Первые схватки спортсмены провели с большим энтузиазмом, под бурные аплодисменты зрителей, особую радость которым доставлял процесс переодевания. Наконец на ковре появился юноша из совхоза «Красный». Его соперником оказалось, как любят говорить сейчас, «лицо кавказской национальности». Юноша вцепился в отвороты куртки кавказца, и вдруг тот, даже не сделав попытки сопротивляться, заорал тонким и пронзительным голосом:
— Ой-ой-ой…
Недоумевающий судья на ковре остановил схватку и дал команду начать все сначала.
— Ой-ой-ой!!! — завизжало еще пуще прежнего «лицо кавказской национальности».
Спортсмен из совхоза «Красный» в испуге отпустил захват, а взбешенный главный судья вскочил из-за стола, опрокинув стул, и с угрожающим видом двинулся к кавказцу. Тот смущенно приоткрыл на груди кимоно, и глазам изумленной публики предстала густая поросль длинных вьющихся волос, напоминающая роскошное черное руно барашка-рекордиста.
В дальнейшем поединок проходил следующим образом: лицо кавказской национальности аккуратно, двумя пальцами оттягивало отвороты кимоно и подавало их сопернику, который с той же осторожностью брался за куртку, и лишь после этого начиналась бурная и яростная схватка. Зал стонал от хохота. Скамейки угрожающе раскачивались и скрипели.
Следующая схватка была достаточно интересной, но после предыдущей она не смогла произвести на зрителей сильного впечатления. Однако моему коллеге по команде Волкову удалось вновь пробудить зрительский интерес.
Мощным броском он отправил своего противника прямо в центр судейского стола. Сидящий за столом судья продемонстрировал завидную скорость реакции. Он ухватился за края скатерти, покрывающей стол, и, завернув в узел призы, находящиеся на ней, отбросил стул и прижался к стене, зажмурив глаза и отвернув голову в сторону.
Левый судья прыгнул влево, правый сделал кувырок вправо, а соперник Волкова шлепнулся на середину стола, переломив его пополам. Не намеренный так просто упускать противника, Волков бросился на него сверху, не давая подняться, и среди деревянных обломков продолжал дожимать его до тех пор, пока опомнившийся судья не прекратил схватку. «Трибуны» выли от восторга.
На некоторое время соревнования прекратили. Волкову засчитали чистую победу. Откуда-то принесли новый стол. Судья аккуратно расстелил скатерть и расставил на ней призы, потом на ковер вышел я, а следом, улыбаясь, появился и мой соперник, кандидат в мастера спорта по самбо, весивший гораздо больше меня.
Он ухмыльнулся с полным осознанием своего превосходства, а затем, видимо, решив покончить со мной одним мощным натиском, разогнался из своего угла и бросился на меня с неотвратимостью пушечного ядра. У меня похолодело в животе, и, закрыв от ужаса глаза, сам не знаю как, я умудрился в падении упереться стопой ему в живот, и, используя инерцию его движения, выбросил его в окно. Раздался чавкающий всплеск навозной лужи и разъяренный рев обезумевшего борца. Даже не подумав, что можно воспользоваться дверью, он медленно пролез обратно через окно, заливая подоконник и пол зловонной черной жижей, и ринулся ко мне. Я шарахнулся в сторону, не знаю, чем более испуганный — нестерпимой вонью, исходящей от противника, или злобой, горящей в его глазах.
Дикий вопль судьи, на миг заглушив истошный хохот зрителей, прервал его атаку. Снова в соревнованиях объявили перерыв, и около получаса кандидата в мастера поливали на улице водой из шланга, отмывали и отскребали от навозной жижи окно, маты и пол, приводили в порядок кимоно, в котором должен был выступать следующий спортсмен.
Отдохнувшие и успевшие перекусить зрители вновь взгромоздившись на шаткие сооружения из скамеек и с нескрываемым интересом ждали продолжения.
Видимо, трюк с разбиванием стола понравился Волкову, и следующего своего соперника он бросил на стул, с которого чудом ухитрился ретироваться боковой судья. Ножки стула, как тараканы, расползлись в стороны, сиденье так и осталось под ягодицами новой жертвы Волкова, а спинка стула, чудом не сломавшись, продолжала поддерживать его спину. Зал радостными воплями приветствовал продолжение спектакля. Я и сам не ожидал, что соревнования по дзю-до могут быть настолько увлекательными. Но то, что случилось потом, превзошло самые смелые ожидания.
