А ее идиот-муж взял-таки трубку.
– Майк.
Это напомнило мне о нашем первом свидании, когда Коул ушел, а я был настолько увлечен своими крысиными гонками, что, как настоящий засранец, даже не смог прерваться на ужин. Однако он, несмотря на все, дал мне свой номер и предложил позвонить.
Что, если бы он не дал мне второй шанс?
Что, если бы я им не воспользовался?
Майк все разговаривал по телефону.
– Конечно, сэр. Никаких проблем, честное слово.
Клэр схватила сумочку и выбежала из кафе.
Майк не стал догонять ее.
И внезапно я с мучительной ясностью осознал, каким на самом деле был идиотом. Мне говорили об этом и Джулия, и отец. Почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять это самому, я не знал.
Больше десяти лет назад я собрал чемодан и ушел из квартиры в Колорадо, оставив там свою кошку – не потому, что не хотел брать ее с собой. Просто я был уверен, что ухожу не навсегда. Я не сомневался, что Зак будет упрашивать меня вернуться. Тоскуя без него, я все ждал и ждал, когда же он позвонит.
Но не дождался.
Мое тогдашнее бездействие дорого обошлось мне. Я потерял свою единственную любовь. Но что я вынес из того урока? Ничего. Абсолютно. С годами я нисколько не поумнел. Я снова сидел, сложа руки, и ждал. Я ждал, когда Коул поймет, что любит меня так же сильно, как люблю его я. Что нам суждено быть вместе.
Я ждал, когда же он позвонит.
Но что, если этого никогда не случится?
Я не хотел признавать, что все кончено. Но если ждать, когда он изменится или признает, что был не прав, то ожидание может затянуться на всю жизнь.
Прямо из кафе я забронировал билет на самолет, после чего отправился прямиком к Джулии.
– Можешь присмотреть за моим домом?
– Конечно. – Я много месяцев никуда не ездил, но у нее остался мой ключ. – Сколько тебя не будет?
– Пока не знаю. Я позвоню.
– Куда ты едешь?
– За ним.
Она улыбнулась мне.
– Давно, черт побери, пора.
***
Полет из Финикса в Нью-Йорк длился шесть часов. Шесть часов размышлений о том, чем все может закончиться.
Каждая минута была экзаменом на выдержку. Во время регистрации на рейс мое сердце гулко заколотилось. Пока я искал свое место, у меня вспотели ладони. На взлете я едва не задохнулся – ибо с этого момента стало нельзя повернуть назад. Стюардесса выдала мне пакетик крендельков (поскольку орешки были теперь запрещены) и крошечный стаканчик спрайта со льдом, тогда как на самом деле мне нужен был валиум, но я сомневался, что в ее маленькой расшатанной тележке он есть.
Все решения, которые я когда-либо принимал, привели меня сюда, на борт этого самолета.
Все, чего я хотел в жизни, находилось на другом конце этого невероятно пугающего путешествия через всю страну. Что, если оно закончится плохо?
Что, если я больше ему не нужен?
В аэропорту я арендовал машину и выехал в Хэмптонс. Странно, но после изматывающе-нервного перелета было разочарованием обнаружить его дом пустым.
Коул говорил, что его дом по стандартам Хэмптонса считался небольшим. Он и вправду был не таким вычурным, как соседние особняки, но явно стоил не один миллион и представлял собой красивое строение в стиле ранчо с большими, открытыми комнатами и невероятной кухней. В гостиной я неожиданно обнаружил подводную фотографию, купленную им во время нашей поездки в Нью-Йорк. Потом заглянул в спальню и, то, что увидел там, заставило меня улыбнуться. Несмотря на жаркое лето, кровать была застелена толстым одеялом. А на стене висела другая фотография из той галереи – снежные заносы и одинокая осина с облетевшей листвой.
На заднем дворе оказался бассейн, окруженный небольшим, прекрасно ухоженным газоном и пышными цветочными клумбами.
А еще там оказался садовник.
Коул не обманывал, когда говорил, что, увидев его, я все пойму.
Садовнику было лет двадцать с небольшим. Он был загорелым и черноволосым. С сильным, мускулистым, совершенно фантастическим телом античного божества. Одетый в экстремально короткие джинсовые шорты и холщовые теннисные туфли, он стоял на коленях перед одной из клумб и выдергивал сорняки.
