Кто пустил этот слух, не знаю. Филатов и Старовойтова сделали официальный запрос французскому и швейцарскому правительствам. Французы ответили, что Тарасов скрывается на территории их страны и официально никуда не выезжал.
Швейцарское правительство дало такой ответ: в принципе у нас один Тарасов регистрировался, но он доминиканец, а о русском Тарасове мы ничего не знаем.
А я в это время загорал в Испании…
Казалось бы, все прекрасно – мы решили просто отдохнуть на вилле, наслаждаясь природой и спокойствием. Море, солнце, рыбалка… Первую неделю мы были очень довольны.
Но скоро я понял, как трудно человеку без работы. Мы просыпались часов в девять утра, а в одиннадцать солнце уже палило страшным образом, начиналась сиеста. Все кругом вымирало! Люди расходились по домам, закрывались магазины, лавочки, ларьки… Лежать на солнце было невозможно, сидеть в тени на пляже жутко утомительно. И что делать?
Лена вышивала гобелены, а я брал удочку и шел ловить рыбу куда-нибудь под мост, в глубокую тень. И так каждый день!
Вечером мы отправлялись за покупками. Восторг перед западными магазинами быстро исчез, а вместе с ним и желание что-либо покупать. Но мы жили в маленьком курортном городке Марбела, и пойти там было просто некуда. Возвращались домой и смотрели телевизор, не понимая ни одного слова по-испански… Так мы прожили месяц. Устали до тошноты. Потом отправились в Италию, а затем обратно в Гибралтар. И в итоге опять приехали в Англию к Дэвиду Беркеру. И там остались жить.
* * *
Вообще мое положение в Лондоне было достаточно уникальным. Это сегодня русская община в Англии перевалила за двести тысяч. А тогда нас насчитывалось всего несколько тысяч человек, включая официальных представителей посольства и торгпредства, которые всегда жили очень обособленно – сидели на работе от звонка до звонка, а потом, постоянно опасаясь чего-то, возвращались домой.
Поэтому, когда я брал такси и кэбмен узнавал, что я русский, у него был настоящий шок: ведь он никогда в жизни не видел живого русского!
Бывали случаи, когда таксисты не брали с меня денег только потому, что мы поговорили о России. Первый же вопрос был о Горбачеве: а где он, а что с ним случилось, мы его так любим…
Впрочем, мной интересовались не только кэбмены, но и финансовые магнаты. Меня пригласили на работу в фирму «Дюпон», я познакомился с Эдмондом Ротшильдом и стал консультантом «Ротшильд банка» – мне платили за консультации от трехсот фунтов стерлингов до нескольких тысяч. И я увеличил свое состояние за очень короткое время.
Ко мне обратились представители «Соломон бразерс» и «Ферст Бостон банк»: они решили создать рынок российских ценных бумаг и хотели узнать мое мнение, с каких компаний начинать.
Я им посоветовал выбрать ЛУКОЙЛ, который имел огромные инвестиции в мексиканскую недвижимость и счета по всему свету.
Самому ЛУКОЙЛу это было очень выгодно: он получал реальные доллары из воздуха и мог рассчитаться с клиентами, которым задолжал, не поставив обещанную нефть.
Первый размер эмиссии акций ЛУКОЙЛа составил около трехсот миллионов долларов, а число покупателей выросло за два месяца с двух до шестидесяти. И среди них были не только банки, но и частные лица.
Так на моих глазах начал создаваться рынок российских ценных бумаг за рубежом.
Он сразу оказался кормушкой для многих крупных чиновников в России. Как только они выходили в отставку, к ним бросались инвестиционные банки и предлагали создать фонд, который потом получал зеленую улицу на покупку всевозможных акций и появившихся позже различных государственных обязательств. Эти люди были в то время нарасхват. «Варбург» – огромный банк – создал свой фонд с гендиректором Российской инвестиционной компании Петровым, доверенным лицом Ельцина; «Морган Гренфильд» и «Миис Пирсон» – с Нечаевым, бывшим министром финансов. Мне тоже предлагали создать инвестиционный фонд, но я напрочь не верил в эти ценные бумаги. Я чувствовал, что эта торговля как появилась, так может и рухнуть, люди за рубежом в конце концов поймут, что акции в России ничем не обеспечены.
И, как ни странно, это был мой просчет. Потому что к середине 93-го года фонды, ориентированные на российский рынок, стали расти динамичнее всех остальных в мире. И тот, кто вовремя сориентировался, заработал очень много денег…
* * *
Конечно, общением с иностранцами я не ограничивался. Очень многие бизнесмены и политики приезжали ко мне из России. Я начал восстанавливать свои старые связи. Позвонил Лужкову, и тот сказал: «Артем, как хорошо, что ты объявился, мы у тебя в Англии будем на Рождество!»
