Автомобиль и паром
Я еще толком не проснулся, когда Люсинда вошла в комнату и принесла мне чашку чая. Я принял душ, надел свежую одежду и отнес свой чемодан вниз, готовый к поездке. Люсинда между тем приготовила мне плотный шотландский завтрак, включавший хаггис и картофельные оладьи. Вопрос о том, как мне добираться до Бьюта и обратно, похоже, был решен, пока я спал. Она уже успела съездить и заправить машину. Мы немного засиделись за завтраком, хотя мне не терпелось отправиться в путь.
Мы выехали из Эдинбурга по автостраде, через час объехали Глазго и покатили по старой главной дороге вдоль реки Клайд к побережью залива. Люсинда была опытным водителем, явно любила скорость, но оставалась внимательной. Сначала она заставила меня понервничать, но, поняв вскоре, что опыта вождения ей не занимать, я позволил себе расслабиться. Я смотрел на проносившийся мимо пейзаж: сочетание постиндустриального жилья и пустырей, больших заброшенных заводских зданий и высоких безлесых холмов.
– С кем у вас интервью? – спросила Люсинда, когда мы проезжали мимо порта Глазго, а затем свернули в сторону Гринока.
– Это американский математик Кирилл Татаров, – сказал я. – Он родился в России, но семья приехала в Америку, когда он был ребенком. Я уже брал у него интервью около десяти лет назад. Наверное, он помнил об этом, потому что на сей раз сам предложил мою кандидатуру. Думаю, это целиком и полностью его идея.
– Вы тоже математик? – спросила Люсинда.
– Нет, я стараюсь не отставать от передовых идей, но я всего лишь журналист. Я специализируюсь на естественно-научных темах, и иногда математика входит в их круг.
Я описал ей все, что знал о работе Татарова, о его многолетнем увлечении гипотезой Пелерена, о статьях, которые он опубликовал, об его коллегах. Я также перечислил математиков, которые конкурировали с ним, но преклонялись перед его гением. Они изо всех сил старались получить доказательство раньше, чем он.
– Он сейчас в Шотландии, на Бьюте, – сказал я. – У него появились новые идеи. Что-то о статистическом контроле, необходимости социальных норм и предсказании событий. Все это как-то связано с угонами самолетов 11 сентября.
Люсинда ничего не ответила, лишь оторвала взгляд от дороги и быстро, но цепко посмотрела на меня, после чего вновь сосредоточилась на вождении. Несколько секунд я не осмеливался нарушать молчание, поскольку был озадачен ее явно негативной реакцией.
– Не знаю, рассказывала ли вам Жанна, – сказал я в конце концов, – но, когда произошли угоны, я был в Америке, поэтому я всегда проявляю интерес к событиям 11 сентября.
– Она ничего мне не говорила. Вас это как-то коснулось?
– Не больше, чем всех остальных, по крайней мере, не напрямую. Но у меня был близкий друг, который погиб.
И снова Люсинда ничего не ответила. Мне показалось, что ей не хочется говорить об этом, но она уже приоткрыла часть меня, которую я всегда старался держать закрытой. Я пустился в рассказ о том, как мы с Лил познакомились, как нас влекло друг к другу. Затем я рассказал ей о том, что в тот день я летел одним рейсом, а Лил другим, а может, и нет, не летела, потому что ее имени не было в списке пассажиров, поведал о моих сомнениях по поводу официальной информации, о душевных муках неведения.
– Вы говорите, это было до того, как вы встретили мою дочь? Как звали вашу подругу?
– Лил, или Лилиан.
Пока я изливал душу, мы доехали до паромного терминала. Люсинда свернула с дороги и припарковалась на одной из пронумерованных полос для выхода на посадку. Никаких признаков парома у причала или даже приближающегося к терминалу не было. Впереди нас стояла дюжина других легковушек и грузовиков. Как только она заглушила двигатель, я ощутил разлившуюся вокруг нас тишину. Дул свежий ветер, у входа на пандус стояли работники парома в светоотражающих куртках, сборная будка билетной кассы отбрасывало тень на зону ожидания.