На ковер, путаясь в подвернутых рукавах и штанинах непомерно большого кимоно, вышел мухач Комаров. Его противник был чуть меньше ростом, и кимоно болталось на нем, как платье для беременной на пятилетнем ребенке. Комаров слегка подергивался и весь бурлил от кипящего в его жилах адреналина. Огненный темперамент и неукротимая жажда самоутверждения, часто свойственная бойцам небольшого роста, заставляла его преследовать своего противника так же неотвратимо, как бультерьер преследует свою добычу — не взирая ни на что, до победы или смерти.
Противник Комарова в самом начале поединка, сам того не понимая, совершил роковую ошибку, случайно разбив Комарову нос. Вкус и запах собственной крови привели мухача в состояние бешенства, свойственного героям нынешних латиноамериканских сериалов, для которых существует только одна достойная цель существования — месть, месть и еще раз месть.
Пока неопытный сельский врач, не зная самых простых приемов остановки носового кровотечения, запихивал длинные и толстые жгуты ваты в ноздри моего собрата по команде, жажда уничтожить обидчика, разорвав его на куски прямо на глазах публики, терзала темпераментную душу Комарова.
Когда мой друг вышел на ковер, его соперник, все еще слегка смущенный своим кровавым деянием, без тени сомнения прочел в безжалостном прищуре Комарова свою дальнейшую судьбу, и когда мститель решительным шагом, расставив руки, направился к нему, насмерть перепуганный парень вдруг вскрикнул:
— Нет, не надо! — и, развернувшись, попытался улизнуть.
Мощным прыжком Комаров настиг его и повалил, вцепившись в одежду. Извернувшийся ужом парень выскользнул из слишком больших для него куртки и брюк, и в одних трусах, с воплем ужаса вылетел из клуба.
Поглощенный азартом борьбы, Комаров этого даже не заметил. Некоторое время он продолжал терзать кимоно, и до его сознания медленно доходило, что что-то тут не так. Все еще не понимая, в чем дело, он отложил в сторону штаны, и, растянув руками куртку, внимательно осмотрел ее с одной и с другой стороны. Затем, бросив куртку, он взял штаны, и, с выражением нарастающего недоумения принялся заглядывать в штанины, в надежде обнаружить там своего противника.
Зал уже даже не смеялся. Он выл, орал и стонал от хохота. Сооружения из скамеек громко скрипели, раскачиваясь с опасной амплитудой.
Но слава героя дня досталась все-таки не Комарову, а Волкову, который, гордый предыдущими победами, вновь вышел на ковер и обнаружил, что ему предстоит бороться с одним своим давним соперником, которого он, по каким-то личным мотивам, сильно недолюбливал. И Волков решил показать класс. Сделав отвлекающую подсечку, он своим коронным броском подкинул противника высоко вверх и оглянулся, чтобы проследить за его падением. Думая, что он потерял ориентировку, Волков резко развернулся влево, затем вправо, повернулся вокруг своей оси… Но на ковре стоял он один. Противник словно растворился в воздухе. Под дикий хохот трибун он поднял глаза вверх и остолбенел при виде своего последнего подвига. Очередная жертва Волкова тихо покачивалась под потолком, зацепившись за крюк от люстры поясом кимоно. Его лицо покраснело от удушья. Он висел, растопырив руки и ноги, похожий на потрепанное чучело орла.
— Лестницу! Принесите лестницу! — захрипел судья, изо всех сил пытаясь подавить душивший его смех.
Несколько зрителей сорвались с места и приволокли лестницу, но это оказалась не стремянка, а обычная лестница, которую нельзя было использовать без опоры. В пылу спасательных работ какой-то умник догадался прислонить ее к телу висящего дзюдоиста, чем намертво стянул узел пояса и чуть окончательно не доконал бедного парня. Лестницу убрали. Спортсмены из команды пострадавшего образовали несколько пирамид. Мухачи забрались на плечи более тяжелых товарищей, и руками приподнимали вверх подвешенного друга, чтобы дать ему возможность дышать.
Наконец, отыскали стремянку. Ножа ни у кого не оказалось, но кто-то принес старую ножовку, и, чудом никого не поранив, пояс умудрились перепилить, завершив таким образом спасательную операцию.
Зрители, воплями, улюлюканьем и соответствующими телодвижениями оказывавшие моральную поддержку спасателям, раскачали-таки скамейки третьего ряда, и шаткая конструкция обрушилась вперед, столкнув второй ряд скамеек на первый. Подгнивший пол не выдержал перегрузки, и доски проломились. С грохотом и криками часть скамеек и зрителей исчезли под сценой.
