– Ладно, давай оставим эту тему. Я хочу, чтобы ты постарался понять русских. Чисто по-человечески.
– Попытаюсь.
– На самом деле? – Она посмотрела на дверь и, не заметив там Холлиса, коснулась руки Айлеви. – Будь осторожен, Сэз. Я беспокоюсь за тебя.
– Неужели? Ты сама будь осторожна. Пока ты еще не дома. Небольшой совет, леди Лиза. Его возраст неважен, как и его теперешнее положение женатого человека. Важно другое. Если он опять вернется в свой мужской мир летчиков-истребителей, тогда тебе с ним будет очень непросто.
– Я не задумывалась об этом.
Они немного помолчали.
– Напиши мне, Сэз.
– Конечно.
Она поцеловала его в щеку.
– Прощай, Сэз. Спасибо тебе за все... – Лиза вытерла повлажневшие глаза. – Мы еще встретимся.
– Знаю, обязательно встретимся.
Вдруг Айлеви прижал ее к себе и прошептал, прижав губы прямо к уху:
– Послушай меня! Ты не должна лететь этим рейсом... ты можешь остаться в России до полуночи. Сегодня на Франкфурт еще два рейса. Скажи Сэму, что неважно себя чувствуешь, и...
– Почему?
– Я... я подумал, мы могли бы... провести немного времени вместе... ну, попрощаться как следует...
Она взглянула на него:
– Это еще что за предложение?
– Да нет, ты неправильно поняла меня, я просто... пытаюсь тебе внушить, что Холлис – это мишень. И мне не нравится, что ты будешь рядом с ним...
– Мне это известно. Он мне об этом говорил, кстати, я и сама догадалась. Но я не нежный цветочек, Сэз. Я охотно делила любую опасность с тобой и буду также предана Сэму.
Айлеви посмотрел на нее и печально улыбнулся.
– Вот почему я люблю тебя, Лиза. Пойду попрощаюсь с Сэмом. Вы оба здесь здорово поработали.
Он нежно поцеловал ее и быстро вышел из зала ожидания.
– Черт бы тебя побрал, Айлеви! Чертовы мужчины! – прошептала Лиза, вытирая платком глаза. Затем посмотрела на часы и вздохнула. – Все хорошо, Сэм...
* * *
Айлеви обнаружил Холлиса в узком коридоре, ведущем в главный зал терминала.
– Вы, кажется, хотели поговорить со мной, Сэм.
Тот кивнул, и они прошли в предыдущий зал.
– Полагаю, встреча прошла хорошо, иначе у вас было бы менее веселое настроение, – сказал Холлис.
– Все прошло прекрасно.
– Микрофильм у вас?
– Да.
– Вы просмотрели его?
– Мельком.
– О'кей. Вы считаете, микрофильм представляет собой ценный материал?
– Можно сказать, мы сорвали банк. Однако не знаю, как именно ФБР использует его.
– Ну, это их проблема, а не наша, Сэз.
– Да нет, это наша общая проблема. Мне бы хотелось посмотреть, что произойдет, если эти фотографии станут достоянием общественности... Разоблачен будет каждый русский агент, кем бы он ни был: швейцаром в Белом доме, работником министерства обороны или помощником конгрессмена. Однако, по моему мнению, правительство захочет, чтобы ФБР выловило их без шума.
– Но вам бы, конечно, хотелось, чтобы все это было обнародовано и переговоры на высшем уровне со скандалом провалились.
– Вся эта нечисть заслуживает одного: ее надо уничтожить и похоронить. Да и какая нам выгода от переговоров о мире и торговле, когда у Советов огромные экономические проблемы и полная социальная неразбериха? Как говорил наш с вами герой Наполеон Бонапарт: «Никогда не мешайте врагу в то время, когда он совершает ошибку».
– Вы – хитрющий сукин сын, – улыбнулся Холлис.
– Благодарю. А как вы думаете, Сэм, на кого работает Чарлз Бенкс?
– Наверное, на разведку госдепартамента.
– Совершенно верно.
– А разведка госдепартамента здесь, в Москве, большую часть своего времени тратит на то, чтобы шпионить за нами. Они очень боятся, что мы сведем к нулю все их дипломатические инициативы. Я уверен, что Бенкс очень пристально наблюдает за ситуацией и докладывает обо всем непосредственно президенту.
– Чего я совершенно не понимаю – это каким образом они собираются решить проблему «школы обаяния» так, чтобы все это дерьмо не выплыло наружу.
– Есть способы разобраться без лишнего шума, Сэм. Поскольку Додсон еще не объявился...
– А если он объявится?
– Сомневаюсь, что он, например, перелезет через стену, – сказал Айлеви. – И милиции, и КГБ дан приказ стрелять без предупреждения. Но если ему удастся каким-то чудом попасть на территорию посольства или добраться до какого-нибудь западного журналиста в Москве, тогда Бенкс, госсекретарь и президент споют всей моей компании веселую песенку.
