всего, – поддержал шефа Гена. И посмотрел на напарника: – А ты что скажешь?
– Я скажу, что в оригинальной книге у Дракулы было три «странные сестры»: блондинка и две брюнетки. Сейчас они убиты. И исходя из заявлений Кровососа, следующей жертвой станет…
– Дракула?
– Тот, кого Кровосос назначил на эту роль, – ответил Феликс. – Следовательно, три эти девушки с ним как-то связаны.
– Полагаю, он их постоянный клиент.
– Это первое, что приходит в голову, – согласился Колыванов. – В противном случае Кровососу не было никакого смысла скрывать их личности – чтобы клиент не испугался.
– Зачем ему вообще убивать этих, как ты выражаешься, «сестёр»? – обратился к Вербину подполковник. – В чём смысл?
– Сделать красиво? – предположил Гена. – Мы ведь говорили, что Кровосос – личность творческая.
– Я считаю, что убийствами проституток Кровосос специально привлекает максимальное внимание к происходящему и личности Дракулы, которого хочет максимально вымазать в грязи.
– То есть допускаешь мотив личной мести?
– Мотив очень страшной личной мести. Такой мотив, из-за которого Кровосос с лёгкостью убил трёх ни в чём не повинных женщин.
– Мы не знаем, насколько они неповинны, – заметил подполковник.
Замечание повисло в воздухе, поскольку Гена вставил своё:
– Но тогда выходит так, что Дракула напрямую связан с Кровососом?
– К сожалению, необязательно, – не согласился Вербин. – Вполне возможно, что обида была нанесена несколько лет назад, после чего их пути разошлись, и сейчас Кровосос не входит в круг близких знакомых Дракулы.
– А если обида была страшной, то о ней может никто не знать, – добавил подполковник.
– Кроме Дракулы и Кровососа, – уточнил Феликс.
– Кроме Дракулы и Кровососа, – согласился Шиповник. – Была ли там обида или нет, мы если и узнаем, то позже. А пока давайте сосредоточимся на отработке того материала, который у нас появился. Изучите окружение Шмыги, возможно, вы узнаете имена подруг, то есть имена других жертв, раньше, чем их сообщит сутенёр.
– А сутенёр не может оказаться Дракулой? – неожиданно спросил Колыванов. – Три его девочки, а затем – он сам. Связь более чем очевидная.
– Интересная мысль, – прищурился Шиповник. И посмотрел на Феликса: – Что скажешь? Твой новый знакомый не просил защиты? Не намекал на неё?
– Не намекал и сразу сказал, что больше не хочет со мной встречаться. А во время разговора держался абсолютно спокойно, не демонстрируя внутреннего напряжения, – ответил Вербин. – Я, конечно, покручу эту версию, но сильно в ней сомневаюсь.
– Почему? – Кажется, Колыванов слегка обиделся.
– Сейчас… – Феликс помолчал: сначала окончательно сформировал мысль, затем подобрал слова: – В глазах нашего общества проститутки часто представляются жертвами сутенёра, несчастными женщинами, которых обманом или силой заставляют продавать себя. А Кровосос пытается сформировать образ борца со злом – пусть и очень жестокого. В этом смысле, убийство сутенёра – оправданно, а вот убийство проституток – нет.
– Слишком надуманно.
– Но абсолютно верно на смысловом уровне, – не согласился с Колывановым Шиповник. – Кровосос умён и щепетилен в деталях и ни за что не пропустил бы то, о чём сказал Феликс. – Пауза. – Однако твоя версия приводит нас к выводу, что убитые проститутки в чём-то крепко провинились. Во всяком случае, по мнению Кровососа. И об этой их вине он обязательно заявит после убийства Дракулы.
– Интересно, – протянул Вербин.
– Интересно, – согласился Шиповник. – То есть теперь вам нужно прикидывать, в чём могли быть замазаны девочки.
– Понял.
– Но я бы намекнул сутенёру, что он может оказаться под ударом, – добавил Колыванов. – Бывает так, что самая дурацкая версия оказывается правильной.
– Я обязательно упомяну об этом, когда он позвонит, – пообещал Вербин. – Но хочу обратить ваше внимание ещё на один момент: единственная жертва, у которой была примета, стала второй. На теле следующей жертвы ничего привлекающего внимание не обнаружено. Почему Кровосос не убил Шмыгу последней? Он бы выиграл больше времени.
– Оно ему не нужно, – догадался Шиповник. – Он не на шаг впереди, а на два или три.
– О чём вы говорите? – нахмурился Колыванов.
– Дракула уже у Кровососа, – ответил Феликс. – И возможно, убит.
* * *
Очень хотелось его разбудить.
