— И мы повысим, — бросил Кирилл. — Теперь точно знаем, что это ненадолго.
— А еще, — продолжил Павлик, — тех, кто на ногах, возят в музей.
— И мы повезем. В кунсткамеру.
— Можно в Ботанический сад. Там тоже бесплатно, — поддержал Павлик.
Потом сощурился и тихо сказал:
— Знаешь, отправить бы куда-нибудь бабку Дубровина. Без нее мы старушек быстро окучили бы. Кирилл, а если ей от собеса путевку в дом отдыха?
Кирилл молча кивнул.
С тех пор как Ирина ушла из его жизни, Кирилл работал с братом. Павлик теперь не только учился, он стал помощником нотариуса, зарабатывал стаж. Нужно три года, чтобы его допустили к экзамену на нотариуса. После этого придется еще послужить два, чтобы сдать новый экзамен. А уже потом получить лицензию.
— Все бу-удет… — Напевая себе под нос, в комнату вошел отец. — Все бу-удет так, как мы хоти-им… Чем заняты, сыны?
— Я уже побежал.
Павлик подхватил сумку и понесся к двери.
Вахрушев-старший сожалел, что Ирина оставила Кирилла. Недавно он поговорил с сыном откровенно. Он повторил то, что высказывал прежде: Кирилл рискует. Нельзя наваливать на женщину неподъемный груз. Но сын всегда отмахивался:
— Она двужильная. Они, в Москве, другие.
— Да уж точно, другие. Но смотри… ах, Кирилл, смотри! Если она отказывается поставить штамп в паспорте, в этом есть что-то.
— Дорогой отец, московские дамы, да будет тебе известно, иначе, чем наши, рассматривают такое понятие, как «быть замужем». Они не хотят быть за мужем, они хотят быть впереди него. Так Господь им навстречу! Помнишь, как говорила бабушка?
— А дедушка говорил иначе: «Флаг в руки». Но с этим флагом они могут далеко убежать — от того, кто им этот флаг дал. Видишь разницу в мировоззрении мужчины и женщины?
— Ты… скучаешь по ней? — однажды спросил отец.
Сын посмотрел на него долгим взглядом.
— Меньше, чем ты. Но ей я не дам по мне соскучиться. — Кирилл жестко усмехнулся в усы.
— Не понял, — тихо заметил отец. — Ты намерен…
— Я не оставлю ее в покое…
— Ты серьезно? — Александр Иванович задумчиво смотрел на старшего сына.
— Без меня она никто. Ничто. Да, она умная, но ее ум мог реализоваться только рядом со мной. Она поймет, кто я, она вернется.
Вахрушев-старший покачал головой:
— Такие женщины, Кирюша, не возвращаются.
Борода Кирилла дернулась вверх:
— Я загоню ее в угол. Я лишу ее всего, что у нее есть.
— Ты сам сказал, что у нее нет ничего. Впрочем… — Вахрушев сдвинул волосы со лба. — Я слышал, отец оставил ей землю, недалеко от твоей фабрики. Знаешь?
Кирилл привстал на стуле.
— Что ты говоришь! — Его глаза сверкнули. Опускаясь на прежнее место, он с нежностью прошелся пальцами по бороде.
— Какой подарок! — Он откинулся на спинку стула.
— Хочешь купить землю? — с любопытством спросил отец. — За три рубля я имею в виду, — добавил он, чтобы не огорчить сына.
— Нет, отец. — Кирилл покачал головой. — Я заберу даром. Причем в тот момент, когда для нее будет больнее всего.
— Так-так-так, — пробормотал Вахрушев-старший. — Тебе не жаль, сын мой, тратить столько энергии? Не лучше ли засесть за докторскую? Я знаю тех, для кого ты можешь представлять интерес. Они дадут тебе грант на время работы и гарантию хорошего места…
— Ты знаешь, отец, чего хочу я…
Вахрушев пожал плечами.
— Сидеть над докторской три года…
— Можно успеть за два.
— Даже два года, — Кирилл боднул воздух, — это пребывать в состоянии покоя.
— Но следить за кем-то и злиться… — Отец поморщился.
— Разве ты не знаешь, что на энергии злости могут работать электростанции? — Сын насмешливо взглянул на отца.
— Если бы это было так, в нашей стране не нужны были бы другие источники, — усмехнулся Вахрушев-старший. Он снова посмотрел на стол. — Так кто этот приятный господин? — спросил он, указывая на фотографию.
— Новый друг нашей старой подруги, — процедил сквозь зубы Кирилл.
— Вот как. — Отец внимательно рассмотрел снимок. — Я не физиономист, но, похоже, этот человек добр, силен, уверен в себе.
— Еще бы! Спроси, кто он.
— Спрашиваю. Кто он? — Отец взглянул на Кирилла.
— Вместе со своей матерью работает в геронтологическом Центре.
— Понимаю. — Александр Иванович помолчал. — Значит, Ирина не оставила наше дело?
— Не оставила.
— Но я слышал, как ты кричал ей, что она должна забыть о геронтологии и о ренте в том числе.
— Потому и кричал, чтобы не забыла. Я же знаю, для нее самое главное — сделать по-своему. — Кирилл засмеялся. — Сама о том не подозревая, по-прежнему работает на нас. Она вывела на вятских старушек, которые теперь будут наши.
— А ты мудр, как змей. — Отец похлопал старшего сына по плечу. — Я вот подумал, давно ты не был на фабрике, а зря. Окинул бы взглядом — широким, не зашоренным, увидел, как замечательно она расположена. Лес, река, дальше — деревенские огороды.
Кирилл насторожился и услышал в голосе отца призыв прислушаться.
— Один огород теперь ее, — в тон отцу отозвался сын.
— Тебе, я думаю, не нравится, что дорога проходит под самыми окнами фабрики. Отец смотрел на сына, видел, как оживает его лицо. — Ей лучше бы пройти по другому берегу реки, да? — Он подмигнул.
— У Ирины, конечно, есть бумага, — пробормотал Кирилл.
— Бу-ма-га… — четко разделил на слоги недлинное слово Александр Иванович. — Сначала лист чист, потом его пачкают словами. — Он засмеялся. — Получается документ. Юридический. А все Вахрушевы, кроме нас с тобой, кто? Юристы.
— Ха-ха! — Кирилл подскочил в кресле. — Я сам поеду и посмотрю.
— Но лучше, если Ирина тебя не заметит.
— А она там, что ли? — изумился Кирилл.
— Сосед говорит, она хочет выращивать тыквы. Семена ей привезли из Австрии.
— Она… она… — начал Кирилл. Он не мог найти слов, потому что не знал, от какого чувства трясутся руки. Они нахлынули на него — много, разные.
— Да, она решила заняться, как я понимаю, бизнесом. Я изучил этот вопрос, должен признать: она тонко уловила время. Как всегда.
— Но, отец, сейчас что — время для тыквы? — Кирилл насмешливо скривил губы.
— Ты слышал о празднике Хеллоуин?
— Ну, да… Осенью… Какие-то черти…
— В масках из тыквы, заметь. А чтобы их сделать, нужны тыквы. Ирина заключила договор с московской фирмой, которая устраивает праздники.
— Ого-о… — Кирилл покачал головой.
— А я что тебе говорил? Я о чем тебя предупреждал?
— Прекратим, отец. — Борода Кирилла вздернулась. — Я все понял.
