за что, и так далее, – сказал я, всё же приняв вертикальное положение.
– Да что спрашивать, небось опять из-за девки подрался, – Сказала сестра, и тут заверещал телефон, лежащий на тумбочке перед ней. – А вот и подтверждение, да и имя какое интересное, Лейсан. Смотрю брат твои вкусы не меняются.
– Да блин, – выхватил я у сестры телефон и сбросил звонок. С этой чокнутой только общаться сейчас не хватало.
– Дань, ну нельзя же так, девушка переживает, а ты...
– А я нет, – перебил я сестру, – Вась, скажи, зачем ты приехала? Я ж говорил, что хочу один побыть.
– Да просто захотела и приехала. И скажи, как твой внешний вид сочетается со словами "хочу побыть один". Сказал бы честно, хочу отправиться в недельный загул с пьянками, девками и вот этим самым. — Махнула сестра пальцем вокруг изувеченной части моего лица.
— Не Было ничего такого, ну за исключением этого, — в ее стиле обвел я подбитый глаз рукой. — Да и вообще, когда это тебя стало интересовать, где и как я провожу время? Может, ты присоединиться хотела? Ну, прости, драться я привык один на один. Но если так хочешь, в следующий раз я тебя позову, в виде поддержки будешь.
— Какой ты вредный стал? — ответила сестра, — Переодевайся и выходи, будем твою физиономию в порядок приводить.
— Я всегда такой был! — пробурчал я в уже закрытую дверь комнаты.
Просить сестру, чтобы она не сообщала об этом родителям, я не стал. Просто это было и не надо. Не такая она. Еще с самого детства единственным человеком, которому я рассказывал все, была она. Ну, почти все, но о том, что я умалчивал ей и сейчас лучше не знать. Например, куда это подевался ее ухажер Павлик, которого я застал с другой девкой в соседнем с нашим районом парке. Нет, ничего страшного с ним не случилось, кроме разбитого носа и обещания получить гораздо большие неприятности, если он даже попробует позвонить Ваське.
Пока я переодевался и пытался умыть то, что осталось от моего лица после драки, Вася достала откуда-то аптечку.
– Садись и рассказывай, пока я буду тебя латать, – сказала сестра и показала на стул.
Честно, хотелось рассказать сестре всю правду, но во-первых, тогда она бы вызвала скорую, чтобы меня подлечили в психическом плане, а во-вторых, я еще помнил о наличии жучков в доме. Поэтому я рассказал сестре все, за исключением эфира спецслужб и всего с ними связанного.
– Капец, она больная. Может, заяву на нее напишешь. Судя по твоему рассказу, ей лечиться надо, – высказала свое заключение сестра.
– Не может, а надо. Ай блин, осторожнее.
– Терпи, блин. Ну и честно, в драку ты сам полез. Может, ты что-то мне не договариваешь.
Последние слова Васи были не просто сказаны к слову. Она всегда чувствовала, когда я пытался юлить. Но это не удивительно, она чертовски проницательна в отношении людей и сразу подмечает скрытые мотивы и смыслы.
– А это еще кто? – сказал я, услышав звук тормозящей машины напротив нашего участка.
– Даня Тарантас, ты тут? – раздался басистый голос моего старого друга Гарына. А затем послышался скрип калитки.
– Это кто? – спросила меня Вася.
– Да, Гарын. Я же тебе рассказал, что встретил его вчера.
– Скажи, ты никогда не слышал о таком понятии как частная собственность, – сказала Вася, выходя из дома навстречу нежданному гостю.
– Вася, Васелиса. Привет, – засмущался двухметровый бугай, будто школьник. – Даня, блин, почему ты мне не сказал, что и твоя сестра тут? Я бы как-то приоделся что-ли.
Приодеться ему и правда следовало бы. Одет он был эпично: старая майка-алкоголичка, покрытая пятнами, и древние треники с вытянутыми коленями создавали незабываемый образ. А синяя кепка с надписью "ЛДПР" дополняла этот незабываемый стиль.
– Ты такой милый, когда смущаешься, – кокетливо сказала сестра, решив поиздеваться над старым знакомым, который и в подростковые годы явно не ровно дышал к ней, но так и не набрался смелости хоть как-то проявить свои чувства.
– Я щас никуда не уходите, – сказал Гарын и чуть не бегом выбежал за калитку, после чего раздался визг срывающейся с места машины.
Самое удивительное, что он даже никак не отреагировал на мой потрепанный вид. Видимо, не до меня ему было в этот момент. Честно, даже как-то обидно стало.
– И что это было? – спросила меня Вася.
– Любовь, – ответил я и засмеялся в голос.
– Да пошел ты, – огрызнулась Вася.
Спустя полчаса Гарын вернулся, вот только уже выглядел он гораздо солиднее. Треники сменились на брюки, а майка с пятнами на довольно стильную водолазку, через которую хорошо было видно всю стать Гарына. В руках у него было два больших пакета. В одном из них явно угадывался знакомый звон стекла.
– Дань, у вас же тут мангал был? – спросил меня Гарын, передавая тот самый пакет, из которого раздавался звон. – Закинь в холодильник.
– Вот брат, учись. А ты мне даже перекусить не предложил с дороги, – упрекнула меня Вася.
– Можешь пельменей поесть. Для родной сестры мне ничего не жалко, – ответил я.
– Это те, которые уже мухи доедают. Спасибо, братик, за тобой я как за каменной стеной.
– Не нравится, не ешь, – ответил сестре я.
Спустя пару часов на мангале уже шкворчала вторая порция мяса, а мы, расположившись рядом, болтали о старых временах.
– А что это? – спросила Вася, когда Гарын разлил из бутылки странного вида напиток с приятным, но незнакомым яблочным запахом.
– Кальвадос домашний, – гордо ответил Гарын. – Мой батя в последние годы все яблоки на него переводит. А мамам и рада, меньше по родне раздавать придется.
– Вещь, – сказал я, выпив. – Сколько лет прошло, как мы с тобой так сидели?
– Знаешь, Дань, мне честно было обидно, когда вы все тогда просто перестали приезжать. Этого вам, городским, не понять, но мы местные с нетерпением ждали лета, когда наша компания соберется. Это чертовски обидно, когда чувствуешь, что тебя просто выбросили из жизни, будто старый хлам. Катька, например, вообще рыдала несколько дней, когда узнала, что ты не приедешь на лето. – Разоткровенничался под действием алкоголя Гарын.
– Ну
