в его компании. Жрец сам это понял. Повёл плечом — мол, согласен вести беседу и в таких условиях. Водрузил на новенький жёлто-чёрный прилавок папку-книгу, распутал на той завязки. Вынул тонкую стопку исписанной мелким почерком серой бумаги, рукавом стряхнул с неё пылинки — протянул мне.
— Взгляните на эти записи, мастер Карп, — сказал младший дознаватель.
— Что это? — спросил я.
— Это доносы, полученные моим ведомством за последние три дня.
— Доносы?
Я заглянул в бумаги.
— Копии, разумеется. Я потратил на переписывание часть прошедшей ночи. Впечатляющее количество посланий, не правда ли? И это, не считая тех, что, вполне возможно, доставили нам сегодня.
— Интересно.
Я пошелестел страницами.
Спросил:
— Зачем вы мне это показываете?
Ко мне поочерёдно подходили клифы — обнюхивали серую бумагу.
Я оттолкнул Надю, когда та попыталась попробовать доносы на вкус.
— Всё это писали разные люди, — сказал служитель Хакин.
— И что с того?
Я зевнул. Прикрыл рукой рот.
Мой живот жалобно заурчал — согласился на овсянку.
— На первый взгляд, авторы этих посланий — никак не связанные между собой люди, — сказал младший дознаватель. — Разве только: их объединяет владение грамотой — на начальном уровне. И ещё тот факт, что во всех этих увлекательных рассказах, отправленных в отделение дознавателей, присутствует один и тот же человек. Не спросите, кто именно?
— Кто? — сказал я. — Хотя… кажется, догадываюсь.
Взглянул на записи уже с интересом.
«Что там у тебя стряслось, парень?» — раздался в моей голове голос мастера Потуса.
«Всё нормально, старик. Расслабься».
— Авторы этих писем жалуются на молодого мастера-кулинара, купившего пекарню на площади Дождей, — сказал служитель Хакин. — На вас, мастер Карп. Как вам такое?
— Замечательно, — сказал я.
Покачал головой.
Даже неожиданное сообщение жреца не избавило меня от сонливости.
— Почему на меня? Кому я успел перейти дорогу? И почему жалуются… вам?
Служитель Хакин улыбнулся.
— Вы задаёте правильные вопросы, мастер Карп, — сказал он. — Сейчас даже я верю, что вас вот эти… бумажки действительно удивили. А ведь я хорошо чувствую ложь — это моя природная особенность. И в этот раз вижу, что все эти писульки стали для вас неожиданностью.
Жрец покосился на клифов — те окружили его полукольцом, прижав к стеклу витрин-прилавков. Сомневаюсь, что чистый слышал рычание волкодавов. Но мы оба чувствовали вибрацию пола: моторчики внутри собак работали.
Я бросил на Надежду хмурый взгляд — предостерёг её от глупостей. Не сомневался, что Надя уже задумала каверзу: уж очень характерно поблёскивали её глаза. Заподозрил подвох и служитель Хакин. Его улыбка поблекла, стала настороженной.
Я показал Надежде кулак. Одними губами беззвучно прошептал: «Прибью».
Собака презрительно фыркнула.
— Расскажите, что здесь, — попросил я.
Тряхнул стопкой бумаг.
— О! Там много всего интересного, — оживился жрец. — Я прочёл всё это с превеликим удовольствием. Всё же богата наша земля на талантливых людей. Так умеют соврать, что заслушаешься. А выражения какие подбирают! Мастера слова, не иначе.
Он ухмыльнулся.
— Но кроме художественной ценности в этих писульках есть и кое-что другое, имеющее практическое применение. Я так вам скажу: из этих замечательных рассказов можно выложить прямую дорогу к очистительному костру — для вас, мастер Карп. Как вам такое?
Я вновь посмотрел на исписанную красивым почерком верхнюю страницу. Но по-прежнему не хотел вчитываться в ровные строки. Сдержал зевок — перевёл взгляд на жреца.
— Так уж и прямую?
— Прямее не придумаешь.
— Мне понравились ваши слова: «умеют соврать», господин младший дознаватель, — сказал я. — Это наводит на мысль, что вы не верите этому художественному творчеству. Не просветите, чем именно я насолил всем этим разгневанным товарищам?
«Мэтр, «чувство лжи» работает, или ты его отключил?» — спросил я.
«Плетение исправно выполняет свою функцию», — ответил профессор Рогов.
«Тогда почему его глаза не темнеют?»
«Потому что он не лжёт вам, юноша».
«Серьёзно? Не ожидал от тебя подобной наивности. Ты, правда, веришь, что лысый умеет говорить правду?»
«В это верит заклинание, — сказал Мясник. — А оно не может ошибаться».
— Претензия к вам одна, мастер Карп: вы пугаете жителей столицы магией, — сказал служитель Хакин.
— Даже так?
Я всё же зевнул.
Прикрыл рот ладонью. Потом пальцем вытер с глаз влагу.
— Именно так, мастер Карп. Потому все эти сознательные горожане и жалуются именно служителям Чистой силы. Ведь это наша прямая обязанность — бороться с незаконной магией.
— Кого я превратил в жабу?
— Вы умеете делать и такое?
Я махнул рукой. Облокотился о витрину.
Краем глаза заметил, что очередной прохожий заглянул с улицы в окно магазина. Пока я разговаривал со жрецом, ни один горожанин не прошёл мимо, не удосужившись проявить любопытство. Некоторые даже читали моё объявление о скором открытии. А кто-то задирал голову, чтобы взглянуть на вывеску. Пару раз дернули за ручку двери — должно быть те, кто не умел читать. Я посчитал всё это хорошим признаком. Яркие цвета в оформлении магазина хорошо привлекали внимание жителей столицы.
— Прекращайте, уважаемый, — сказал я. — Превратить человека в жабу невозможно. Так говорил… один мой знакомый, которому я верю.
Младший дознаватель пожал плечами.
— В этих показаниях, — сказал он, — о превращении человека в жабу ничего не сказано. Но там много других не менее удивительных свидетельств.
— Например?
— Ну… например, на вас жалуется трактирщик с улицы Криопала Великого. Это в десяти кварталах от площади Дождей. Этот человек утверждает, что пять дней назад вы напились в его заведении крельской настойки и устроили ссору с постояльцами. Вели себя «недостойно»… но важно другое. По его словам, вы угрожали своим оппонентам «большим огненным шаром» и едва не устроили в трактире пожар. А когда трактирщик попросил вас удалиться — «взглядом прожгли совсем новый стол». Как вам такое, мастер Карп?
— Восхитительно, — сказал я. — С удовольствием понаблюдал бы, как этот трактирщик прогонял бы пьяного мага с огненным шаром в руках. Смелый, должно быть, он человек — этот трактирщик. Наверняка, бывший солдат, герой. Странно, что тот пьяница, который показался уважаемому трактирщику похожим на меня, не прожёг ему дыру между глаз. Удивительно, что пьяный маг ограничился порчей мебели. Когда, говорите, всё это случилось?
— Пять дней назад, — повторил служитель Хакин.
Я показал ему бумаги.
— И много здесь
