кровати, и заливалась слезами, кажется, даже не заметив, как я вошёл.
Я сел рядом и погладил её по спине. Она вздрогнула, но, поняв, что это я, сразу села и, размазывая по лицу слёзы, прижалась к моей груди.
— Я так рада, что ты жив, ты не представляешь, — прошептала она.
— А плачешь тоже от счастья? — спросил я, зарывшись лицом в её волосы.
— Лёш… — Лера замолчала и добавила через несколько секунд, — сейчас. Дай минуту.
Я и не думал её торопить и спокойно ждал, пока она придёт в себя. А когда это, наконец, произошло, Котова ошарашила меня новостью:
— Я пустая, Лёш. Совсем. Больше не смогу тебе помогать и вообще ничего не могу, — её голос дрогнул, словно она снова готова разреветься, но, закусив губу, она всё же удержалась.
— Подожди. Это тебе врачи сказали?
— Нет. Они вообще ничего не говорят. Но я совсем не чувствую в себе силы. Мне кажется, там, в Тосно, я отдала всю себя и даже больше.
Я крепко её обнял.
— Так. Ты вообще-то мне жизнь спасла. Ты моя умница, — я поднял её лицо к себе и поцеловал, а потом продолжил, — поэтому давай ты будешь умницей до конца? Не накручивай себя раньше, чем врачи скажут в чём дело. Возможно, всё ещё восстановится.
— Ты сам то в это веришь? — буркнула Лера.
Я тяжело вздохнул.
— Так, Котова. Я вижу ты себя уже накрутила. Отставить панику раньше времени.
Я снова её поцеловал, и она, наконец, улыбнулась.
— Так точно, старший лейтенант Соболев!
* * *
Появление кортежа, который привез тело Гены стало для Бориса Волкова самым настоящим шоком. Он настолько привык к тому, что у него под рукой всегда был цепной пёс, что сейчас ощутил себя голым.
С серым от потрясения лицом Борис отсутствующим взглядом смотрел, как слуги аккуратно, без использования магии, так требовали традиции, положили тело Геннадия в саркофаг в родовой усыпальнице.
Затем прислуга беззвучно удалилась, оставив Бориса наедине с погибшим.
Князь Борис не мог поверить, что этот щенок Соболев, тот самый ноль, от которого Борис в свое время отказался в крипте призыва, смог завалить такого матерого бойца как Гена.
Если выносить за скобки императоров, то Гена по боевым качествам был вторым человеком в Империи, сразу после берсерка Матвея Медведева. И раз Соболев убил Гену, то уже он может считаться вторым.
Это пугало. Когда Борис узнал о нападении на родовое имение Соболевых, то первой его реакцией стало возмущение. Всё-таки хоть сейчас Соболевы и Волковы находились по разным сторонам баррикад, но оба рода считались, да и являлись, одними из старейших в империи, и то что нашлась какая-то сила посмевшая напасть на княжескую резиденцию вызывало опасение.
Но это было именно, что первое чувство. Потом пришло решение сделать хитрый ход и вывести этот еще вчера слабый, но сейчас, благодаря появлению Алексея Соболева, стремительно набиравший влияние, род из под влияния Медведевых.
Если новым главой рода Соболевых стал бы лояльный Волковым человек, то он мог бы запретить Алексею поддерживать Медведевых, а если бы тот отказался, то лишить его фамилии, а следовательно и покровительства бога-тотема.
Но в результате, казалось бы, беспроигрышной комбинации всё получилось совсем наоборот. Род Волковых лишился своего самого сильного анимага, а авторитет Алексея Соболева высок как никогда.
Это может иметь далеко идущие последствия. И от союза Волковых с Грачевыми теперь возможно отвернутся многие роды послабее.
За размышлениями глава Волковых не сразу заметил, как в усыпальницу вошёл Богдан. Борис обратил на него внимание только, когда юноша подошёл вплотную.
— Как такое могло получиться, что Соболев убил Гену? — Борис сразу насел на Богдана с вопросами.
Голос Бориса эхом отражался от саркофагов и резонировал на мозаике изображающей волка, тотема-покровителя их рода.
— Он оказался слишком силён, — коротко ответил тот.
— Этого не может быть, — наш “добрый друг”, профессор Нахааш, предоставил всю необходимую информацию по уровню владения даром и возможностям Соболева. Он конечно силён, пожалуй, что сильнее тебя, или может быть меня, если говорить о поединке, но Гена ему точно был не по зубам…
— Факт остаётся фактом.
— Не перебивай, я не закончил. Соболев не мог одолеть Гену сам. Я в этом уверен. И у меня вопрос, что ты делал в момент их поединка?
— Как что? Сдерживал Котову, всё как мы и договаривались.
— Мы с тобой ни о чём не договаривались. Я приказал, ты обязан был выполнить.
— Как скажешь, твоя светлость. Ты приказал, я сделал.
— Ты уверен что справился с этим?
— Твоя светлость, что за глупые вопросы? Ты что, во мне сомневаешься?
— Отвечай на поставленный вопрос! И прекрати мне тыкать, мальчишка! Меня это уже достало! — внезапно сорвался на крик Борис.
— Я свою работу сделал. Это ты, твоя светлость недоработал, так что виновен в смерти Гены тоже ты, а никак не я.
Эта фамильярность, несмотря на прямое требование прекратить, стала для для князя Бориса последней каплей, и он ударил по Богдану всей своей мощью, которой было не мало. Хоть Борис так и не стал анимагом, но для менталистов это не так критично.
Не было среди тотемов покровителей таких, кто кардинально усиливал ментальные дары, физическая мощь, регенерация, скорость, умение летать в форме зверя и прочее. Эти способности у анимагов усиливались или проявлялись. Но не способности менталиста. Их приходилось долго и упорно развивать самому.
Так что хоть Борис и не умел превращаться в волка, критичным недостатком для него это не являлось. Он и без этого был чертовски силён.
И сейчас он всей своей силой ударил по Богдану, которого счёл виновным в гибели Гены.
Молодая надежда рода Волковых закричала от невыносимой боли в висках, и Богдан упал на пол крипты рядом с гробом, в котором покоилось тело Гены.
Вся его защита, которую он тщательно выстраивал с того самого момента, когда Гена и Борис первый раз поставили парня на место, мигом улетучилась. Он не мог не то что сопротивляться а даже толком думать и говорить, настолько силен был Борис и его удар.
Но потом произошло неожиданное, глава рода Волковых решил еще добавить, преподать такой урок Богдану, чтобы тот