Так сильно хотелось, что убийца едва удержался… особенно после того, как представил изумлённый взгляд, громкий крик: «Это что, шутка?!» – и то, как крик переходит в мольбы и рыдания. Убийца представил, как рассказывает Дракуле о том, что уже сделано. Рассказывает с улыбкой, глядя прямо в глаза. Рассказывает громким, спокойным голосом. Рассказывает, не забывая ни об одной детали.
Рассказывает – и впитывает источаемый Дракулой страх.
Впитывает то, чего ему так недоставало в «общении» с проститутками.
Нет! Это будет не страх – животный ужас. Никогда в своей дурацкой жизни Дракула не испытывал ничего подобного, и в тот момент, когда он осознает, что происходящее – не злая шутка, а беспощадная правда, – его охватит дикий ужас. Впитать который убийца жаждал всей душой, зная, что получит невероятное наслаждение.
Наверное.
Это самое «наверное», означающее, что убийца до сих пор не насладился страхом жертвы, и вызывало желание разбудить Дракулу. Но убийца сумел его подавить: стиснул зубы и медленно, очень медленно закончил вносить последние штрихи в картину, которую приготовил «благодарным зрителям». Затем отошёл к дверям – в этот момент его уже отпустило желание устроить Дракуле сеанс пробуждения с последующей истерикой – и внимательно оглядел комнату.
Нет сомнения, что всё на своих местах. Каждая имеющая смысл деталь расположена там, где смысл подчёркивается, а элементы, добавленные для красоты, придают картине изящную законченность.
– Замечательно, – негромко произнёс убийца. – Всё так, как должно быть.
Оставалось надеяться, что полицейские приедут достаточно рано, чтобы насладиться зрелищем при естественном освещении – на взгляд убийцы, в электрическом свете созданная им картина теряла в яркости, – но, в сущности, это уже мелочи. И по большому счёту плевать, повезёт полицейским увидеть замысел во всей красе или нет, – убийца сомневался, что среди стражей порядка найдутся подлинные ценители прекрасного.
Можно уезжать…
И его окутала лёгкая грусть художника, закончившего великолепную работу. Время вышло. Всё, что должно было прозвучать, – прозвучало. Теперь же слово возьмут публика, ценители и критики. Слов будет много, убийца заранее предвкушал, как его картина отразится в Сети, но то будут чужие слова.
«А всё ли сказано мной?»
Несколько мгновений убийца размышлял на эту тему, после чего вернулся к Дракуле и проникновенно – словно жертва могла слышать – произнёс:
– Ты тоже ничего не почувствуешь – просто умрёшь, не испытав тех мучений, которые заслуживаешь. Которые тебе уготованы. Ты просто умрёшь и проснёшься в аду – больше негде. И там – я верю – ты доберёшь своё. Получишь всё, что тебе полагается, и даже с лихвой. И то, что ты умираешь в тишине и покое, рассматривай как последнюю милость. Как мою милость, которой ты не заслуживаешь. – Забывшись, убийца протянул руку, собираясь прикоснуться к плечу Дракулы, но тут же отдёрнул её. – Я понимаю: ситуация для тебя не самая приятная, но что делать? Когда-то это должно было случиться, потому что за всё в этой жизни нужно платить. И за хорошее, и за плохое. Заплатить придётся полную меру, и вопрос лишь в отсрочке. Кому-то её не дают, и воздаяние прилетает мгновенно: согрешил – получил. Кому-то выпадают долгие годы, а то и десятилетия, но знаешь, вместо того чтобы использовать отсрочку для искупления вины, люди продолжают жить обычной жизнью. Не пытаются спастись и не задумываются о том, что совершённая однажды мерзость неуклонно разъедает их души, выбирая из неё последние остатки света. В твоём случае всё было именно так… – Убийца вздохнул. – Но возможно, тебя утешит тот факт, что о твоих последних минутах будет снят фильм. Не очень длинный, но запоминающийся.
* * *
– А неплохо устраиваются в Москве молодые студентки, – оценил Колыванов, выходя из машины. – Ты бы мог снимать здесь квартиру?
Дом, в котором жила Диана Шмыга, располагался неподалёку от станции метро «Таганская» и представлял собой кирпичную семиэтажку, пусть не бизнес-класса, но вполне добротную.
– Меня и мой район устраивает, – проворчал Вербин.
– Ах, да, всё время забываю, что ты – мальчик из центра.
– Ты что, карту города забыл? – притворно удивился Феликс. – Самотёчные переулки за Садовым находятся, так что живу я, можно сказать, на выселках.
– Ладно, ладно… ты понял, что я имел в виду. Девушка неплохо зарабатывала.
– Девушку вставили в приличную обойму, и она просто не имела права снимать с подругами однушку в Мытищах.
– Хотя наверняка начинала именно с однушки в Мытищах… или в Балашихе.
– Или в Коммунарке.
– Все мы с чего-то начинали.
Вместе с оперативниками к дому подъехал микроавтобус с экспертами. Что же касается силового сопровождения, то от него Вербин отказался, сказав,
