ухо нежные слова. Ситуация вышла из-под контроля, и никто не понимал, чем же всё закончится. Антон хотел оставаться спокойным за двоих, хотел, чтобы Вика ему доверяла, просила помощи, а не пыталась воевать в одиночку, как долгие годы до этого.
– А что если Роман нарочно попал в Алису? Что если ему было всё равно, в кого бить из двух дорогих мне людей? – внезапно прошептала Вика, закрывая лицо руками.
– Что ты имеешь в виду?
– Это я виновата…
– Ну не начинай.
– Нет, – отводя руку Антона, гладившую её по волосам, возразила Вика. – Это всё из-за меня. Если бы не я, Алисы бы вообще не было в этом доме. Это я привела её туда. Привела, потому что думала, что её никто ни в чём не заподозрит.
Антон удивлённо вскинул брови, смотря на причитающую на его коленях Вику.
– Ты хочешь что-то ещё мне рассказать? – спокойно спросил он.
– Интересно, закончатся ли когда-нибудь мои откровения, – горько усмехнулась Вика, и Антон резонно ответил.
– Об это знаешь только ты.
Она лишь пожала плечами, мол, всё так и есть, но ничего не изменишь.
– Я познакомилась с Алисой много лет назад, когда она ещё была маленькой, ну, не совсем маленькой, но девочкой. А я прибывала в своей беременной ссылке в Нижегородской области, благодаря Ерохину. В общем время прошло, та девочка выросла, и я перетянула её к себе поближе. Потом мне хотелось иметь под рукой своего человека. Алиса делилась со мной информацией, которая утекала мимо меня, но была важна, чтобы понять, что происходит в особняке, и как мне оттуда когда-нибудь выбраться. Вот и весь секрет, если кратко.
Шереметев аккуратно положил ей руку на спину, а ладонь второй на щёку. Его губы сжались, когда он увидел, как поморщилась от боли Вика.
– Это Алиса мне позвонила, она рассказала, что Ерохин сделал с тобой. Сукин сын…
– Это ерунда по сравнению с тем, что произошло потом.
– Убью гада.
– Нет, не надо, Антош, – отрицательно замотала она головой, беря его за руку и переплетая их пальцы.
Шереметев крепко поцеловал её. Всё, что они могли сейчас себе позволить – это короткие ласки и руки Антона под её одеждой, мягко поглаживающие живот, грудь, бёдра – легко и невесомо. Вика была не в той физической форме, чтобы заходить дальше, а в соседней комнате спал Лёва.
Вика положила голову ему на плечо и рассказала о разговоре с Юлей, о том, как та опрометчиво сболтнула при Лёве, кем ему приходится Вика. Но Лёва умный хороший добрый мальчик, он справился и постарался понять, как может понять лишь подросток в его возрасте. Оба понимали, что безусловно столкнуться с последствиями этого признания, что всё придётся проговаривать и ни раз, но это уже были мелочи.
Антон слушал Викторию внимательно, уточнял детали пока в окно не заглянуло солнце. Они даже не поняли, сколько часов провел вот так за разговорами. И усталость, и недостаток сна сказывались.
Когда же решили, что надо поспать хотя бы час, проснулся Лёва. В груди у Вики образовался тяжёлый ком, когда она увидела, как покраснело его лицо от слёз. Ей бы хотелось помочь ему, но как… она пока не понимала. Между ними оставалась тонкая преграда, которую ей предстояло разрушить.
– Есть чай?
Антон кивнул и улыбнулся парню, не смотря на свою усталость.
– Там на кухне хлопья были, если хочешь. Или бутербродов можно сделать.
– Нет, спасибо, я хочу просто чай.
Вика тронула Шереметева за плечо, кивая на пустую комнату.
– Иди вздремни первым. А я… попробую поговорить с сыном, – прошептала она.
– Хорошо.
Антон нежно поцеловал её, прежде чем выйти из комнаты под пристальным взглядом Лёвы. Вика сосредоточила взгляд на своих стиснутых руках. Когда где-то в квартире закрылась дверь, она посмотрела на сына.
– Вика?
– Да?
– Антон же не мой отец, да?
Виктория грустно улыбнулась.
– Нет, Лёвушка, он не твой отец.
– А кто мой?
Вместо ответа она потянула подростка за собой на кухню, чтобы приготовить чай для него и себя.
– Твоего отца звали Фёдор, он был лучшим другом Романа.
– Это тот, кого застрелили?
– Да.
Бедный парень был в шоке. Слишком много всего навалилось на него за прошедшие сутки.
– Так мой отец плохой? Роман… то есть… Он стрелял в Алису. Он и в Фёдора стрелял?
– Давай мы об этом в другой раз поговорим.
Вика не была готова возвращаться в прошлое и не была уверена, что Лёве сейчас это надо сообщать.
– Я просто хочу знать, насколько он плохой.
Внезапно подросток разрыдался, обхватив себя руками посреди кухни. Этого оказалось достаточно, чтобы Вика позабыла о себе. Первый раз в жизни она утешала собственного сына с детского возраста. Обычно этим занималась Тина.
– Прости, милый, мне очень жаль, правда. – Она поцеловала его в макушку и прижала к себе покрепче, пока он не начал успокаиваться. – Я знаю, это сложно принять и понять, поверь, мне тоже непросто сейчас.
Когда она закончила вытирать следы со щёк сына, на пороге кухни появился Антон с курткой в руке.
– Ты уходишь?
Он замер, одну руку опустив карман, а вторую положив на дверную коробку.
– Ерохин в доме моих родителей. Думаю, навестить его.
– Нет! – Виктория заметалась по комнате. – Ты никуда не пойдёшь.
Антон усмехнулся и, сложив руки на груди, прислонился спиной к косяку двери. Он знал, что с реакцией Вики возникнут проблемы, знал, что она начнёт его отговаривать, просить остаться.
– А ты… Вика… Что хочешь, чтобы я сделал? Как поступил? Прятался по углам, шарахаясь от собственной тени? Ты, что, не видишь, что его надо остановить? Особенно после того, что Роман сделал с Алисой?
Вика замотала головой, отрицая всю очевидность его слов.
– Оставь это полиции. Пусть… Лёша разбирается. Он же… у него же связи. А ты не ходи, не оставляй нас здесь одних!
Шереметев посмотрел на Лёву, стоявшего опустивши взгляд. У подростка включился режим игнорирования реальности.
Тем временем Вика подошла к Антону и потянула его на себя. Встала между ним и выходом и захлопнула дверь. Противостояние с Ерохиным она за последние сутки претерпела аж два раза, в итоге всё закончилось хуже некуда, и теперь, что, Шереметев на полном серьёзе считал, что она его отпустит одного прямо в пасть к волку? Если ей надо изображать из себя истеричку, только бы он никуда не уходил, она готова.
Только дело было в том, что ей самой хотелось поехать… и пристрелить Романа Сергеевича Ерохина. Или увидеть, как это сделает кто-то
