бизнес-классе даже разлечься можно, вытянув вперед ноги, но я, видимо, слишком впечатлительная и трусливая, оттого боялась не то, что вздремнуть, а в принципе глаза на мгновение прикрыть. Тимур же в ответ только слабо приподнимал уголки губ, держал в капкане мои дрожащие ладони, между делом предлагая купить что-нибудь покрепче кофе.
«Это безумие» — вот и все, что я могла думать, пока мы, не успев хоть чуть-чуть рассмотреть Флоренцию, ехали на арендованной машине в другую сторону. Мимо пролетали маленькие, колоритные домики с острыми крышами, плотно прилегавшими друг к другу. Казалось, в этом и была самобытность — ни одного свободного кусочка земли. Весь город будто оплетен возвышающимися горными вершинами, а из окон ярких зданий проглядывалось беснующееся море.
Нам повезло, ведь по приезде мы смогли усесться на черные булыжники почти рядом с водой, людей вокруг было мало, а слабые волны невольно навевали умиротворение. Наша группа с гидом уже ушли, а я до сих пор не могла заставить себя подняться. Сказки, байки и ужастики, которыми нас щедро накормила женщина-хохотушка, оставляли легкое послевкусие. Будто на короткий миг получилось стать частью этой истории.
— Что мы будем делать завтра? — после долгого молчания мне с трудом удается лениво что-то бросить.
— А что ты хочешь?
— Прыгнуть с парашютом, — я даже не задумываюсь. И сама не знаю, говорю ли честно или просто в очередной раз испытываю нервы Раевского. Он-то точно не похож на того, кто с радостью примет мою идею.
Так и случается.
— Тебе самолета не хватило? — хмурит лоб и вздергивает брови, наверняка просверливая дыру в моем затылке.
— Это разные вещи, — тут же возражаю.
— И в чем разница? — усмехается, подходя со спины. — К твоему сведению, самолет — самый безопасный вид транспорта, а ты даже его боялась.
— Вот именно. Прыгну с парашютом и в Москву полечу без всякого страха.
— Если доживешь, — насмешливо хмыкает и тянет на себя, недвусмысленно намекая на то, что пора двигать обратно.
— А ты имеешь что-то против?
— Вообще-то да. Не хочу так рано овдоветь.
— Небось сам просто трусишь, — не удерживаюсь и бросаю открытую провокацию, на что получаю довольно неожиданный смешок.
— Я уже прыгал с парашютом, еще в школе тогда учился.
— А теперь годы уже не те, да?
Тимур лишь возводит глаза к небу и назло мне ускоряет шаг, так что приходится изрядно попотеть, чтобы совсем уж не висеть на хвосте.
В арендованной машине пахнет каким-то кислым ароматизатором. В салоне очень душно, отчего я полностью открываю окно и жадно ловлю свежие потоки воздуха, почти отключаясь на середине пути. Разговоры не ведутся ни с моей стороны, ни со стороны Раевского. После изнурительного перелета, двухчасовой экскурсии по пирсу и бесконечных пробок язык совсем не ворочается. И я даже невольно завидую выдержке мужчины, ведь по нему не скажешь, что он тоже валится с ног.
Когда мы подъезжаем к отелю, я буквально силой отрываю себя от сиденья и вяло вылезаю на улицу, про себя отметив, что район даже в позднее время очень шумный. Гудящий днем и ночью центр города поражает сверкающими вывесками, электронными баннерами и живописными зданиями, окна которых выходят на набережную. Тут даже в музей ходить не надо, каждый уголок города подобен отдельному произведению искусства.
В вестибюле отеля очень светло. Рядом со стойкой регистрации разместились два диванчика кремового цвета, на одном из которых я и устроилась, безмолвно отправив Тимура самостоятельно заниматься заселением. Пока он тихо переговаривался с администратором на почти безупречном английском, я тщетно пыталась не отрубиться прямо тут. Благо, вопрос быстро решился. Лифт в мгновение ока подкинул нас до четвертого этажа.
Подойдя к одной из дверей, Тимур бросил на меня странный, ни о чем не говорящий мне взгляд и тихо прокашлялся.
— Здесь два смежных номера.
Я махнула рукой, не понимая, какая разница. Да меня сейчас засуньте в хостел с двадцатью койками, я и то блаженно отключусь и ни о чем не подумаю.
Тимур приложил ключ-карту, и дверь тут же автоматически приоткрылась. Щелчок переключателя, яркий свет резанул по глазам. Сначала длинный коридор со встроенными зеркальными шкафами, а затем гостиная. В глаза сразу бросается, что номер и правда большой. Две однотипные спальни, кухня, к которой я едва ли притронусь, ванная и сауна. По углам стоят горшки с цветами, на столиках пара античных скульптур, из окон открывается вид на реку Арно и тот самый мост, что до сих пор красовался на моем паспорте. Алинка узнает, прибьет от зависти.
А теперь появляется новая проблема. Даже не во что переодеться. Шикарно.
Сбросив назойливое раздражение, забирающееся под кожу, я цепляю глазами махровый халат, надеваю одноразовые белые тапочки и вместе с единственным вариантом одежды плетусь в ванную.
— Я быстро.
Контрастный душ хорошо освежает, остается только приятное чувство усталости, когда сразу понимаешь, стоит голове коснуться подушки, как тут же появится претендент на роль спящей красавицы. С одним лишь отличием — даже танки не поднимут.
Я стою под водой минут десять и в спешке убираю влагу с волос, тону в халате и возвращаюсь в номер. И каково же мое удивление, когда я вижу на диване несколько черных пакетов с логотипом и улавливаю слабый аромат еды.
— Когда ты успел это заказать?
— Еще в аэропорту. Тебе должно подойти, — голос идет с кухни, поэтому я направляюсь туда, замечая, как Тимур наполняет два стакана водой и кивает в сторону стола, заставленного по большей части салатами и закусками. Из груди рвется полузадушенный стон.
— Ты что, робот?
— Привычка, — едва слышно отзывается и плюхается на стул с плетеным сиденьем. — Ты поешь?
Тимур наверняка по моему осунувшемуся лицу и так знает ответ на свой вопрос, но почему-то все равно спрашивает, будто я могу передумать. И тогда мы еще несколько минут проведем рядом, бросим что-то скупое насчет красоты города, а потом… а что потом?
Не желая снова копаться в себе, я качаю головой и шаркаю ногами по полу, заходя в ближайшую спальню. Постельное белье сиреневого цвета пахнет чистотой и свежестью. Подушка мягко обнимает тело, отголоски чужих голосов сыплются сквозь приоткрытое окно. Место незнакомое, язык неизвестный, сама ситуация до дрожи волнующая, но спится тут хорошо.
Следующие два дня мы возвращаемся в отель только для того, чтобы переночевать. Краски на небе, нарисованные больно солнцелюбивым художником, постоянно жалят кожу и заставляют прятаться то в тени небольших скверов, то в дальних уголках ресторанов. И чтобы подальше от окна — жара изматывает похлеще долгой ходьбы.
