Дмитрий Алексеевич собрался встать с ковра и привести все в прежнее состояние. При этом он слегка оперся на столешницу гефидона – и чуть не потерял равновесие: под его рукой круглая столешница пришла в движение и повернулась вокруг своей оси, как завинчивающаяся крышка консервной банки, и вдруг в середине столика открылось круглое отверстие.
Видимо, этот тайник был устроен сложнее обыкновенного укрытия. Нажав на резной венок, Старыгин открыл потайную защелку, которая удерживала столешницу. После этого поворот самой столешницы привел в действие механизм тайника.
В любом случае нужно было спешить: в коридоре уже послышались шаги хозяина. Старыгин запустил руку в отверстие тайника и нащупал там конверт. Торопливо спрятал его во внутренний карман пиджака и едва успел закрыть тайник, повернув столешницу в обратном направлении, как на пороге комнаты появился Андрей Виссарионович.
– Что вы делаете, душа моя? – удивленно воскликнул Бромелиус, увидев своего гостя, стоящего на коленях перед резным столиком.
– Запонку потерял! – пропыхтел Старыгин, поднимаясь с колен и отряхивая брюки. В руке он держал предусмотрительно отколотую запонку, маленький сувенир, напоминавший ему об одной привлекательной сотруднице отдела рукописей.
– Сейчас мало кто пользуется запонками, – проговорил Бромелиус и тут же сменил тему: – Спасибо вам, дорогой! Сима буквально набросился на эту траву, он сразу так повеселел!
– Свежая травка – это лучшее лекарство для кота, – отозвался Старыгин, вдевая запонку в рукав. – Думаю, теперь с ним все будет в порядке. Только впредь не давайте Симе ничего жирного… это ему очень вредно!
– Очень, очень вам признателен! – повторил Бромелиус. – Позвольте предложить вам рюмку коньяку? У меня есть отличный «Мартель» девяносто третьего года.
– Спасибо, но я, к сожалению, спешу! – ответил Старыгин, направившись к двери.
Он действительно спешил – ему не терпелось взглянуть на свою находку, на конверт, найденный в тайнике.
– Неужели вы не можете задержаться еще немного? – Бромелиус заметно расстроился, но Старыгин уже стоял перед дверью квартиры.
Сбежав по лестнице и быстро выйдя из подъезда, Старыгин вытащил конверт из кармана.
Он был как две капли воды похож на два первых – такой же узкий, изящный конверт из старинной розоватой бумаги. На лицевой стороне его был оттиснут герб Нарышкиных – орел, решетка, с боков – два льва, поддерживающие рыцарский щит.
Дмитрий Алексеевич поднес конверт к лицу и почувствовал исходящий от него легкий аромат – едва ощутимый аромат старинных духов, аромат лаванды и розовой воды, а самое главное – аромат давно ушедших времен.
Он не стал открывать конверт – все равно без помощи Лизы Раевской он не сможет разобрать нотную запись.
Он достал из кармана мобильник и набрал Лизин телефон.
Номер не отвечал.
Старыгин почувствовал острое разочарование. Ему хотелось как можно скорее рассказать Лизе о своей находке, да что там – просто услышать ее голос.
Он застыл на месте и раздраженно проговорил:
– Старый дурак!
Только сейчас он понял, что все эти поиски, все эти загадки важны для него не столько сами по себе, сколько потому, что они являются поводом для встреч с Лизой. Он и сам не заметил, как девушка стала важна для него. А ведь она не раз пыталась поставить его на место, не раз пыталась деликатно показать ему, что они – люди разных поколений, что у них нет и не может быть ничего общего… наверняка он давно надоел ей со своими старомодными манерами, да и сами эти поиски, кажется, не слишком ее волнуют… Она пыталась дать ему это понять, но до него, толстокожего бегемота, ничего не доходило! И вот теперь Лиза наверняка внесла его номер в черный список своего телефона, чтобы реставратор перестал досаждать ей звонками.
Нет, нужно взять себя в руки! У него скопилась масса работы, еще немного – и начальство будет недовольно… Так и быть, он расшифрует последний фрагмент записки – и на этом закончит очередное приключение. И постарается на этот раз обойтись без Раевской. В конце концов, тысячи людей прекрасно владеют нотной грамотой, у них в Эрмитаже тоже найдутся такие.
– Что с вами, мужчина? – озабоченно проговорила проходившая мимо него женщина лет сорока. – Вам плохо?
– Мне хорошо! – раздраженно ответил ей Старыгин и зашагал вперед.
