— Эти братья не только сделали ставку на Ригана на воле, они помогали ему и в тюрьме. Они обещали вытащить его оттуда, если он начнет драку с Полком. После того как Полка не освободили, он согласился замочить Дженни Свейл, которая могла выдать Пула. Карлтон Вудс стал посредником в этих делах. Участником был Пол Мессина. Все они связаны между собой, — Каллен посмотрел на уличный указатель: — В конце этого квартала должен быть склад, которым пользовался один из родственников Мессины после ограбления в аэропорту имени Кеннеди. Я пойду туда, а ты можешь выйти здесь.
Альберт фыркнул:
— Что? Разве я должен отмечать Рождество в одиночестве? Ты же слышал меня, не так ли? Мы действуем заодно, друг. Я должен быть уверен, что ты выйдешь из этой переделки живым и невредимым, чтобы свести меня поближе с Нэнси Албрайт.
Каллен свернул налево и сбавил скорость, потому что асфальт в этом месте кончился. Близлежащие дома горели рождественскими огнями. Неподалеку находился аэропорт.
— А где твоя семья, Ник? Где твои друзья?
— А, я тоже разведен, как и ты. Живу один. Нелегко это. Жене досталось все — дом, «тойота», собака и друзья.
— Детей у вас не было.
— Детей не было. А у тебя двое, верно?
— Верно.
— Что ты купил им на Рождество?
— Хоккейные перчатки для сына, — соврал Джо. — А для дочери…
Альберт положил руку ему на плечо:
— Слушай, ты попал в переплет. Расслабься немного.
Глава 29
— Бей изо всех сил, — говорила Энн сама себе. — Ради Бога, ради твоих нерожденных детей, бей изо всех сил. Бей ради Мейбл и ее нерожденных детей.
Энн любила порассуждать о таких вещах: вы бьете комара, муху или таракана голой рукой и думаете, что насекомому конец, но вы бьете не изо всех сил, и потому оно вдруг снова начинает жужжать или улетает прочь.
На этот раз Энн была вооружена ящиком из-под пиццы. Бормоча про себя «бей изо всех сил, бей изо всех сил», она ощупывала ящик, взвешивала его в руках, привыкала к нему.
Энн хотела убить только лысого усатого Джерри. Она жаждала проломить ему голову ящиком из-под пиццы. Мейбл обнаружила, что если бить углом ящика, то действительно можно нанести смертельный удар. («Смертельный удар» — неплохое название для какого-нибудь фильма). Убирая немного в комнате, пытаясь навести в ней какой-то порядок, она нечаянно обрезала руку о железный край этого ящика и подала мысль Энн.
Энн исследовала ящик, который Мейбл хотела спрятать в металлический стол — а на фиг им наводить тут чистоту и порядок, ведь они же пленники, черт возьми? Энн поняла, что может нанести ящиком довольно сильный, если вообще не… смертельный удар.
— Я хочу есть, — сказала Мейбл. — Где эта чертова пицца?
Энн посмотрела на свой «Ролекс»: было два тридцать дня. Было Рождество. Вчера, накануне Рождества, так называемый обед им принесли после двенадцати, так что сегодня он прибудет либо с большим опозданием, либо вообще не прибудет. А спросить об этом им было некого. Их положение было хуже положения заключенных в тюрьме. Рядом с ними не было охранников, не было сокамерников…
— У меня есть предчувствие, — сказала Энн.
— Какое предчувствие? — спросила Мейбл.
— Мне кажется, сегодня все должно решиться.
— Мы выберемся отсюда?
— Да.
— Сегодня судный день?
— Мейбл, — Энн положила ящик из-под пиццы на уродливый металлический стол и подошла к уродливому металлическому стулу, на котором сидела Мейбл. Она обняла Мейбл за плечи: — Послушай. У нас все получится. Все будет нормально, вот увидишь. Не…
Мейбл стряхнула ее руки со своих плеч:
— Я не люблю, когда люди кладут руки мне на плечи и смотрят прямо в глаза. Мужчины обычно делают это, давая понять, что ты находишься под их покровительством.
Энн опять вернулась к уродливому металлическому столу. Она стояла возле него, повернувшись спиной к Мейбл.
— Ты права, — проговорила она, — извини.
Потом Мейбл сказала:
— Извини.
— Нет, ты права, — повторила Энн. — Ты права.
— О Боже, — сказала Мейбл, ерзая на своем неудобном стуле. — Мы что, будем теперь спорить, кто прав, а кто виноват? Давай не ссориться, хорошо? Хорошо?
— Хорошо.
— Сколько сейчас времени?
— Два часа тридцать минут.
— Не заводись. Я просто хотела узнать время.
— А я просто сказала тебе, который час. Ты уже спрашивала пять минут назад.
— Я спрашивала тебя об этом час назад, — сказала Мейбл. — Пошла ты к черту со своими часами.
