- Лодка слева! - выкрикнул наблюдатель с мачты.
Ну, лодка - это громко сказано. Маленькая утлая долблёнка с закругленным носом и такой же кормой, и чтобы плавать на такой в море - это немалая сноровка нужна, уважаю! Я, например, рискнул бы только если иначе вообще гарантированная гибель, а эти красножопые гребут себе между волн, каждая из которых как бы не повыше бортов их корыта, и как так и надо. Подплывают к крайнему из наших двухмачтовиков, у одного зелёная ветка в руке, чего-то там лопочут, жестикулируют, их к нашему двухмачтовику направляют, они к нам, и снова лопочут на этой своей тарабарщине, на которой у нас на борту никто ни в зуб нога. Мы пытаемся ответить им по-финикийски - по-турдетански-то, ясный хрен, никто на острове не шпрехает, а по-финикийски - мало ли, вдруг они уже с эдемцами таки контачили, и хоть кто-то хоть что-то, да поймёт? Не поняли они, судя по всему, ни хрена, но сам язык, похоже, опознали - старший явно довольным выглядел.
- Акабаликасик? Акабаликасик? - наши мореманы только морщили лбы и пожимали плечами, не въезжая, о чём их спрашивает этот гойкомитич, и настойчиво эдак интересуется. Володя с Серёгой в недоумении, Велтур плечами жмёт, начальник судна руками разводит, да и я сам недалеко от них ушёл - только и хватает меня, если честно, что на поддержание умного и с понтом что-то понимающего вида. Млять, ну куда ж этот Акобал с остальными кораблями, а главное - со своим переводчиком, запропастился! Ведь как глухонемые мы тут без него! И эти красножопые тоже хороши - видят же, что корабли незнакомого типа, видят, что только воды набрали и больше не высаживаемся, но и не отплываем восвояси, ежу же ясно, что ждём кого-то или чего-то, так неужто сами не могли подождать денёк-другой? Приплыл бы Акобал, тогда уж и поговорили бы...
- Акабаликасик? Акабаликасик? - не унимается чудо в перьях, и народ на меня уставился, ожидая команды, и надо что-то делать и чего-то решать - ага, не дожидаясь спасительного появления "вдруг, откуда ни возьмись", как это только в детских сказках и бывает, Акобала. Так-так... Акабаликасик, млять! Так, стоп! А может - Акабали-касик, раздельно? Касик - это вождь у вест-индмких араваков-таино, которых в реале застали там испанцы, но что, если это титулование они унаследовали от предшественников? И кто такой тогда этот вождь Акабали, которого мы по мнению красножопого должны знать? И тут я хлопнул себя ладонью по лбу, да так, что все наши изумлённо на меня уставились. Млять, ну не тормоз ли я! Акобал, конечно, начальник флотилии, а значит, по понятиям этих чингачгуков, достаточно крутой вождь! Подхожу к фальшборту, указываю на себя:
- Максим-касик! Акобал-касик - друг! - показываю дикарю сцеплённые руки, - Акобал-касик - ждать! - указываю в сторону открытого моря.
И кажется, я таки угадал - красножопый кивнул в знак понимания, указал на море, изобразил отстраняющий жест, ткнул пальцем в меня, затем в наш корабль, поднял кверху один палец, ещё раз указал на корабль, затем на себя и изобразил приглашающий жест. А потом он снова уселся, гребцы развернулись, и их лодчонка поплыла ничем не отличающимся от переда задом к берегу.
- Дикарь предлагает нам следовать за ним, досточтимый? - поинтересовался начальник судна.
- Да, одним нашим кораблём, - подтвердил я, - Подойди настолько, насколько это безопасно для судна.
Навигатор велел передать сигнал на остальные наши двухмачтовики, что всё нормально, и им не следует беспокоиться, а матросне - спустить вёсла, и вскоре корабль медленно, проверяя по пути глубину, последовал за удаляющейся туземной лодкой.
На якорь встали метрах в тридцати от берега - навигатор хотел иметь на всякий пожарный двойную глубину под килем, и я не стал с ним спорить - специалисту виднее. Спустили на воду лодку, в неё перебрались четыре гребца и помощник кормчего.
- Володя, ты со мной. Ты, Бенат, с двумя бойцами - тоже, и смотри, выбери постарше, - распорядился я, припомнив, что инцидентов с туземными бабами нам не надо - как по причине нежелательности конфликта, так и из-за вполне реальной вероятности подцепить сифилис, который ртутью лечить не хочется, а кроме неё пока больше нечем, - Все предупреждены насчёт дикарских баб?
Причалили к берегу, вытащили лодку на песок до половины, с ней остались два гребца и помощник кормчего, а два других взяли корзины с ништяками для красножопых и присоединились к нам. При подъёме по крутой тропинке нам то и дело приходилось опираться на камень или держаться за ветку кустарника, и как без этого обходятся сами островитяне - у них спрашивайте. Пока взбирались на верхотуру, так казалось, что конца тому склону не видать, а как выбрались на ровное место, да поглядели сверху - метров двадцать только той высоты и есть. Если знать все тропы, по которым взобраться можно, так пожалуй, и пары-тройки хороших лучников на каждой из них хватит, чтобы сделать её неприступной. Или где-то как раз с тот пяток метателей дротиков, которые и охраняли тропу наверху. В натуре естественная природная крепость, млять!