И действительно, вскоре появился Лужков в сопровождении двух незнакомых мне людей – Владимира Гусинского и Александра Хаита. Они в то время еще только притирались к московскому правительству. Гусинский недавно открыл «Мост-банк» и приехал в Лондон, чтобы установить корреспондентские связи с банком «Барклаиз» и положить пять миллионов долларов – это были все его накопления…
Гусинский мне не понравился с самого начала. Первым делом он сообщил, что был в комиссии, которая проверяла «Исток».
– И как? – спрашиваю.
– О, мы много всего накопали! Достаточно для уголовного дела, – радостно заявил он.
В то время Лужков его ни во что не ставил и даже этого не скрывал. Он говорил:
– Артем, ты мне нужен в Москве, собирайся и поехали! Я абсолютно с тобой согласен, что самый главный подлец в этой истории – Горбачев. Но сейчас мы получили полную свободу, я тебя, если хочешь, назначу одним из министров в московском правительстве. А то видишь, с какой сволочью мне приходится сейчас иметь дело, – и показал рукой на Гусинского…
Гусинский эту пилюлю съел. Но не забыл об оскорблении никогда.
Я принял Лужкова очень тепло – и, как ни странно, это мне сильно повредило в наших будущих отношениях. У Гусинского вся программа визита мэра Москвы была расписана. Он привез Лужкова за свои деньги и хотел использовать его присутствие самым выгодным для себя образом.
А я предложил Лужкову контрпрограмму – с походами в театры, клубы, на собачьи бега… Конечно, Лужкову это понравилось гораздо больше.
Поэтому он приезжал на какую-то назначенную Гусинским встречу, например в юридическую фирму «Berwin Leiton», делал пятиминутный доклад, после чего говорил: вот Гусинский и Хаит остаются, а мы, извините, опаздываем в театр!
И мы вместе с Лужковым, его женой Леной Батуриной, с Ресиным и его женой Мартой отправлялись на очередное культурное мероприятие.
Конечно, Гусинский был очень всем этим обозлен и недоволен, хотя никак свои эмоции внешне не проявлял. Более того, он начал меня уговаривать стать представителем «Моста» в Англии. Спрашивал совета: стоит ли купить недвижимость в центре Лондона? Я говорю: «Конечно, это здорово!»
В результате он купил в районе Челси большой дом – и не прогадал. Квартиры стоили тогда около двухсот тысяч фунтов, а уже через год их можно было продать за четыреста тысяч…
Гусинский тоже приехал в Англию вместе со своей женой Леной, которая была беременна. Он ее оставил в Лондоне, и мы с моей Леной всячески ухаживали за женой Гусинского, чтобы как-то ее поддержать и чтобы ее роды прошли нормально…
А вскоре ко мне в гости приехал Аркадий Мурашов – начальник московской милиции. Мы с ним пошли в ресторан, выпили. Он рассказал, что Петровка, 38, все еще ведет дело по «Истоку» и что он ничем здесь помочь не может…
– Я все понимаю, Аркаша, конечно, – соглашался я.
– Ты не представляешь, как мне сложно! – сокрушался Мурашов. – Взрослые мужики, генералы стоят по стойке «смирно», отдают честь… Мне уже предлагали чин генерала, я отказался – решил остаться абсолютно штатским.
Меня удивило, что Мурашов как-то очень настойчиво расспрашивал меня о Лужкове: с кем он был, что говорил. Мне и в голову не приходило, что между ними уже пробежала черная кошка и что вскоре наши отношения с Лужковым тоже будут прерваны.
Глава 8. СУЕТА С У.Е.
Я с самого начала советовал своему приятелю М. не лезть в это дело. Но я был в Лондоне, а переговоры велись в Москве. Что я мог доказать по телефону? Тем более что контракт, предложенный знаменитым швейцарским банком UBS, выглядел очень заманчиво. Еще бы: ведь он гарантировал получение двухсот процентов годовых, если вклад будет не меньше десяти миллионов долларов.
Приятель послал мне проект контракта по факсу, и после внимательного изучения я так и не нашел, к чему придраться. Текст был составлен опытными юристами, все гарантии и штрафы четко прописаны. Да и вообще – как можно усомниться в авторитете банка UBS! И только интуиция подсказывала мне, что дело нечистое. Нет таких годовых процентов в капиталистическом мире. Это же не Россия!
Однако М. не стал прислушиваться к моим интуитивным сомнениям и вылетел в Цюрих. В аэропорту их встретил сам вице-президент банка на шикарном и редком для Швейцарии «Роллс-Ройсе». Их отвезли в фешенебельный Dolder Grand Hotel, где за счет банка были сняты два пятикомнатных президентских люкса.
