— Джейкоб, это не твоя работа …
Он поднял руку, останавливая меня.
— Я делаю это по своей воле. Теперь рассказывай, где запах этого гада сильнее всего?
— Думаю, в моей спальне.
Его глаза сузились. Было очевидно, что ему это не понравилось даже больше, чем Эдварду.
— Я на минутку.
Я методично терла тарелку. Единственным звуком был легкий шелест щетины пластиковой щетки, круг за кругом очищающей керамику. Я пыталась услышать что-либо сверху, например, скрип половицы или щелчок двери. Но ничего этого не было. Я поняла, что мою одну и ту же тарелку намного дольше, чем было необходимо, и попробовала сосредоточиться на том, что делаю.
— Хмм, — сказал Джейкоб в нескольких дюймах позади меня, снова меня напугав.
— Ух, Джейк, прекрати так делать!
— Извини. Вот.
Он взял полотенце и вытер то, что я снова пролила.
— Давай, я помогу тебе. Ты моешь, я ополаскиваю и вытираю.
— Прекрасно.
Я передала ему тарелку.
— Что ж, учуять запах было достаточно легко. Между прочим, у тебя в комнате воняет.
— Я куплю какой-нибудь освежитель воздуха.
Он засмеялся.
В течение нескольких минут мы дружно молчали: я мыла посуду, а он ополаскивал ее и старательно вытирал полотенцем.
— Могу я спросить тебя кое о чем?
Я передала ему следующую тарелку.
— Это зависит от того, что ты хочешь узнать?
— Я вовсе не хочу показаться резким или что-то, вроде того, честно, мне просто любопытно, — заверил меня Джейкоб.
— Хорошо. Разрешаю.
Он выдержал полусекундную паузу.
— Каково это — когда твой парень вампир?
Я закатила глаза.
— Лучше не бывает.
— Я серьезно. Неужели тебя не беспокоит сам факт того, что он вампир, разве твое тело не покрывается от этого мурашками?
— Никогда.
Он замолчал, потянувшись к чашке в моих руках. Я посмотрела ему в лицо — он хмурился, его нижняя губа обиженно оттопырилась вперед.
— Что-нибудь еще? — спросила я.
Он снова сморщил свой нос.
— Что ж… я все думал… ты… ну, ты знаешь, ты с ним целовалась?
Я засмеялась.
— Да.
Он содрогнулся.
— Фу.
— Каждому свое, — пробормотала я.
— Тебя не волнуют его клыки?
Я хлопнула его по руке, обрызгав грязной водой.
— Заткнись, Джейкоб. Ты же знаешь, что у него нет клыков.
— Что-то не очень верится, — пробормотал он.
Я заскрежетала зубами и стала чистить разделочный нож с большим усилием, чем было необходимо.
— Можно еще один вопрос? — мягко спросил он, когда я передала ему нож. — Снова просто из любопытства.
— Хорошо, — резко сказала я.
Он снова и снова ополаскивал нож, подставляя его под поток воды. Когда он заговорил, его голос сорвался на шепот:
— Ты сказала, через несколько недель… Когда именно…? — Он не смог закончить.
— После выпускного, — прошептала я в ответ, осторожно наблюдая за его лицом. Как бы это снова не оттолкнуло его.
— Так скоро, — выдохнул он, закрыв глаза.
Это прозвучало не как вопрос. Это походило на стон. Его руки напряглись, а плечи сжались.
— ОЙ! — закричал он.
Его вскрик эхом отразился от кухонных стен, так, что я даже подпрыгнула от неожиданности.
Его правая рука напряженно сжимала лезвие ножа — он разжал руку, и нож со звоном упал на стол. Поперек его ладони шла длинная глубокая рана. Кровь стекала по его пальцам и капала на пол.
— Проклятие! Ай! — жалобно пробормотал он.
Моя голова закружилась, а в животе все перевернулось. Одной рукой я ухватилась за край стойки, и, сделав глубокий вдох, попыталась взять себя в руки, чтобы помочь ему.
— О нет, Джейкоб! Вот дерьмо! На, оберни вокруг!
Я совала кухонное полотенце прямо ему в руки. Но он отодвинулся от меня.
— Это пустяки, Белла, не беспокойся об этом.
У меня все поплыло перед глазами. Я снова сделала глубокий вдох:
— Не беспокоиться? У тебя открытая рана на ладони!
Он проигнорировал протянутое мной полотенце и поднес руку к крану, подставляя раненую ладонь под струю холодной воды. Вода стала красной. У меня снова закружилась голова.
— Белла, — сказал он.
Я перевела взгляд с раны на лицо. Он хмурился, но его лицо оставалось спокойным.
— Что?
— Ты выглядишь так, будто собираешься упасть в обморок, и ты кусаешь губы. Перестань. Расслабься. Дыши. Я в порядке.
Я опять глубоко вдохнула и убрала зубы с нижней губы.
— Не надо храбриться.
Он закатил глаза.
— Пошли. Я отвезу тебя в больницу.
Я была вполне уверена, что смогу нормально вести машину. По крайней мере, стены больше не шатались, и комната перестала плыть перед глазами.
— В этом нет необходимости.
Джейк выключил воду и, взяв полотенце у меня из рук, свободно обвязал его вокруг ладони.
— Подожди, — запротестовала я. — Позволь мне взглянуть.
Я посильнее вцепилась в столешницу, чтобы держаться вертикально на случай, если от вида кровоточащей раны мне снова сделается дурно.
— У тебя есть степень по медицине, о которой ты никогда мне не рассказывала?
— Позволь мне самой решить, стоит ли закатывать истерику, чтобы отвезти тебя в больницу.
Он изобразил на лице гримасу ложного ужаса.
— Пожалуйста, только не истерику.
— Если ты не дашь мне взглянуть на руку, истерика гарантирована.
Он глубоко вздохнул, а затем прерывисто выдохнул.
— Прекрасно.
Он развязал полотенце, и когда я потянулась, чтобы забрать его, вложил свою руку в мою.
Мне потребовалось несколько секунд. Я даже перевернула его руку, хотя была абсолютно уверена, что он порезал именно ладонь. Я крутила его руку в разные стороны, пока, наконец, не поняла, что грубая, сморщенная розовая линия была единственным, что осталось от его раны.
— Но… ты истекал кровью… так сильно.
Он забрал свою руку и мрачно посмотрел на меня.
— Я быстро восстанавливаюсь.
— Я заметила, — промямлила я.
Я ясно видела длинную глубокую рану, видела кровь, стекающую в раковину. Запах ржавчины и соли почти вывернул мой желудок наизнанку. Нужно было накладывать швы. Понадобились бы дни, чтобы образовалась корка, а затем недели, чтобы появился светло-розовый шрам, который теперь слабо выделялся на его коже.
Он изогнул губы в легкой улыбке и ударил себя в грудь кулаком.
— Оборотень, помнишь?
На какое-то мгновение его взгляд полностью завладел моим.
— Действительно, — наконец, сказала я.
Он рассмеялся над моими словами.
— Я же рассказывал тебе об этом. Ты же видела шрам Пола.
Я потрясла головой, пытаясь привести свои мысли в порядок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