При виде него я остановился, как вкопанный, а он поднял голову и, улыбаясь, сказал:
– Привет.
Я тоже попытался улыбнуться, но у меня ничего не вышло.
– Ты, очевидно, Рауль.
– А ты, очевидно, бойфренд, – ответил он весело.
– С чего ты это решил?
Его улыбка была открытой и дружелюбной. Пожав плечами, он вернулся к цветам.
– Скажем так, я уже очень давно не занимаюсь ничем иным, кроме стрижки газона.
И внезапно я обнаружил, что могу-таки ему улыбнуться.
Я был на кухне, занимаясь сооружением подобия ужина, когда хлопнула дверь, и я понял, что это Коул. Слушая, как он шелестит чем-то в гостиной, я стоял и никак не мог набраться храбрости, чтобы выйти и сделать то, ради чего прилетел в Нью-Йорк. Отступать было поздно. Я надеялся, что он избавит меня от мук и сам заглянет на кухню, но он не зашел. Стало тихо. И тогда я бесшумно вышел в гостиную.
Он стоял спиной ко мне – уже без обуви, босиком – и просматривал письма, которые Маргарет оставила для него на комоде около двери. Я знал, что должен что-то сказать, но голос меня не слушался. Мы не виделись всего полтора месяца, но по ощущению прошла целая вечность, и мне почему-то казалось, что он должен был измениться. Однако все в нем осталось прежним. Одежда, прическа. Очертания стройного тела. Я надеялся, как ненормальный, что и его запах тоже не изменился.
Я не знал, что сказать, но умирал от желания к нему прикоснуться. Я сделал несколько медленных, нерешительных шагов в его направлении, и на четвертом пол еле слышно скрипнул.
– Маргарет, это ты? – спросил он. А потом повернулся и налетел прямиком на меня.
Он отскочил назад и врезался в комод с такой силой, что тот чудом не опрокинулся.
– Господи боже, Джон! Так и умереть недолго!
– Я не хотел испугать тебя. – Когда от неожиданности у него нечаянно вырвалось мое имя, я не смог скрыть улыбки, а он залился краской и быстро от меня отвернулся.
– Бога ради, как ты узнал, где я?
– У меня есть доступ к твоим счетам. Произошло списание, когда ты купил билет.
– И что, дверь внезапно оказалась открытой, или ты воспользовался своими талантами взломщика? – В его голос проникли привычные ритмичные нотки, и я понял, что он начал возвращать свои стены на место.
– Было нетрудно уговорить Маргарет впустить меня. Я ведь подписываю ее зарплатные чеки.
Он помолчал немного. Потом заговорил – уже тише.
– Зачем ты приехал?
Я шагнул к нему. Он не шевельнулся и, когда мои руки опустились ему на плечи, ощутимо напрягся. На мгновение я нерешительно замер. Я не хотел давить на него или торопить, но больше не мог ни терпеть, ни ждать и потому подошел совсем близко, так близко, чтобы зарыться лицом в его волосы и вдохнуть их аромат. Нелепая глупость, но стоило мне услышать запах клубники, как у меня чуть не брызнули слезы. Я почти не мог говорить.
– Затем, чтобы сказать, что больше не дам тебе сбежать от меня.
– Думаешь, я делал именно это?
– Да. И мне не хватило ума остановить тебя. Но больше я такой ошибки не совершу. Мы созданы друг для друга, и ты сам знаешь, что я прав.
– Дорогой, это кошмарная идея, – с дрожью в голосе проговорил он. – Правда. У нас ничего не получится.
– Не кошмарная, и ты это знаешь. Ты просто упрямишься.
– Солнце, ты устанешь от меня и…
– Хватит! – воскликнул я, и он к моему удивлению действительно замолчал. – Ты командовал с самого первого дня нашей встречи, и я всегда уступал тебе, но сейчас не позволю уничтожить то, что у нас есть, лишь потому, что тебе стало страшно. – Почувствовав, что он задрожал, я привлек его в свои объятья. – Я…
– Не говори этого!
– …люблю тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе. Для меня невыносимо быть врозь. Невыносимо не иметь возможности к тебе прикоснуться, невыносимо терзаться вопросом, где ты, и, что мучает меня больше всего, не знать, когда наконец ты вернешься домой.
