Правда, Михаил опять из его рассказа понял не слишком много. Ну да ладно, тем более что святой отец, который немного ранее закончил свои приготовления и исчез за небольшой дверкой, появился оттуда в странном одеянии, похожем на торжественное платье священника, только украшенном изображением изумрудного грифона на черном поле. Встав перед алтарем, он склонил голову, то ли в поклоне, то ли в этаком величественном кивке.
Седой взял Михаила за плечо и подвел к святому отцу. Священник упер в Михаила суровый взгляд и начал читать нараспев:
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь! Благословите ныне Господа все рабы Его, стоящие в доме Его. Воздвигнете руки ваши к святилищу и благословите Господа! Благословит Тебя Господь с Сиона, сотворивший небо и землю. Да будет так!
После чего наклонился и достал откуда-то поднос, на котором стояли две искусно сделанные каменные чаши. Одна из порфира, а другая из оникса. Уж это-то студент-геолог мог понять. В чашу из порфира была налита жидкость, похожая на воду, а в ониксовой, заметно меньшей по размерам, лежала крупная соль. Святой отец простер руки так, чтобы правая накрыла чашу с водой, а левая – с солью, и снова заговорил нараспев:
– Именем Господа, да благословится вода сия, творение Его, чтобы она стала для нас орудием духовного очищения и могущества и защитой от всякой лжи и неправды. Да будет так! Именем Господа, да благословится соль сия, творение Его, дабы в ней мы ощутили вкус истины и торжества, и да не утратит она силы своей. Да будет так!
А затем он снова упер взгляд в Михаила и заговорил более строго:
– Братия, перед началом свершения нашего, да осознаем наши грехи, чтобы с честью удостоиться плодов его. Повторяй за мной, сын человеческий: «Исповедуюсь перед Богом всемогущим и перед вами, братия, что я много согрешил, мыслью, словом, делом и неисполнением своего долга. Моя вина, моя вина, моя великая вина. Поэтому прошу блаженную Приснодеву Марию, всех ангелов и святых, и вас братия, помолиться обо мне Господу Богу нашему. Аминь.
И Михаил эхом повторил это за ним. Священник сурово насупился и гулко произнес:
– Не так! Покаяние! Покаяния не вижу в тебе.
Седой наклонился к уху Михаила и тихо прошептал:
– Кайся, Миша, а не просто слова бормочи!
– Чего? – не понял тот. И Седой пояснил:
– Вспомни все, за что стоит вину испытывать. Отцу нагрубил, обманул кого, пусть и не со зла, плохое кому сделал? Даже не вчера, а раньше, много раньше, когда-нибудь… В детстве. Вспомни все это и повинись. Не перед собой или перед нами, перед Ним. Даже если и вины за собой не чувствуешь – повинись, потому что от гордыни это, а гордыня – грех смертный… – Седой замолчал.
Но его голос, так мерно, ритмично звучавший в Мишиных ушах, вошел в какой-то странный резонанс с его собственным настроением, и Михаил внезапно вспомнил Сашку Клепикова, у которого в детском саду отобрал улитку. Отчего тот горько плакал. Одноклассницу Наташку, которой пулял в шею жеваной бумагой из трубочки, Никиту Бакинцева, у которого спрятал коньки в раздевалке, так что тот опоздал на лед и получил нагоняй от тренера. Да мало ли их было… Миша неожиданно для себя всхлипнул. Вот ведь как бывает: живешь, считаешь себя нормальным парнем, никому зла не сделавшим, а как начнешь вспоминать – столько всего натворил! Причем не столько действительно со зла, сколько по глупости, по беспечности, по легкости отношения к чужому горю и чужой жизни…
– Моя вина, – зашептали его губы, – моя вина…
Дальнейший ритуал он помнил смутно. Голос святого отца то взлетал, резонируя под сводами, то становился едва слышным. Седой стоял рядом. В какой-то момент Михаил почувствовал, как его повернули и в следующее мгновение ему на палец надели перстень. Он воспринял это очень отстраненно. В какой-то момент священник умолк, и в ушах Михаила зазвучал голос Седого. Он также произносил какие-то слова. А затем Михаил почувствовал, как Седой приподнял его руки и вытянул их вперед. Священник поднял чашу с водой и брызнул Мише на голову, плечи и тыльные стороны ладоней. К его удивлению, вода мгновенно высохла, будто его руки были горячи, как чугунная сковорода на плите. А затем священник поднял чашу с солью и… Михаил вздрогнул и ошеломленно распахнул глаза. Крупинки соли, лежащие на его руках, медленно, но заметно глазу всасывались в кожу. А Седой со священником пели в два голоса:
– Святой Камбер, защитник рода человеческого, сам не от семени человеческого рожденный, неправедно поруганный, снизойди к нам, к тебе прибегающим! Сделай нас причастными твоей силе и мудрости, превосходящим силу и мудрость мира сего, чтобы по стопам твоим мы следовали путями правды и величия.
Охрани нас от лжи и насилия, заступись перед нами перед престолом Всемогущего и дай нам стать наследниками твоей мощи и благости. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!
Затем Седой наклонился над Михаилом и, подняв его руку, некоторое время очень внимательно рассматривал. Потом внезапно в его правой руке появилась массивная брошь. Он разомкнул защелку и снова застыл. Михаил замер в ожидании резкой боли. Седой медленно и как-то торжественно вонзил заколку броши ему в ладонь. Михаил едва заметно вздрогнул и удивленно покосился на руку. Боли он почти не почувствовал. Да и крови практически не было. Так, пара капель. Как будто брошь вонзилась не в живую плоть.
– Иди, – тихо произнес Седой, – встань на медальон.
И Михаил сделал то, что он просил…
Уже сидя в машине, Михаил вяло поинтересовался:
– Слушай, а кто такие эти Дерини?
Седой некоторое время молча вел машину, а затем, когда Михаил уже перестал надеяться на ответ, все-таки объяснил:
– Колдовской клан. Ученые, по-вашему. Они пришли на Землю довольно давно, сотни лет назад. Сначала просто как исследователи. Ну, экспедиция… А потом у них начались внутренние трения. И экспедиция раскололась на два лагеря. Те, с кем тебе предстоит встретиться, остались.
– Встретиться?
– Ну да, ты же теперь вроде младшего члена клана. Как бы полукровка. Не их по крови, но причастен к их силе.
– Так я что, теперь тоже типа того, колдовать могу? – удивился Миша.
Седой ответил неопределенно:
– Теоретически – да. – Потом, помолчав, добавил: – И вообще, тебе стоит поинтересоваться хотя бы легендами о клане, к которому ты теперь принадлежишь.
– Да я же с радостью! – вскинулся Михаил. – Скажи, где можно чего узнать, и я…
– Кэтрин Курц, – отозвался Седой.
– Что? – не понял сразу Михаил.
– Кэтрин Курц. Писательница. У вас ее переводили. Поищи ее книги. Она писала о Дерини. Во многом правду. Поскольку ей позволили увидеть кое-какие документы в английских архивах. Так что почитай…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
