но языки, обычаи, правильное обращение. Опять-таки торговая информация. И мореплавание. О последнем всегда говорят много. И помногу. И слушают каждый раз внимательно, хотя на память тут мало кто жалуется. Например, историю о том шторме, который погубил Рагнаров флот, я рассказывал уже раз двадцать. В мельчайших подробностях. И каждый раз все, даже мелкие сёлундские дренги, даже простоватые лесовики-кирьялы слушали и впитывали. А как иначе? Раз ты выжил там, где другие отправились в сети великанши Ран, значит, ты действовал правильно. И кто знает, может быть, вот этот безусый кирьяльский отрок со смешным прозвищем Желудок когда-нибудь поведет свой драккар вдоль северо-восточного побережья Англии в такую же скверную погоду и знание о коварстве тамошнего течения спасет его корабль?
А еще я заводил связи. Поначалу здешние бояре и прочие важные персоны относились ко мне с опаской. Братец-отморозок подгадил. Но как раз где-то через недельку местные шишки к нам присмотрелись, поняли, что с нами можно сотрудничать, и нас с Зарей начали звать в гости. Иногда я прихватывал с собой сына с шурином. То есть Вихорька с Вильдом. Особенно если общался не с осевшими здесь скандинавами, а, так сказать, с коренным населением. Вихорек болтал по-словенски без малейшего