Энн рассмеялась.
Мейбл тоже захохотала.
— Это называется — «стокгольмский синдром», когда пленники начинают ссориться между собой.
Энн повернулась лицом к Мейбл и села на край металлического стола, болтая ногами.
— Если уж до конца следовать признакам этого синдрома, то пленники еще и влюбляются в своих похитителей.
Мейбл вздрогнула:
— Это ужасно.
Энн посмотрела на свои часы. Было тридцать шесть минут третьего.
— Сегодня Рождество. Может быть, в итальянском районе закрыты все пиццерии?
— Пусть они несут китайскую еду, — сказала Мейбл. — Я умираю от голода. Трудно быть пленником. Ты знаешь Энди Кейта? Он мой старый приятель. Он пишет о фильмах в разных тонких журнальчиках. Раз в два месяца мы разговариваем с ним по телефону. Как раз на прошлой неделе он написал статью о том, что финальные сцены многих голливудских фильмов разворачиваются на заброшенных складах. Я надеюсь, что они все-таки принесут нам хоть китайскую еду.
— Покупая китайскую еду, покупая любую другую еду, они рискуют привлечь к себе внимание. А пиццерия, которой они пользуются, возможно, принадлежит каким-нибудь итальянским мафиози из числа их знакомых.
Мейбл ничего не сказала, все ерзая на своем неудобном стуле. Стул скрипел.
Некоторое время они обе молчали.
— Слышишь, кто-то шуршит там? — спросила Мейбл.
— Мыши, — сказала Энн.
— А этот шум?
— Это у тебя в животе.
Мейбл засмеялась.
— Тихо.
— Я хочу сказать, что мы, наверное, сошли с ума, — сказала Мейбл. — Мы просто сошли с ума еще вчера днем, когда, так сказать, обедали…
— Мейбл, тише.
— О, прекрати. Я могу говорить обо всем, о чем пожелаю. Ты что, боишься, что нас кто-то может услышать?
Энн встала со стола и быстро подошла к двери.
Мейбл смотрела на нее.
— Ты думаешь?..
Энн приложила палец к губам. Она на цыпочках вернулась к столу, взяла ящик из-под пиццы и опять подошла к двери.
— Энн…
— Тише.
— Энн, что если…
— Заткнись, Мейбл. Я не могу оставаться здесь ни минуты больше. Никто, я тебе говорю, никто не знает, что мы здесь, так что помощи нам ждать неоткуда и надеяться мы можем только на себя самих.
Им казалось, что они ждали два часа, а на самом деле прошло только четыре минуты.
За тяжелой металлической дверью раздались шаги.
Энн подняла ящик из-под пиццы и занесла его над головой.
«Бей изо всех сил. Ради себя и твоих нерожденных детей, ради Мейбл и ее нерожденных детей, ради демократии, во имя свободы… смерть тиранам и преступникам».
Энн посмотрела на Мейбл. Ее взгляд говорил: «Вот, Мейбл, настал наш час, действуй».
И Мейбл начала действовать. Она встала со своего стула, сняла с ног туфли, встала на стул и вывернула лампочку.
Потом она спрыгнула со стула и опять надела туфли.
Энн слышала, как звенят ключи.
Может быть, это Санта Клаус, который задержался где-то в пути. Дверь открывается. Нет, это не Санта.
Темнота — что там? Комната, склад? Однако где-то в отдалении горит свет.
Появляется лицо. Это лысый усатый Джерри. Смотрит вверх на лампочки. Он что-то подозревает, вспоминая, отключался ли здесь свет когда-либо раньше.
Пиццы в руках у него нет. Нет и китайской еды. У него в руках вообще ничего нет. Судный день.
— Привет, дамы, — сказал усатый лысый Джерри. — Давайте-ка…
Он не успел закончить фразу. Энн нанесла удар ящиком из-под пиццы ему прямо в лицо. Она била изо всех сил, нанося удар за ударом.
Лысый усатый Джерри упал. Он упал на тяжелую металлическую дверь. Она открылась. Грохот был невероятный. Потом — тишина.
Вдруг Энн услышала голос.
— Ну ты, идиотка.
Это был коротышка Эдди, о котором все забыли. Он вышел из темноты, держа в руке довольно большой револьвер. Он посмотрел на лысого усатого Джерри, чье лицо было расквашено всмятку.
— Идиотка, ты же убила его.
Энн сделала шаг навстречу Эдди, но он, не глядя на нее, все еще рассматривая лысого Джерри, остановил ее, наведя на Энн свой пистолет. Наконец он посмотрел на нее и печально покачал головой.
— Поставь этот чертов ящик на пол, — сказал он.
Энн хотела бросить в него этим ящиком, как бросают тарелочки во время игры во фрисби, но коротышка Эдди понял ее намерение и приготовился защищаться.
