Годы, проведенные Бернадотом в рядах Самбро-Маасской армии (1794–1796 гг.), когда он участвует практически во всех мало-мальски серьезных военных операциях, делают его известной личностью в глазах начальства и еще больше способствуют его популярности в солдатской массе. Во многих случаях Жана Батиста выручает его беарнский темперамент. Он как никто другой умеет заставить себя слушать и подчиняться своим приказам. Поток пламенного красноречия, который он обрушивает на головы солдат, когда того требуют обстоятельства, заставляет даже самых отъявленных смутьянов идти на попятную.
В первый раз судьба свела его с Бонапартом в далеком 1797 г. во время Итальянской кампании. Бернадот и его 20-тысячный корпус были посланы на подмогу Наполеону. 22 февраля 1797 г. отряд Бернадота прибыл в Милан, столицу Ломбардии. С самого начала отношения генералов не задались. При личной встрече 3 марта 1797 г. в местечке Ла-Фаворита близ Мантуи они не понравились друг другу. Слишком разные, эти люди были и слишком похожи, преследовали одни и те же цели: прославиться и подняться как можно выше, благо после революции это стало возможным независимо от происхождения. И все же скупой на похвалу Бонапарт отдал должное выучке и дисциплине приведенных к нему бернадотовских солдат: «Прекрасные войска, в превосходном состоянии!»
Очень скоро война предоставляет Жану Батисту прекрасный шанс показать заносчивому «коротышке-корсиканцу» все, на что он способен. В бою при Тальяменто (16 марта 1797 г.) именно его стремительная атака под ураганным огнем австрийской артиллерии обеспечила победу французам. Но с той поры Бонапарт стал «притормаживать» Бернадота, явно почувствовав в нем скрытые до поры до времени неограниченные амбиции. В своих характеристиках он называет его «одним из выдающихся защитников Республики», но на деле старается не дать Бернадоту развернуться, а то и отправить с глаз долой, например в Париж – отвезти пять… захваченных у австрийцев знамен. Правда, в письме к Директории командующий Итальянской армией лестно именует Жана Батиста «превосходным генералом, уже стяжавшим славу на берегах Рейна, и… одним из тех командиров, которые в наибольшей степени содействовали славе Итальянской армии».
Впервые оказавшись в столице в 34 года, Бернадот вместо нескольких дней, которые должна длиться его миссия, находится там семь недель. Наш любознательный гасконец не растерялся и сразу завел ряд нужных знакомств в правительстве (в частности, с директором Баррасом) в надежде получить достойный его таланта пост, например… военного министра или, на худой конец, командующего знаменитой Рейнско-Мозельской армией, после того как внезапно скончался легендарный генерал Гош! Но, как говорится, не сложилось. Потом ходили слухи, что здесь не обошлось без руки Бонапарта! Якобы даже издали он все время контролировал ситуацию с темпераментным и упрямым беарнцем, рвавшимся на первые роли в армии. Тщеславному и честолюбивому Жану Батисту приходится вернуться в Итальянскую армию под начало… Бонапарта.
История сохранила любопытное описание этой знаменательной встречи. Когда Бернадот прибыл к Наполеону, то Дюрок вежливо попросил его немного подождать в приемной, пока главнокомандующий разберется со срочными бумагами из Парижа. Импульсивный Бернадот громко возмутился, заявив, что такая фигура, как он, имеет полное право на немедленную аудиенцию. Услышав гневную тираду Бернадота сквозь двери своего кабинета, Бонапарт тут же вышел к «дорогому гостю» с «ангельски-вкрадчивым» выражением лица и с плотно стиснутыми от раздражения губами. То, что случилось дальше, стало для заносчивого гасконца хорошим уроком и заставило его впредь опасаться маленького корсиканца.
«Корсиканский выскочка» очень вежливо извинился перед генералом Бернадотом, мягко и ласково заметив, что никогда и не помышлял затевать какие-либо церемонии со столь знаменитым соратником, тем более его, Бонапарта, «правой рукой». После этой приторно-сладкой тирады главнокомандующий Итальянской армией, взял пыхтящего от напыщенности «рейнского друга» под локоток и пригласил прогуляться в тиши соседнего парка, дабы посоветоваться о «важных делах в Париже».
Далее началась трагикомедия. Бонапарт интересовался мнением «правой руки» об их выдающихся соратниках по борьбе с врагами революции: Массена, Клебере, Гоше и Серюрье. Затем последовала внезапная смена темы. Бонапарт с ученым видом знатока стал обсуждать особенности построения македонской фаланги и римского легиона. Не слишком сведущий в военной теории, Бернадот тут же сник. А выпускник двух военных учебных заведений, кадровый военный Наполеон Бонапарт, как бы не замечая созданной им самим неловкости, с упоением продолжал «копать в глубь» каверзной для собеседника темы. Никто не знает, сколько времени маленький корсиканец «преподавал» высшую военную науку хвастливому беарнцу. Но зато после того, как Наполеон так «мягко и ласково» поставил Бернадота на место, тот все понял и, забросив все, не только плотно засел за книги по военной истории, но после каждой прочитанной главы обязательно обсуждал ее со своими адъютантами. Бернадот был способным учеником.
После той «встречи двух друзей» Бонапарт предпочел убрать «наглого неуча» из армии с глаз долой. Напористость и амбициозность Бернадота начинают не на шутку его тревожить. Видя в нем своего соперника, Бонапарт вовсю расхвалил Директории… дипломатические способности Бернадота. С его подачи вояку отправили послом в побежденную Австрию. В новом качестве темпераментный гасконец поначалу стал настоящей «достопримечательностью» Вены, причем довольно скандальной. С его именем связана целая череда опасных с точки зрения политика (но не военного) казусов и досадных промашек. Так, к примеру, против всех дипломатических правил он взял и приказал повесить на балконе посольского дома флаг республиканской Франции, чем вызвал взрыв возмущения у австрийцев, только что позорно проигравших войну Бонапарту. Дело кончилось тем, что французский флаг сорвали и сожгли, а Франция отозвала своего горе-дипломата.
...
Между прочим , по словам очевидцев, инцидент с французским флагом в Вене чуть было не сорвал готовившуюся экспедицию генерала Бонапарта в Египет. Международная обстановка накалилась, и французское правительство раздумывало о возможных ответных действиях. Но затем благоразумие политиков взяло верх, и французская сторона спустила инцидент «на тормозах». Судя по всему, в Париже не стали вешать на бравого гасконца всех собак, поскольку сами дали ему опрометчивое предписание выставить на здании французского посольства в Вене революционно-республиканские трехцветные эмблемы, тем самым спровоцировав конфликт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