– Я постоянно думаю о том, что если Додсон переберется через стену, его все равно не оставят на свободе в Америке. Сумасшедшая мысль, не правда ли?
– Да, однако вы близки к истине. По-моему, наш старый любезный Чарли Бенкс получил приказ убрать Додсона, чтобы тот замолчал навеки, – сказал Айлеви и прибавил: – Вы, наверное, решили, что я аморальный псих? Наше правительство готово списать со счетов эти три тысячи американских летчиков из-за какой-то абстрактной идеи, называемой ими разрядкой международной напряженности. Черт побери, я даже не могу выговорить это.
– Сэз, встретимся в Вашингтоне и побеседуем кое с кем из моих людей в Пентагоне. Я не собираюсь ввязываться в заговоры, но мы можем обсудить способы возвращения этих людей домой, не делая из них пешек в чьей-то большой игре.
– Хорошо. Встретимся в Вашингтоне.
– Кстати, – спросил Холлис, – что вы решили по поводу генерала Сурикова?
– Я беседовал с ним в подвале антикварного магазина около получаса. Он мне не понравился.
– Он и не должен вам нравиться. Вы не будете его «контролером». Он уезжает.
– Ну, это уже другой вопрос. Но не думаю, что Суриков собирается заниматься чем-либо на Западе.
– Многие люди, живущие на Западе, ничем не занимаются. И вас его дела не касаются. Только вытащите его туда.
– Думаю, Сэм, что он умрет, когда покинет матушку Россию. Знаю я такой тип людей.
– У него есть вера.
– Мне бы хотелось попридержать его здесь для работы. Он стал бы агентом самого высокого ранга, какие у нас когда-либо были в советских войсках. Я передам его Берту Миллзу и...
– Не надо мне вешать лапшу на уши, что он не выживет на Западе. Если в вас осталась хоть капелька человеческого сострадания, то вы бы заметили, сколько пришлось вытерпеть этому человеку. Если нам когда-нибудь удастся побороть эту систему, то только потому, что мы показали всем живущим здесь истинный источник света. Я раньше не понимал мотивов Сурикова, поскольку не задумывался о самом понятном и простом – человек хочет стать свободным, чего бы это ему ни стоило. Он вам передал обещанное, теперь вы выполните обещанное нами.
– Ладно... я только подумал...
– И увольняйтесь, Сэз. Вам это необходимо.
– Да, знаю. Кстати, я просмотрел микрофильм и обнаружил там фото мистера Келлума, родившегося в СССР в городе Курске, Анатолия Владимировича Кулагина.
Холлис кивнул.
– Вот мы и раздобыли первого. А что по поводу миссис Келлум?
– С ней еще много работы. Она может оказаться настоящей американкой и может не знать, кто на самом деле ее муж.
– И что вы собираетесь с ними делать?
– Несколько месяцев буду допрашивать их в подвале. Дик, как мы знаем, виновен, а Энн, насколько я понимаю, виновна потому, что связана с ним. Тем не менее мы не можем разбираться с ними в Америке в судебном порядке. Но я не могу держать их здесь взаперти вечно. Кроме того, они не годятся для «обмена», поскольку Советы никогда не затребуют их. Значит... – Айлеви почесал затылок. – Не знаю. А у вас есть какие-нибудь соображения? Что же мне делать с Диком и Энн, а, Сэм?
– Почему бы не прострелить им головы и не утопить трупы в Москве-реке?
– Превосходная мысль! И как только я об этом не подумал?
– Мне пора идти, – напомнил Холлис.
Айлеви коснулся его руки и сказал:
– Когда я был молодым университетским либералом, я возмущался тем, что американские пилоты сбрасывали бомбы на вьетнамцев. И вот я стал совершенно взрослым человеком, насмотрелся вволю на хладнокровные убийства во имя моей страны, но теперь любой летчик от меня с презрением воротит нос.
– Вы сделали свой выбор, Сэз.
– Этот микрофильм просто невероятный ход контрразведки. Боже мой, Сэм, это же самый великий улов в истории! И теперь, имея в кармане штанов этих русских американцев, мы сможем взяться за разрешение проблемы самой «школы обаяния».
– Поторговаться?
Айлеви кивнул.
– Три тысячи советских на три тысячи наших. Вот это перспектива. И мы должны вас благодарить за это. Вы сделали это, Сэм, и думаю, что вы вернете ваших людей домой.
– Но в Вашингтоне есть люди, которым бы очень не хотелось их возвращения.
– Мы над этим поработаем. Теперь вы сами стали достаточно влиятельным. Когда приедете в Вашингтон, вас примут как героя. Конечно, парадов не ждите. Все пройдет очень тихо. Но руководство ЦРУ и ваше начальство в Пентагоне представят вас к наградам. Настоящим наградам! Вас ждет беседа с президентом, и не удивляйтесь, если он лично приколет вам генеральские звезды. Я только что получил об этом телеграмму. Мне бы очень хотелось присутствовать там, если вы не возражаете.
