Нет, а, все-таки интересно, почему он не «увидел» стрелявшего? Ведь все сошлось в одной точке: и место преступления, и жертва, и даже злоумышленник был тут, недалеко? Скорее всего, этого ему никогда наверняка не узнать. Да и ладно. Вычислить татя все равно не составит труда. Ну кому, скажите, интересно его убивать?.. Вообще-то, это не совсем так — пришибить-то его многие мечтают. Не зря Рат так охраняет своего «главного свидетеля». Вот попробуй он вчера у Ратникова спросить разрешение — точно бы не пустил. Или приставил кого-нибудь. Только вот не все желающие знали, куда он, Алекс, отправился. А кто знал?.. Два наряда на блокпосту, Мамба, Азаров… Кто еще? Карла. Одиннадцать человек? Не хило… Из них четверо — с другой станции, и он, Алекс, даже представления не имеет, с какой. А кипеж поднимать ему никак нельзя: Рат узнает — точно запрет, посадит под замок. Хорошо, что ясно одно: кто в него стрелял, тот и Мазая убил. И Лору, конечно же. И, кажется, этот неизвестный знает про его дар несколько больше, чем сам Алекс. Иначе, что бы ему беспокоиться из-за сторожки? И это, по-любому, не Векс. Но тогда почему он дважды видел у трупов именно его? И как быть теперь ему, Алексу? Прилюдно признаться, что он ошибся? Ай, как мерзко все складывается… И что из этого получится, сложно даже представить. Рат не простит…
Ну вот и дрезина, дождался…
Кристи внутри не было.
* * *
Саша медленно отходил ото сна. Сначала включилось обоняние: к неистребимому запаху лекарств добавился едва уловимый аромат чего-то очень приятного. Потом пришла боль.
Он открыл глаза. Мамба колдовал за столом, тихонько напевая. Алекс прислушался: «Доктор едет, едет сквозь снежную равнину. Порошок целебный людям он везет…».
Алекс попытался встать, но тут же застонал. Мамба оторвался от своего занятия, посмотрел на него поверх очков.
— Рановато проснулся. По моим расчетам, часа на два.
— Никогда тебя в очках не видел.
— Ты много чего еще не видел. Лежи, не вставай. И, на-ка, выпей.
Алекс послушно глотнул питье, поморщился — горько.
— А пахнет приятно…
— Реальность обманчива, се ля ви. Сладким бывает только яд. Правда, я бы с удовольствием кусочком сахарку отравился. А теперь, спи, давай. А у меня дела.
Саша послушно закрыл глаза, вернее даже сказать — они сами собой закрылись. Интересно, сколько он вообще проспал? Хотя, неважно…
Тело вдруг сделалось невесомым, а голова «побежала»… Потом что-то яркое полыхнуло посреди комнаты. Огонь?.. Послышалось легкое потрескивание, стало вдруг нестерпимо жарко.
— Вам плохо? — услышал он чей-то голос.
— Жарко… Кто здесь?
— Богдан — Богом данный. Я один у родителей, поздний ребенок. А вас как называть?
Бред! Где-то он уже это слышал…
Точно, в сторожке. Богдан, Богом данный. Новый смотритель.
Алекс у него в гостях, пьет чай. Настоящий, из старого, раритетного самовара.
— Саша, а вы слышали легенду про мальчика с вороном?
— Нет. А что за легенда?
Богдан заметно оживился. Ему было приятно, что он хоть чем-то заинтересовал своего нового знакомого. Добавив в кружку кипятку, парень придвинулся поближе.
— Если хотите, я расскажу вам.
— Расскажи, конечно, — Алекс понимал, что ему уже пора уходить, заболтался, но отказаться не мог — слишком искренним было желание паренька угодить ему. Да и чай был вкусный.
— Только я не очень рассказчик, сразу предупреждаю.
— Да ничего, ты рассказывай.
— У нас часто караванщики из Большого метро задерживаются, ну и рассказывают много чего интересного. Мы же тут как в космосе живем. Ну, вернее, Большое метро — это космос, а мы тут — как на отдельной планете. Про космос, это я из учебника знаю. Из астрономии. Глупая мысль, да?
Вопрос застал Алекса врасплох. Да, с астрономией парень явно замудрил. Но ведь точное наблюдение какое, удивительно точное.
— Да нет, почему же… Мы ведь и действительно словно одинокая планета.
Грин осторожно отхлебнул из кружки — горячо!
— Ой, сейчас я вам что-то дам! — Богдан открыл ящик у стола и вытащил крохотный сверток: нечто, упакованное в кусок ткани.
— Это сахар, мне так сказали. Берите! Очень вкусно! — с этими словами он развернул ткань. Там действительно лежали три ослепительно белых куска рафинада.
Рот Алекса наполнился слюной! Сахар… Сколько лет они уже его не видели. Этот парень, Богдан, он просто не знает ценности этих трех кусочков. Царский подарок.
— Нет, спасибо. Сам ешь, — и, увидев удивленно-обиженное выражение лица смотрителя, добавил, — ешь, не смотри на меня. Я не люблю сахар. А ты ешь, рассказывай, и ешь.
— Ладно. Так вот, караванщики однажды рассказали, что на одной станции случилась какая-то беда. Люди болели, умирали, убивали друг друга. Ничего им не помогало. И вот как-то утром на блокпост пришел мальчик. С вороном. Тот у него на плече сидел, огромный такой, черный. Люди подумали, что это смерть пришла. Ворон по станции полетал, ко всем больным залетел. Они думали, что умрут… Только наоборот получилось — все выздоровели и помирились. Этот мальчик смерть прогоняет.
— А потом что?
— Ничего. На станции все хорошо стало. А мальчик и ворон… Ушли они, — Богдан вздохнул. — Красивая такая легенда, длинная. Только я рассказал плохо. Вам бы караванщика того послушать.
Богдан замолчал. Молчал и Саша. Легенда, даже в таком неказистом исполнении, задевала за живое. Как это похоже на людей — продолжать гнобить друг друга в любое время и в любом состоянии. Отчего вот они такие? Или это плата за интеллект, которым наградила их природа? И опять: надежда на волшебство, на чудесное исцеление. Только смогут ли исцелить пришлые волшебники, если сами они порой не хотят этого?
Богдан вдруг задумчиво произнес:
— Знаете, мне бы хотелось, чтобы они и к нам пришли.
Грин не знал, что ему ответить. Но вдруг понял, что и ему этого тоже хочется.
* * *
И опять его разбудил запах. На сей раз резкий, неприятный.
— Проснулся? Сейчас перевязку сделаем.
— А время сколько?
— Да часа три, наверное.
— Я думал, ночь уже.
— Как, болит?
Алекс осторожно двинул рукой.
— Терпимо. Только знобит.
— Это нормально. Пройдет. Руку давай…
— Ай!.. Осторожнее!
— Извини, придется чуток потерпеть, присохло. Вот так… А теперь приложим салфеточку, — кусок ткани, которой Мамба прикрыл рану, был вымазан в чем-то зеленом, источавшем тот самый мерзкий аромат, что разбудил Алекса.
— Пахнет неприятно.
— Зато эффект хороший. Собственного изобретения и собственного же производства, эксклюзив. Эх, в прежние времена за такое мне бы Нобелевскую премию дали, без шуток!.. Есть будешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