Поняв, что говорить о бывшей девушке с матерью моей нынешней спутницы жизни бестактно, я внезапно ощутил неловкость. Мы молча сидели в машине. Через несколько минут в заливе появился паром. Люсинда вышла из машины и отправилась к кассе. Вернувшись, она бросила распечатанные талончики на приборную доску. Паром быстро приближался к пандусу, его носовая часть уже была поднята.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Простите, Люсинда, – сказал я. – Это копилось годами. Загадка гибели Лил стала для меня навязчивой идеей.
– Я не против вас послушать, – ответила она.
Прибывшие машины теперь съезжали с парома, и одна за другой легковушки и грузовики, за которыми мы ждали, двинулись вперед, чтобы въехать на корабль. Люсинда последовала за ними. Поставив машину на автомобильной палубе и заперев ее, мы поднялись по лестнице в пассажирский салон, где встали в очередь за кофе и закусками, а затем нашли места за столиком с видом на нос судна.
Паром между тем уже отчалил от причала, опустил нос, развернулся и теперь бодро пересекал залив. Со всех сторон виднелись холмы и горы, одни крутые и острые, другие округлые и низкие. К югу от залива, у выхода в открытое море, вырисовывался высокий зазубренный силуэт Аррана. Я смотрел вперед, надеясь с первого взгляда разглядеть Бьют, но залив был широк, и если остров и лежал впереди, он был временно неотличим от остальной гористой местности.
– Расскажите мне больше о Лилиан, – внезапно попросила Люсинда. – Вы были женаты? Или просто жили вместе?
– Нет, мы не были женаты, – сказал я. – Мои чувства к ней не представляют угрозы для Жанны, клянусь вам. Это было несколько лет назад. Наверное, в конце концов мы поженились бы, но с этим были проблемы, а потом она внезапно погибла.
– Она все еще имеет для вас значение.
– Это верно. Мне жаль, что она погибла, я хотел бы видеть ее живой. Это произошло пять лет назад, и сейчас я более или менее свыкся с потерей. У меня остались только воспоминания, но тогда у нас действительно были планы. Нам приходилось принимать совместные решения, потому что мы жили за тысячи миль друг от друга и хотели быть вместе. Она была американка, работала в крупном корпоративном издательстве в Нью-Йорке, но часть времени могла работать в их лондонском офисе. Пусть не постоянно, но несколько месяцев в году.
В данный момент паром пересекал самую широкую часть залива. Горы по-прежнему теснились вдоль его берегов. Далеко впереди виднелась часть города Ротсей. Мы с Люсиндой сидели друг напротив друга за столом в пассажирском салоне, держа в руках пластиковые стаканчики с кофе. Я в очередной раз ощутил укол совести за то, что открылся женщине, которую едва знал. А она была матерью Жанны. Я почти не говорил об этом Жанне.
– Эти проблемы, которые вы упомянули… Она была замужем за кем-то другим, Бенджамин?
Ее прямота ошарашила меня.
– Да, но они с мужем жили раздельно. – Во мне вновь нарастало желание поговорить. – Было что-то темное, чего я никогда не мог понять. Оно таилось где-то глубоко, и я никогда не позволял ему встать между нами. Иногда ее настроение резко менялось, или она говорила, что ей нужно побыть наедине с собой, или она могла неожиданно объявить, что ей необходимо отправиться в рекламный тур с одним из авторов издательства. В такие моменты она бывала такой, какой я видел ее в самый первый раз: резкая, напористая, говорящая гладкими заученными фразами, этакий типичный корпоративный менеджер. Тогда я уже знал, что это фасад, роль, которую она время от времени играла, но мне не хотелось, чтобы она играла ее, будучи со мной. Со временем, конечно, я узнал ее лучше и ближе, но эта ее способность прятаться за маской своей работы никогда не покидала ее. Мы были вместе полтора года и девяносто девять процентов времени были счастливы. В конце концов я пришел к выводу, что между ней и ее мужем должна быть какая-то нерешенная проблема, какой-то спор.
Она не говорила мне, что это было, а сам я не мог понять. Он был высокопоставленным чиновником в Вашингтоне. Работал в Министерстве обороны. Несмотря на все ее заверения, что между ними все кончено, официально они оставались мужем и женой все то время, пока я был с ней. Он имел над ней власть, и мне это не нравилось.
