Настоящему охотнику прерий не нужно блеска и лоска: чем потрепаннее он выглядит, тем больше ему почета. На каждого, кто хоть немного заботится о своей внешности, он смотрит свысока, а наибольшее отвращение вызывает у него вычищенное до блеска оружие. По убеждению настоящего вестмена, у него просто нет времени на такие пустяки. Однако в этом человеке все было так ухожено, будто он только вчера выехал на Запад из Сент-Луиса. А ружья его, казалось, не далее часа назад вышли из рук мастера-оружейника. Сапоги его были безукоризненно начищены, а на шпорах никто бы не нашел ни малейшего ржавого пятнышка. На одежде не было заметно никаких следов дорожных перипетий. Более того, похоже, что этот всадник мыл не только лицо, но и руки! Любой вестмен сказал бы, что это какой-нибудь горе-охотник, выехавший на воскресную прогулку.
Таким его, благодаря опрятному виду, частенько и считали впервые встретившиеся с ним люди. И только услышав его имя, они понимали, как сильно ошибались, поскольку человек этот был не кто иной, как Олд Шеттерхэнд, самый известный, самый отважный и опытный охотник на Диком Западе, непоколебимый друг индейцев и неумолимый враг всех злодеев, которых много бродило с той стороны Миссисипи, да и в наши дни они еще не перевелись.
Олд Шеттерхэнд — это боевое прозвище, образованное от английского слова shatter, то есть «разбить», «поразить». Кровь врага он проливал только тогда, когда по-другому поступить было нельзя, но даже и в этом случае он старался не лишать жизни. В рукопашной схватке он мог свалить любого противника одним-единственным ударом по голове. Так возникло это имя, ставшее легендой, как среди белых, так и среди краснокожих.
Другой всадник двигался всего лишь в одной миле западнее. Это был индеец. Конь, на котором он сидел, очень напоминал жеребца Олд Шеттерхэнда. Есть люди, которые с первого взгляда, еще не сказав ни слова, производят на нас глубокое и неизгладимое впечатление. Ты еще не успел отнестись к незнакомцу ни дружески, ни враждебно, но сразу ясно, будешь ли ты его любить или ненавидеть. Именно таким человеком казался этот индеец.
Одет он был в белую охотничью рубашку с красивой индейской вышивкой. Того же цвета были и его леггины, украшенные бахромой и скальпами врагов, вшитыми по бокам штанов. Маленькие стопы индейца украшали вышитые бисером мокасины, выделанные из шкуры дикобраза. На шее у краснокожего висели дорогой работы мешочек с «лекарствами», искусно украшенная трубка мира и тройное ожерелье из когтей гризли, самого страшного хищника Скалистых гор. Тонкая талия индейца была перетянута широким сантиловым поясом. Как и у Олд Шеттерхэнда, из-за него выглядывали рукоятки двух револьверов и ножа для скальпирования. Голова индейца оставалась непокрытой. Свои длинные густые иссиня-черные волосы он забрал в высокий пучок шлемообразной формы, оплетенный шкурой гремучей змеи. Ни орлиное перо, ни какой-либо другой знак отличия не украшал эту прическу, и все же с первого взгляда было ясно, что это вождь, и притом необычный.
Черты его прекрасного, по-мужски серьезного лица напоминали древнего римлянина. Скулы едва заметно выступали вперед, полные губы на безбородом лице выглядели изящно, а матовая кожа индейца была светло-коричневого оттенка с легким налетом бронзы. Поперек седла красовалось ружье, ложе которого было густо усеяно шляпками серебряных гвоздей.
Любой, кто не видел индейца прежде, сразу бы признал его по этому ружью, о котором ходило столько легенд. На Западе такой широкой известностью пользовались только три ствола: штуцер «генри» и «медвежебой» Олд Шеттерхэнда, а также Серебряное ружье Виннету. Итак, краснокожим всадником был Виннету, вождь апачей, самый знаменитый среди вождей Запада, вернейший и преданнейший друг своих друзей и опаснейший противник всех своих врагов.
Он держался на лошади несколько необычно, сильно наклонившись вперед. Взгляд его казался усталым, в задумчивости всадник устремил его в землю, но любой мог быть уверен: от глаз Виннету и от его невероятно острого ума не скроется ничто и никто.
Внезапно вождь выпрямился, в ту же секунду Серебряное ружье оказалось в его руках, и он направил его в сторону какого-то дерева. Грохнул выстрел, и индеец погнал коня прямо к дереву. На ходу выпрыгнув из седла, он сунул руку в дупло, расположенное под самой нижней из ветвей и вытащил оттуда то, что послужило ему мишенью. Это нечто оказалось зверьком размером с собаку, с желтовато-серым мехом, с черными кончиками щетинок и хвостом, разросшимся до половины длины тела. Это был енот, которого американцы называют coati или racoon, весьма желанная добыча для любого охотника.
Едва индеец взял в руки енота, — а с момента его выстрела не прошло и десяти секунд, — как где-то восточнее раздался второй выстрел, отличавшийся каким-то особенно гулким, тяжелым и глубоким звуком.
— Уфф! — не сдержался индеец. — Акайя Сэлки-Латар. [46]
Чуть раньше Олд Шеттерхэнд, ехавший, глубоко задумавшись, своей дорогой, услышал выстрел и остановил коня:
— Это Виннету! Узнаю голос Серебряного ружья.
Быстро схватив «медвежебой», белый охотник тотчас выстрелил из него, и по звуку этого выстрела Виннету мгновенно узнал своего друга. Европейцу или любому другому человеку, плохо знающему Запад, это покажется невероятным, но опытный вестмен знает звук каждого встречавшегося ему ружья. Его чувства всегда напряжены, ибо от их остроты может зависеть их жизнь. Кто не сумеет развить такую остроту чувств, погибает. Как различны человеческие голоса! Но голос знакомого человека выделишь из тысячи. А как насчет собачьего лая? Разве не узнаешь по голосу своего Филакса, Цезаря, Ами или Нерона? То же самое и с оружием. У каждого свой особенный звук, но знает его и различает только опытное ухо.
Когда раздались выстрелы, по которым друзья сразу узнали друг друга, они с радостью поскакали навстречу друг другу, Олд Шеттерхэнд с востока, Виннету с запада. Чтобы уточнить свое местоположение, они выстрелили еще раз, а потом, когда встретились, спрыгнули с лошадей и бросились друг другу в объятья.
— Мой брат много пережил с тех пор, как мы виделись в последний раз? — первым спросил Виннету.
— Виннету прав. Далеко не каждый день прекрасен, а в прериях многие цветы ядовиты. Вот и эта прерия напоминает о прошлом. Сидя ночью у костра, мы рассказываем о том, что пережили и узнали. Знает ли мой брат место, где можно хорошо отдохнуть?
— Если проехать прямо еще около часа, мы доберемся до маленького ключа, который со всех сторон окружают кусты, непроницаемые для самого острого глаза. Там мы сможем даже разжечь костер, на огне которого поджарим того енота, что я только что застрелил.
