Он стал смахивать с джинсов невидимые пылинки.
— Насколько я понимаю, это не вся правда, — заявил Йоста, не сводя с него глаз.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты куришь?
Перссон посмотрел на полицейского, наморщив лоб:
— Почему ты спрашиваешь? Нет, я не курю.
— Хорошо. Но давай вернемся к Виктории. До меня дошла информация, что у вас были… хм, куда более близкие отношения.
— Кто это сказал? Я вообще почти не разговаривал с ней. Когда я заходил в конюшню, то максимум перекидывался с ней несколькими словами, как и с другими девчонками, которые туда ходят.
— Мы беседовали с братом Виктории Рикки, и он утверждает, что у вас с Викторией были отношения. В тот день, когда она пропала, он видел, как вы стояли возле конюшни и ссорились. О чем была ваша ссора?
Юнас покачал головой:
— Я даже не помню, разговаривали ли мы с ней в тот день. Но как бы то ни было, это точно не было ссорой. Иногда я строго разговариваю с девочками, которые плохо себя ведут в конюшне, так что речь наверняка шла о чем-то таком. Они не любят, когда им делают замечания — как-никак это подростки!
— А мне показалось, что чуть раньше ты сказал, что вообще не общаешься с девчонками в конюшне, — заметил Йоста, откидываясь на спинку дивана.
— Само собой, в какой-то мере я ними общаюсь. Я ведь совладелец школы верховой езды, хотя ею и занимается Марта. Бывает, что я помогаю там в хозяйственных делах, и если что-то делается не так, как надо, то делаю замечания.
Флюгаре задумался. Может быть, Рикки преувеличил то, что увидел? Но даже если это и не было ссорой, Юнас не мог не запомнить самого случая.
— Ссора или нет, но, по словам Рикки, он накричал на тебя, — стал рассказывать пожилой полицейский. — Он увидел вас издалека и подбежал, крича на вас обоих, а потом продолжал ругать тебя после того, когда Виктория убежала. Неужели ты ничего из этого не помнишь?
— Нет, мне кажется, он что-то неправильно понял…
Йосте стало ясно, что ничего другого он не услышит, и он решил двигаться дальше, хотя ответ ветеринара его совсем не убедил. Зачем бы Рикки врать о том, что он поругался с Юнасом?
— Кроме того, Виктория получала угрожающие письма, которые указывали на то же самое — что у нее какой-то запретный роман, — добавил полицейский.
— Письма? — переспросил Перссон. Казалось, у него в голове завертелись какие-то мысли.
— Да, анонимные письма, приходившие на ее домашний адрес.
Юнас выглядел искренне удивленным. Однако это необязательно что-то означало. Йоста не раз видел невинное выражение лица, за которым скрывалась ложь.
— Ничего не знаю об анонимных письмах, — покачал головой ветеринар. — И у меня действительно не было никаких отношений с Викторией. Во-первых, я женат — и счастливо женат. Во-вторых, она всего лишь ребенок. Рикки ошибся.
— Тогда спасибо, что ты уделил мне время, — проговорил Флюгаре, вставая. — Как ты понимаешь, мы вынуждены принимать такие сведения всерьез, так что мы еще будем заниматься этим вопросом и выяснять, что могут сказать по этому поводу другие.
— Но вы же не можете ходить и расспрашивать про такое?! — воскликнул Юнас, тоже поднимаясь. — Сам знаешь, что у людей на уме! Стоит вам задать вопрос — и они подумают, что все это правда. Разве ты не понимаешь, какие поползут слухи и что это будет значить для нашей школы? Все это недоразумение, ложь. Боже мой, Виктория — ровесница моей дочери! За кого вы меня принимаете?
Его обычно открытое и приятное лицо сейчас было искажено гневом.
— Мы будем действовать осторожно, обещаю, — сказал Йоста.
Перссон провел рукой по волосам:
— Осторожно? Это просто безумие какое-то!
Флюгаре двинулся в холл, и стоило ему открыть дверь, как он увидел Марту — она стояла на лестнице прямо у входа. Полицейский вздрогнул от неожиданности.
— Привет, — сказала хозяйка дома. — Что ты здесь делаешь?
— Э… хм… я просто уточнил у Юнаса некоторые детали.
— У Йосты было несколько уточняющих вопросов по поводу взлома, — подсказал ветеринар из гостиной.
Его гость поспешно кивнул:
— Да, парочка вопросов, которые я забыл задать позавчера.
— Ох, я слышала о Лассе, — сказала Марта. — Как чувствует себя Тереза? По словам Юнаса, она держит себя в руках.
— Ну да… — Йоста точно не знал что ответить.