Посмотрев на стражей, мы со спецназером переглянулись и поправили кобуры револьверов, но пять чингачгуков никаких враждебных намерений не демонстрировали, продолжая лишь стеречь тропу. А нас уже ждали другие несколько человек, в одном из которых, судя по изобилию цветных перьев и общей расфуфыренности, легко вычислялся вождь. Ему-то и докладывал - указывая на нас - пригласивший нас на берег гойкомитич. По знаку главного чуда в перьях его люди принесли два резных табурета, на один из которых он взгромоздился сам, а на второй приглашающе указал мне. Остальным, по всей видимости, полагалось сидеть либо на корточках, либо просто задом на голой земле, как и сделали красножопые из его свиты, и наши, переглянувшись, последовали их примеру.
- Раисули-касик, - представился вождь, ткнув себя в грудь для наглядности, - Масими-касик? - он ткнул пальцем в меня.
- Максим-касик, - поправил я его.
- Мак-Сим- касик, - повторил он, стараясь запомнить, - Акабали-касик ждать нет. Раисули-касик Мак-Сим-касик менять да, - предложил он мне вдруг на ломаном финикийском, отчего мы переглянулись и едва удержались от хохота - вождь явно хотел завязать с нами более выгодную для себя торговлю, чем имел с Акобалом. Типа, какая у вас там с ним дружба, это ваше с ним дело, а я тебе бизнес предлагаю, гы-гы! Потом он залопотал что-то на своей тарабарщине, из которой мы, конечно, ни хрена не поняли, и тогда он, поморщившись от досады, снова повторил свою ломаную финикийскую фразу. Ну и как прикажете ему объяснять, что мы с Акобалом, хоть и оба крутые вожди, и круче нас разве только вкрутую сваренные яйца, но при этом ни разу друг другу не конкуренты?
- Максим-касик ждать Акобал-касик, - я сцепил обе руки, - С Раисули-касик менять вдвоём, - Я показал ему два пальца и снова обе сцепленных руки.
Судя по его изумлённому взгляду, он принял меня за ненормального, и я не уверен, в каком конкретно смысле - не в том ли, за намёки на который морду лица бить полагается? Судя по Володиной ухмылке, этот скот примерно так взгляд этой обезьяны и расценил, и я зыркнул на него, изображая попытку пирокинеза.
- Уж и пошутить нельзя, - хмыкнул он по-русски.
- Сказал бы я тебе, кто есть ты сам, и каковы твои шутки, но ты это и без меня знаешь, - и мы оба рассмеялись. А вождь снова испытующе глянул на меня, подумал и снова предложил не ждать Акобала, хотя и куда более кислым тоном.
- Теперь он решил, что ты начальник Акобала, более главный вождь. Прикинь, Акобал на двух кораблях плавал, и никто больше кроме него, а тут ты вдруг нарисовался - на шести, да ещё и покрупнее евонных, и при этом и его знаешь, и путь к острову. Вот это чудо красножопое и не въезжает, какого хрена ты шестёрку свою ждёшь, когда сам явно главнее его, и он наверняка твоими же товарами по твоему приказу и торгует. Как теперь выкручиваться будем?
- Как, как... Поменьше болтая! - не собираясь вести здесь самостоятельную торговлю, мы ведь уровня цен акобаловских не знали, так что могли запросто сдуру и демпингануть, чего, ясный хрен, не хотелось. Так что торговать - раз сказал, что только вместе с Акобалом, значит - только вместе, и никаких сусликов. А касик этот, Раисули который, уже и людям своим отмашку дал, чтоб скорее товары для обмена несли, и те ждать себя не заставили. Появились горы жратвы, плетёные из прутьев клетки с живыми крупными попугаями, шершавая кожа акул для полировки твёрдого дерева, тщательно отполированные этой же кожей панцири больших морских черепах, а затем - с особой гордостью - чингачгуки разложили на расстеленной циновке жемчуг, среди которого попадались и редкие цветные жемчужины.
Глаза разбегались, глядя на всё это великолепие, и вождь снова заладил:
- Акабали-касик ждать нет, Раисули-касик Мак-Сим-касик менять да!
- Акобал-касик нет - менять нет, - настоял я на своём. Дабы не обижать его, а заодно и потянуть время, я переключился на дипломатический ритуал вручения подарков - это мы и сами можем, это - не торговать. Собственно, с означенной дипломатии мы бы и начали, если бы вождь не пожелал сразу же показать себя деловым человеком, что мы при других обстоятельствах только приветствовали бы. Всё, что этот надутый павлин успел в своё время получить от Акобала, было и так на нём, поэтому к двум бронзовым колокольчикам, привязанных у него под коленями, я добавил ещё два, которые по его знаку ему тут же привязали к плечам, к красным и синим стеклянным бусам добавились зелёные, затем бронзовое зеркальце на цепочке, а к порядком запущенной и начавшей уже ржаветь фалькате с серповидным ножом в чехле на её ножнах - новенький широкий иберийский кинжал. В заключение я вручил ему мутноватую и пузырчатую, но более-менее прозрачную стеклянную линзу, показав ему сперва её увеличительные оптические свойства, которые привели его в неподдельный восторг. Вождь уже отдаривался пятью большими черепаховыми панцирями, и полутора десятками великолепнейших цветных жемчужин, и ежу было ясно, что для торговли он приготовил уж всяко поболе этого. Я лихорадочно соображал, как же мне дальше от предложений немедленного перехода к той торговле повежливее отбрыкаться, когда с берега загнусил большой турий рог.
