По узкой улочке, мощённой неровными гранитными булыжниками, он прошёл два квартала – мимо разномастных двухэтажных домов под красно-коричневыми черепичными крышами – и оказался в пампе.
Пампасы? Нет, это название совершенно не подходило для увиденного.
Именно – пампа, женского рода: сплошные холмы и холмики, заросли полузасохшего чертополоха, колючий низенький кустарник, светло-жёлтая едкая пыль, летающие – и тут, и там – разноцветные стайки опавших листьев, и, конечно же, незнакомый тревожный запах…
Чем пахнет в пампе? Какой глупый и никчемный вопрос!
В пампе пахнет – пампой. Как в азиатской степи – степью…
Алекс ещё долго сидел на вершине ближайшего пологого холма, подставив лицо под порывы прохладного северо-восточного ветра и – до рези в глазах – всматриваясь вдаль.
Голубое и светлое, почти – белое. Голубое небо, белые облака, светлая даль. Бело-голубая страна. Аргентина…
Он вернулся на постоялый двор только к обеденному времени. Хотел пройти в свой номер, чтобы умыться и немного отдохнуть, но был остановлен бдительной гостиничной хозяйкой, которая известила:
– Извините, сеньор приезжий. Но вас – на летней террасе трактира – ждёт один уважаемый сеньор.
Алекс, вежливо поблагодарив пожилую женщину, обошёл круглую площадку, расположенную возле фасада гостиничного здания, где молоденькая элегантная брюнетка, облачённая в классические ковбойские одежды, уверенно объезжала норовистую лошадку, поднялся на летнюю пустынную террасу гостиничного трактира и недоумённо огляделся по сторонам. Проходивший мимо молоденький официант, заговорщицки подмигнув, многозначительно кивнул головой в сторону самого дальнего столика, расположенного возле высоких перил, за которыми симпатичная черноволосая незнакомка демонстрировала всему окружающему её миру высокое искусство конной выездки. Картинка была, безусловно, симпатичной и изысканной: каурая, крепко сбитая, в редких белых пятнышках лошадка то шла замысловатым аллюром, то резко переходила на медленный плавный галоп, время от времени ловкая наездница поднимала лошадь на дыбы, после чего заставляла её несколько раз подряд крутнуться на месте.
А за указанным столиком сидел…
«Эрнст Хемингуэй!», – восхищённо выдохнул впечатлительный внутренний голос, а через пару-тройку секунд поправился: – «То есть, мне сперва так показалось.… Помнишь, братец, у тебя в кабинете (там, в далёком австрийском Клагенфурте), над письменным столом висел портрет знаменитого старика Хемингуэя? До коричневы загорелого, мужественного, с аккуратно-подстриженной бородкой и короткой полуседой шевелюрой? Так вот. Сидящий за дальним столиком кабальеро является почти точной копией того портрета. Разве что, глаза «чуть навыкате» слегка не соответствуют критериям схожести. И, конечно же, лёгкая улыбка – в стиле итальянской тряпичной куклы Пьеро… Одежда-обувь незнакомца – по местным аргентинским понятиям – весьма обычная: широченные ковбойские штаны, кожаные сапоги для верховой езды, замшевая куртка с бахромой во всех местах, тёмно-коричневая широкополая шляпа, широченный пояс, украшенный разноцветным бисером, на котором размещена пистолетная кобура и здоровенный охотничий нож в костяных ножнах. А лицо – загорело-коричневое, крепко-накрепко продублённое всеми здешними ветрами. Из-за широкого голенища жёлтого сапога торчит чёрная массивная рукоять ковбойского кнута. Классический такой кабальеро, одним словом. Коренной житель пампы, родившийся прямо в жёстком походном седле и взращённый молоком диких степных кобылиц…».
– Вы спрашивали обо мне? – коротко кивнув головой, спросил Алекс.
– О, сеньор маркиз Пушениг! – искренне обрадовался «коренной житель пампы». – Конечно, спрашивал. Более того, ждал. Вы присаживайтесь. В ногах, как известно, правды нет.
– Присяду, спасибо… Чем могу служить?
– Да, собственно, ничем. Скорее, уж, это я готов оказать вам услугу.
– Какую?
– Вы же прибыли к нам в Аргентину, чтобы ознакомиться с жизнью, бытом и нравами карликов?
– Карликов? – засомневался Алекс. – Не знаю, право… А кто это такие?
– Ха-ха-ха! – тут же развеселился бородатый кабальеро, а отсмеявшись, принялся неуклюже извиняться: – Вы, маркиз, ради Бога, не обижайтесь. Это я виноват. Совсем забыл, что вы приплыли сюда из Старого Света. Прошу прощения… У вас карликов принято именовать – «гномами». Так, надеюсь, понятней? Кстати, я забыл представиться. Рауль Борхес. Скотовод и владелец трёх ранчо. Всегда к вашим услугам… Эй, мучачо! – обратился к ближайшему официанту. – Два крепких кофе и две большие рюмки граппы. И пусть асадо пристраивают на угли. Как будет готово – подавай. А к нему – кувшин граппы прошлогодней перегонки…
Пока новый знакомый делал заказ, внутренний голос Алекса удивлённо нашептывал: – «Он сказал – «Борхес»? Во, дела! Хотя, что тут странного? Мы же находимся в Аргентине. Более того, в одном из предместий славного Буэнос-Айреса… Слушай, братец, а может, мы имеем дело с пращуром нашего знаменитого Хорхе Луиса? Чего только не бывает на этом непредсказуемом Свете…».
– Так, собственно, как? – продолжил разговор Борхес. – Желаете, маркиз, познакомиться с карликами? То бишь, с гномами?
– Почему бы и нет? – нейтрально улыбнулся Алекс. – Даже с удовольствием. Очень занимательные и необычные существа.
– Это точно. Необычней не бывает. В том плане, что бывают, конечно, только их трудно отыскать…
Вскоре шустрый официант доставил на прямоугольном медном подносе всё просимое, ловко расставил на столе и, пятясь, удалился, пожелав уважаемым сеньорам «доброй беседы».
– Ну, за встречу! – предложил бородатый кабальеро и одним крупным глотком опрокинул в себя рюмку виноградной водки.
Алекс последовал его примеру и чуть не поперхнулся: напиток оказался очень крепким, прямо-таки огненным, да и сивушное послевкусие усердно напоминало о существовании в природе рвотных позывов.
– Кофе-то, маркиз, отхлебните, – заботливо посоветовал Борхес. – Граппа без кофе – грубое издевательство над человеческим организмом.
Совет оказался дельным, после глотка ароматного кофе виноградная самогонка покладисто согласилась остаться в желудке, а по всему телу распространилась-разлилась приятная горячая волна…
Сеньор Рауль, неторопливо раскурив длинную чёрную сигару, предложил точно такую же Алексу. Сигара была очень ароматной и непривычно-крепкой.
– Чёрный табак, от него по утрам не бывает противного кашля, – охотно пояснил Борхес, после чего громко обратился к молоденькой всаднице, продолжавшей – за перилами террасы – свои конные экзерсисы: – Милая сеньорита! Не пора ли остановиться и прекратить – мучить бедное животное? Вас уже давно ожидают для приятной и познавательной беседы два благородных кавалера. Будьте же снисходительны, жестокая! – пояснил для Алекса: – Моя крестница и компаньонка. Дочь погибшего друга.