— Что именно произошло? — поинтересовалась фру Перссон. — Юнас сказал, что вы нашли машину Лассе…
— К сожалению, я не могу распространяться о ходе следствия, — сказал Флюгаре, протискиваясь мимо нее.
Спускаясь с крыльца, он держался за перила. В его возрасте опасно поскользнуться и упасть — можно потом и не встать.
— Скажи, если мы чем-то можем помочь! — крикнула Марта ему вслед, когда он шел к машине.
В ответ полицейский помахал рукой. Прежде чем сесть на водительское сиденье, он бросил взгляд на дом, где теперь в окне гостиной виднелись его хозяева — как смутные силуэты. В глубине души он был уверен, что Юнас солгал по поводу той ссоры и, возможно, по поводу романа тоже. Что-то в его словах прозвучало фальшиво, однако доказать это будет нелегко.
* * *
Уддевалла, 1973 год
Владек становился все более невменяемым. Его мастерская обанкротилась, и мужчина бродил по дому, как тигр в клетке. Теперь он стал часто вспоминать свою прошлую жизнь, цирк и семью. Об этом Ковальский мог говорить часами — и все остальные члены семьи его слушали.
Иногда Лайла закрывала глаза, пытаясь представить себе все то, о чем он рассказывал. Звуки, запахи, цвета, все те люди, о которых ее муж говорил с любовью и тоской. Больно было слышать, как он скучает по ним — в его словах сквозило отчаяние.
Однако эти моменты давали ей столь необходимую передышку. По непонятным причинам все стихало, и хаос прекращался. Все сидели словно в трансе, слушая Владека, очарованные его голосом и его повествованием. Его рассказы позволяли женщине ненадолго расслабиться.
Все, что он говорил, звучало так, словно происходило из мира фантазии и сказок. Ковальский рассказывал о людях, способных пройти по канату высоко над землей, о принцессах цирка, которые могли делать стойку на руках на спине скачущей лошади, о клоунах, которые заставляли всех смеяться до слез, брызгая друг на друга водой, о зебрах и слонах, которые вытворяли такие фокусы, каких никто от них не ожидал…
Но больше всего глава семьи рассказывал о львах. Опасных, сильных львах, которые слушались малейшего мановения его руки. Которых он дрессировал с той поры, когда они еще были львятами, и которые делали на манеже все, о чем бы он их ни попросил — а публика затаивала дыхание, ожидая, что звери набросятся на него и разорвут его в клочья.
Час за часом Владек вспоминал о людях и зверях, населяющих цирк, о своих родственниках, передававших увлеченность и магию дрессировки из поколения в поколение. Но едва он заканчивал рассказ, как Лайла снова окуналась в ту реальность, которую предпочла бы забыть.
Самым мучительным была неизвестность. Словно голодный лев бродил по дому, подкарауливая очередную добычу. Всплески и атаки всегда происходили внезапно и всегда не так, как ожидала Ковальская. А из-за усталости ей было все труднее всегда быть начеку.
* * *
— Боже мой, чем вы тут занимаетесь?
Анна рассмеялась, когда услышала историю о Мелльберге, который в конце концов отогрелся и оказался в состоянии уехать с Патриком в участок. Она с любопытством оглядела Гуннара, которого Эрика описала ей по телефону. Ей он понравился с первого взгляда, когда встретил их в холле и в первую очередь поздоровался с детьми. А потом Адриан помог ему вешать в кухне картину — и теперь просто светился от счастья.
— Ну как у них дела? — спросила Анна затем уже более серьезным тоном. — Эта история с Лассе — просто ужас! Они выяснили, что с ним произошло?
— Они только что нашли его. То есть не его, а машину и то, что похоже на место убийства. Водолазы едут сюда, но вопрос в том, удастся ли им найти тело или его унесло течением, — рассказала Фальк.
— Я общалась с Тирой в конюшне, когда отвозила туда своих девочек. Она очень милая, — вспомнила ее сестра. — Тереза тоже такая приятная — я с ней только пару раз здоровалась. Бедные они…
Она посмотрела на булочки, которые Кристина выставила на стол, но не ощутила ни аппетита, ни желания поесть сладенького.
— Ты хорошо питаешься? — строго спросила Эрика. В детстве она вела себя по отношению к сестре скорее как мама, чем как старшая сестра, — и так до сих пор и не могла выйти из этой роли. Но Анна перестала сопротивляться. Без забот Эрики она никогда в жизни не смогла бы одолеть все трудности. Старшая сестра готова была поддержать и помочь в любой ситуации — и в последнее время только у нее дома младшая могла немного расслабиться и забыть о чувстве вины.
