при этом, выбирается сообразно той общей цели, что ведет странника вперед, к сокровенной, им же придуманной волшебной стране. Для романтически настроенных финно-угроведов, это страна Биармия, она же легендарная прародина всех народов «чудского корня», лежащая где-то на Востоке. В этом отношении, восточная направленность поисков, определенным образом смыкается с христианской литературной традицией, согласно которой сокровенная страна может быть только на Востоке, где Господь насадил рай. Искания «иной страны», таким образом, превращаются в своеобразное паломничество по условно-реальному пространству, в котором верстовые столбы видятся лишь смутными указателями, истинный же путь отмеряется находками и потерями, верой и страхом ее утраты. Дорога в ту дальнюю сторону, представляется как путь в прошлое, там, где история сливается с мифологией, а эпическое сказание требует исторического обоснования лишь по причине неуверенности ищущего в истинности находки. Быстро здесь пройти невозможно, поскольку необходима не только длительная книжная подготовка, но и умение слушать и слышать встречающиеся на пути подсказки. Протяженность пути, искаженные временем названия мест и селений, запутанные предшественниками карты следования могут увести в чужой обманный мир и стать труднопреодолимой преградой. Здесь важно не пропустить верный, нередко скрытый, зашифрованный знак, будь то топоним, гидроним, или встречный странник, знающий нечто важное об искомой стране. Переходы от опасности, болезней и одиночества к другим разочарованиям избранного пути должны восприниматься как испытание, жертва, которую готов принести идущий, чтобы приблизиться к раскрытию тайны, не позволяющей ему остановиться. Или, передавая эту мысль словами М. Дуглас: «Выходя из формальной структуры и оказываясь в пограничном состоянии, человек оказывается под воздействием сил, которые могут убить, либо наоборот придать новое содержание». Так, переходя от источника к источнику, от вехи к вехе, ученый нередко оказывается на перекрестках, каждый из которых предоставляет ему свободу выбора дальнейшего пути, и где рациональное решение далеко не всегда приводит к давно ожидаемому чуду обретения. Хорошо если путнику встретятся достойные проводники, будь то люди или книги, способные удержать его от соблазна сбиться на торную и короткую дорогу, в худшем случае еще и снабженную колеей, убивающей все творческое начало предпринятого путешествия. Пространство мечты, при всей его топографической неопределенности, может открыться в самый неожиданный момент и совсем необязательно в ходе самого странствия. И, как это ни странно, в большинстве случаев искомой загадочной страной оказывается свой дом/родина, к образам которых постоянно возвращается в своих мыслях ищущий, не смотря на кажущуюся оппозиционность этих понятий самой логике движения. Грааль, философский камень и потерянные колена становятся для путешественника необходимыми стимулами для бесконечного и вечного пути к самому себе, когда момент возвращения совмещается с моментом ухода.
Дороги, которыми прошли в первые десятилетия XIX в. пионеры полевых финно-угорских исследований — А.И. Шегрен, М.А. Кастрен и А. Регули, были для них не просто экспедиционными маршрутами, но и средством обретения собственной сущности. Слова народной песни «Смертный страдай, таков твой удел», по признанию самого Кастрена, стали лейтмотивом его путешествия в Сибирь и, он «...с невозмутимым спокойствием выдерживал все пытки совершенно не поэтического почтового тракта». Лишения долгого пути были тем более преодолимы, если учесть высокую степень одухотворенности путешествующих, скрывавшуюся за видимым педантизмом Шегрена, иронией Кастрена и «самоедством» Регули. Стремление к совершенству влекло их к большому открытию, главной целью которого был поиск древней земли финской (угорской) прародины, золотого века свободных предков и жаждущих свободы потомков.
Идея прародины: Традиция «героизации» отечественной истории, зародившись в европейской историографии в период становления национальных государств, имела важное значение для романтически настроенных финно-угроведов, являясь ключевым пунктом их исследовательской активности в том отношении, что была обозначена не только проблема выявления этногенетического родства финно-язычных народов, но и поставлен вопрос об их общей прародине. С точки зрения формирования национальной истории было крайне важно обнаружить свидетельства социальной жизни предков, желательно опирающийся на документальный материал, подкрепленный этнографией, фольклором и топонимикой. Финские и венгерские ученые, таким образом, были изначально нацелены и, по сути дела, обречены сконцентрировать свое внимание на реконструкции начального этапа истории своих народов, частью которого были поиски финно-угорской прародины.
Скандинавская историография подсказала финнам отправной пункт возможных исследований — содержание рунических сказаний, в частности, скандинавских саг 1Х-ХП вв. В сообщении норвежского вассала англосаксонского короля Уэссекса Альфреда Великого, Оттера (Othere, Ottar) из Халоголанда, датируемого примерно 880 гг.н.э., рассказывается о плавании за моржовыми бивнями и шкурами в сказочно богатую страну Биармию (Bjarmaland). Двигаясь вдоль морского побережья около 15 дней, драккар Оттера предположительно обогнул северное побережье Норвегии и Кольский полуостров, войдя в акваторию Белого моря, достиг устья некой большой реки (Vinu), ведущей вглубь страны, предположительно Северной Двины или Печоры. Далее Отгером сообщается, что прежде он не встречал сколько-нибудь заселенной земли с той поры, как покинул свой дом. На всем пути земля по правому борту была пустынна, если не считать рыбаков, птицеловов и охотников — все это были финны; а по левому борту всегда было открытое море. Бьярмы заселили свою землю очень основательно; и они не решились высадится там. Бьярмы рассказывали ему много историй о своей земле и других окрестных землях, но он не знал, насколько они правдивы, поскольку сам этих земель не видел. Финны и бьярмы, как ему показалось, говорили на одном языке.
На берегу этой судоходной реки находилось большое поселение с постоянной факторией скандинавских торговцев, скупавших у биармийцев bjarmer пушнину. Экспансия викингов на Восток в IX-X вв., опиравшаяся на резиденцию в Старой Ладоге, предполагала еще и внутреннюю конкуренцию между выходцами из Швеции, Норвегии и Дании, когда каждый из конунгов старался распространить свою власть «на север в Бьярмаланд, чтобы добыть меха». В сагах есть сведения об образе жизни местного населения, живущего в бревенчатых постройках, занимавшегося земледелием, животноводством, охотой и рыболовством, поклоняющегося общему для них божеству Йомала (Jomala), идол которого с золотой чашей для приношений, изготовленный из ценных пород дерева и украшенный драгоценными камнями, стоял на кургане господствующем над торговым поселением. Биармия нередко становилась объектом грабительских набегов викингов. Так, в саге «Земной круг» говорится о походе дружины конунга Харальда Серого Плаща на север Bjarmaland, а в «Саге о Боси» рассказывается о месячном речном переходе викингов вверх по Vinu, вплоть до начала глухих таежных лесов, разрушении капища и похищении сокровищ Jomala. На основании скандинавских саг учеными в разное время были высказаны различные версии о возможном местонахождении Биармии, располагаемой на северо-востоке Европы, на широком пространстве от Кольского полуострова до Приуралья. Были высказаны и другие мнения, локализовавшие территорию легендарной
