Я изложил французской прессе наш план по перенесению Фобур-Сент-Оноре в наш магазин, но столкнулся с некоторым скепсисом, так как они мало знали о Техасе и еще меньше – о Neiman-Marcus. Один из репортеров сказал: «Мистер Маркус, это невозможно. Вам потребуется здание высотой в тридцать этажей». Я заверил журналистов, что это может быть сделано и будет сделано в масштабах нашего здания, во что, я думаю, они не верили, пока не приехали в Даллас и не увидели результаты своими глазами. Они обеспечили очень хорошее освещение акции в прессе.
Положительный отклик в прессе помог нам популяризировать это мероприятие среди участников индустрии моды, частных коллекционеров и антикваров, которые стали осаждать меня предложениями о продаже нам предметов, понятных разве что избранным. Тогда же стали распространяться первые слухи о том, что президент Эйзенхауэр рассматривает меня как кандидата на пост посла США во Франции (в итоге на эту должность был назначен Амори Хоутон). Этот слух снова возник, когда президентом был избран Джон Кеннеди, и после вступления на пост президента Джонсона. Было ли так на самом деле, я не знаю, но однажды в период президентства Кеннеди мне позвонил Честер Боулз, который спросил, не хотел бы я занять важный пост в Южной Америке. Но меня интересовала только Европа. Никогда и ничего я больше не слышал на эту тему, что очень радовало, так как ни у меня, ни у моей жены не было вкуса к дипломатической жизни, связанной с постоянными раутами, обедами и коктейлями. Я хотел посвятить жизнь своей стране, а не своему желудку.
По возвращении в Даллас мне нужно было получить поддержку общества, которую я так радостно обещал. Мы организовали в магазине ланч, на который пригласили мэра Далласа, президентов всех «обеденных» клубов, директоров музеев, школ, оркестра, театра – словом, всех, кто потенциально мог принять участие в этой акции. В обращении к ним я сказал: «Мы собираемся сделать то, что не делал до нас ни один магазин: мы собираемся открыть наши планы на осень за полгода до ее наступления». Обычно продавцы хранят свои идеи в строгом секрете, чтобы о них не узнали конкуренты, но мы планировали наше мероприятие так долго и так тщательно, что никто не смог бы угнаться за нами. Я напомнил гостям, что наше правительство ориентировано на поддержку международной торговли в соответствии с лозунгом Вашингтона «торговать, а не помогать». Поэтому наши Французские недели будут полностью отвечать планам руководства страны. Я раскрыл им детали акции, привлек внимание к перспективе многочисленных культурных связей в ходе проведения Недель. Мое выступление было встречено с энтузиазмом. Почти у каждого возник вопрос «Чем мы можем помочь вам?». Я ответил: «Просто скажите, что могло бы заинтересовать вас, а мы приложим максимум усилий, чтобы воплотить это в жизнь без каких-либо затрат с вашей стороны».
Музей изобразительных искусств хотел устроить художественную выставку, поэтому мы договорились с музеем Альби о «гастролях» коллекции картин Тулуз-Лотрека, никогда ранее не экспонировавшихся в Штатах. Для Municipal Auditorium мы смогли организовать крупнейшую в Америке выставку французских гобеленов XVI–XX веков. Мы предоставили французских докладчиков полудюжине «обеденных» клубов, за исключением Rotary Club, который просил нас об организации краткого обзора французской моды. Ночные клубы гостиниц жаждали выступлений французских эстрадных артистов на своих сценах, а Dallas Times Herald за день до официального открытия Французских недель издал номер, полностью стилизованный под типичную французскую газету. Никогда еще магазин не заручался поддержкой всего общества для продвижения и продаж.
После моей первой встречи с французскими чиновниками у нас возникли две идеи. Первая предусматривала прибытие в Даллас на открытие Французских недель рейсом Air France большой группы высокопоставленных и влиятельных французов, для чего мы отправили приглашения ряду артистов, писателей, государственных деятелей, кутюрье и промышленников. Нам пришлось при помощи сенатора Линдона Джонсона получить разрешение на организацию этого рейса, так как у Air France не было прямых полетов в Даллас. Второй идеей был специальный раздел в новом номере Vogue от 15 октября, полностью посвященный Неделям. Мы считали, что важно придать национальный масштаб этому событию, и раздел получил название «Лучшее из Франции от А до Я». С предложением о размещении рекламы мы обратились исключительно к ведущим французским компаниям. Я сам ездил во Францию, чтобы объяснить им, что такое Недели Франции и почему они должны обязательно присутствовать в этом разделе Vogue. Мне пришлось встречаться с каждой компанией отдельно и повторять всю историю восемьдесят раз. Дошло до того, что она стала сниться мне по ночам. В итоге около сорока пяти дизайнеров и парфюмеров, производителей одежды и представителей транспортных организаций полностью закрыли собой весь алфавит.
Мы договорились с синдикатом Высокой моды о проведении совместного показа всех ведущих дизайнеров, а также о выделении специального самолета для группы самых известных французских манекенщиц. Показ мод был частью торжественного бала, устроенного в субботу вечером после официального открытия Недель в честь его превосходительства Эрве Альфана, посла Франции. Местное благотворительное общество собирало в качестве пожертвований по сто долларов с человека, и на этот бал прибыло огромное количество светской публики со всего Юго-Запада.
Меня часто просят назвать самые волнующие случаи в моей жизни, и во главе этого списка, несомненно, должно стоять прибытие в Даллас рейса Air France. Когда я увидел, как самолет вынырнул из тумана и подрулил к месту стоянки, по спине пробежала дрожь. Я был горд, что сумел успешно выполнить поставленную задачу. Шесть месяцев почти все мои мысли, мечты и планы относились только к Неделям. Теперь все стало реальностью. На борту самолета находились восьмидесятилетний бывший борец Сопротивления и действующий член французской палаты депутатов Шануа Кир, художник Бернар Бюффе, писатель Пьер Дани-нос, управляющий директор Галереи Лафайет Рауль Мэйер, поэтесса, писательница и сценаристка Луиза де Вильморен, промышленники и манекенщицы.
Наши гости пришли в неописуемый восторг, когда собрались в понедельник утром у входа в Neiman-Marcus для разрезания ленточки. Перед их взорами предстала Франция. Они увидели фасад нашего здания, напоминавший о бутиках Фобур-Сент-Оноре, и первый этаж, украшенный огромной фотографией площади Согласия. Они увидели белые автомобили «Рено» в проходах магазина и работы французских импрессионистов, воспроизведенные на французских тканях. Они были ошеломлены, но не до такой степени, чтобы это помешало им купить эксклюзивные вещи французского производства, представленные в магазине. Это был, как выразился один из посетителей, «триумф творчества и коммерческого успеха». Перед такой прекрасной оценкой, на мой взгляд, меркнут любые рецензии о бродвейских премьерах.