Ну вот, опять к нему проявляет интерес особа его возраста. И это правильно, это понятно и естественно, а вот то, что он увлекается молодыми девушками, – как раз это, может быть, признак приближающейся старости… всяк сверчок знай свой шесток, по одежке протягивай ножки, не в свои сани не садись… что там еще есть на эту тему? Народная мудрость, как всегда, права.
Старыгин и сам не заметил, как оказался возле своего дома.
Ну и правильно, нужно проведать Василия. Они с котом прекрасно уживаются вдвоем, и никто им больше не нужен… вон, Бромелиус со своим Симой тоже живут вдвоем.
Дмитрий Алексеевич вошел в подъезд, торопливо поднялся по лестнице.
На его этаже не было света, видимо, опять перегорела лампочка. В полумраке он разглядел возле двери какую-то ссутулившуюся, сгорбленную фигуру. В первую секунду он даже испугался – кто это караулит его в темноте?
Но тут же он понял, что фигура возле двери – слишком хрупкая и тоненькая, чтобы представлять для него опасность, а еще через мгновение сердце реставратора учащенно забилось, и он узнал своего таинственного гостя, точнее, гостью.
– Лиза, это вы? – воскликнул он взволнованно. – Что вы здесь делаете? То есть, конечно, я очень рад…
– Рады? – переспросила девушка, и он едва узнал ее голос, таким слабым, больным и измученным он был. – Рады… не знаю, есть ли здесь повод для радости…
– Что с вами? – Старыгин вгляделся в ее лицо, в ее глаза, смутно блестевшие в темноте. – Что случилось? Вы плакали? Да что же я держу вас на лестнице… вы давно ждете? – Он нашарил в кармане ключи и очень долго не мог попасть в замочную скважину, наконец справился с дверью и впустил девушку в квартиру.
Василий ждал его на пороге, но, заметив Лизу, недовольно фыркнул и величественно удалился в сторону кухни. Старыгин не обратил на него внимания. Он не сводил глаз с Лизы.
– Да что с вами случилось? – повторил он. – На вас просто лица нет!
– Случилось? – как эхо, повторила девушка. – Случилось… да нет, со мной все в порядке, вы же видите – я жива! Вот с Леной… с ней действительно кое-что случилось…
– Кто это – Лена? – переспросил Старыгин. – И что с ней такое?
На самом деле его не очень интересовало, что случилось с неизвестной Леной, он волновался за Лизу. Выглядела девушка такой больной и измученной, что Старыгин позабыл о своих «грешных» мыслях и всерьез забеспокоился о ее здоровье.
– Лена Кочергина, это ее я встречала на вокзале, – деревянным голосом сказала Лиза. – Моя подруга, пианистка… была.
– Ах Лена! – встрепенулся Старыгин. – А я думал…
Он-то был почти уверен, что к Лизе приезжает из Москвы приятель, причем близкий, раз собирается поселиться у нее в квартире, оттого и не тревожил ее звонками.
– То есть как это – была? – спохватился Старыгин.
Лиза ничего не ответила, и Старыгин совсем перепугался. Он схватил ее за руку, как куклу, провел в комнату, усадил на диван, достал бутылку коньяку, попытался насильно влить в рот содержимое рюмки.
Лиза едва не захлебнулась, закашлялась, замахала руками – уберите, мол, видеть этот коньяк уже не могу! Но тем не менее ее глаза приняли осмысленное выражение, и она перестала дрожать и всхлипывать. Возможно, этому способствовал кот Василий, который забрался к девушке на колени и так громко замурлыкал, что Старыгин даже почувствовал, как распускаются в его душе ростки ревности. Впрочем, он тут же опомнился и подложил Лизе подушку, прикрыл ее плечи пледом.
Она успокоилась и рассказала о том, как нашла у себя в квартире мертвую подругу, о том, как после ухода милиции, посреди ночи, она поехала в другой конец города, потому что не могла остаться в квартире, где только что произошло убийство… и о том, что случилось с ней в машине ночного «бомбиста» и позже, на улице, о странной и страшной женщине в черном одеянии, с огромной черной собакой.
– Черт знает что… – пробормотал Старыгин. – Бред какой-то! Похоже на культ Гекаты, но ведь этот культ уже две тысячи лет не существует…
– Гекаты, вы говорите?! – подхватила Лиза. – Она действительно упоминала Гекату! Называла ее своей повелительницей! И еще, вот что… только не подумайте, что я сошла с ума! – Девушка расстегнула верхнюю пуговку блузки, достала свой кулон: – Мне кажется, что этот кулон несколько раз спас меня!
И она рассказала, как из-за кулона не поехала на ложное прослушивание, и как этот же кулон спас ее от маньяка в машине, и как он остановил черную собаку.
– Вы думаете, я свихнулась? – прошептала она, не сводя со Старыгина лихорадочно блестевших глаз.
