В результате, время проходит.
Я избегаю шторма, потому что это сделать легко. Откладываю неизбежное, потому что это означает, что я могу заниматься своим делом, не беспокоясь о неминуемом натиске. Можно откладывать это сколько угодно, но все, что это делает, — создает еще большую бурю дерьма.
Пространство… пространство между нами теперь такое большое, что я все время чувствую себя неловко.
Дни текут один за другим, и мне не терпится снова увидеть Эйдана, но он сдерживается. Его силы на исходе. Он не уберет от меня свои руки, если мы снова увидимся. Я знаю это, потому что чувствую то же самое.
Это не мешает ему писать мне. Не мешает ему говорить вещи, которые заставляют меня дрожать от безумной похоти.
Э.У.: Я хочу попробовать тебя на вкус, Айви Монткальм.
Э.У.: Я хочу знать, на что похожа твоя сладость на вкус. Хочу знать, какие звуки ты издаешь, пока я трахаю тебя. Хочу смотреть, как ты глотаешь мой член, глядя мне в глаза, как прекрасная соблазнительница, которой ты и являешься.
Э.У.: Я хочу тебя. Всю тебя. Внутри и снаружи.
Он так пишет только тогда, когда чувствует слабость. В остальном он непоколебимый и дружелюбный, но я не буду лгать. Читать эти сообщения доставляет удовольствие.
Я иду домой с работы, закутавшись в свое серое пальто и красный клетчатый шарф. Погода меняется. Осень вступает в свои права в полную силу. Мои ботинки ступают по опавшим листьям, устилающим тротуар. Это слишком красиво, чтобы не оценить.
— Детка! — слышу я, когда подхожу к своему зданию.
Я поднимаю взгляд. Дерек стоит перед зданием, и он не в своей рабочей одежде. На нем джинсы и темный свитер, а его волосы уложены. Впервые за целую вечность он выглядит… счастливым. Ну, настолько счастливым, насколько можно выглядеть после его огромной потери в весе и с изможденным лицом. Алкоголь убивает его.
— Все в порядке? — спрашиваю, подходя к нему. Я немного настороже из-за того, насколько напряженно все. Разговаривать с ним как-то странно.
Его глаза загораются.
— Я заказал столик. Держу пари, ты не думала, что я помню.
Мои губы приоткрываются, чтобы спросить его, о чем он говорит, и тогда я вижу это. Цветы в его руке, коробка шоколада в другой. Я ненадолго закрываю глаза, постепенно приходя к пониманию.
— Сегодня… 5 октября.
Годовщина нашей свадьбы.
Дерьмо.
— Да, — говорит он. — Я заказал нам столик в том итальянском ресторанчике, который ты так любишь.
Я качаю головой.
— Дерек…
— Это классное заведение, так что приоденься…
— Дерек, — снова прерываю его, умоляюще глядя на него. — Я не хочу никуда сегодня идти.
Он на мгновение замолкает, быстро соображая, а затем кивает.
— Хорошо, мы можем сделать заказ и отпраздновать.
— Праздновать я тоже не хочу.
— Почему?
— Ты знаешь почему.
Отодвигаюсь в сторону, чтобы люди могли пройти мимо нас по тротуару. Мы стоим перед нашим многоквартирным домом. Я должна поговорить с ним, но не здесь.
— Давай зайдем внутрь, — говорю я.
Однако он не двигается. Дерек стоит, изучая мои глаза. Все счастье ушло. Теперь у него беспокойство.
— Я принес тебе цветы, — тихо говорит он. — Возьми их, Айви.
Я смотрю на цветы, а потом снова на него. Со вздохом начинаю протягивать руку, чтобы схватить их, когда он мягко добавляет:
— У нас все получится, обещаю.
Я замираю, а затем делаю шаг назад, качая головой.
— Дерек, для меня ничего не изменилось.
— Это был глупый разговор.
— Это не так.
— Прошло несколько недель, и ты не повторяла…
— Потому что ты никогда не даешь мне говорить.
— Ты не имела в виду то, что сказала.
— Но именно это я и имела в виду. — Я скрещиваю руки на груди, когда меня окутывает порыв холодного ветра.
— Заканчивай с этим дерьмом с расставанием, и мы начнем все сначала прямо сейчас, сегодня, в нашу годовщину.
— Я не могу сделать этого.
Тишина возвращается. Я смотрю вниз на тротуар, не в силах набраться смелости посмотреть ему в глаза, когда добавляю:
— Это не работает, Дерек.
— Что не работает?
— Ты знаешь что. Мы. Этот брак. Мы были… мы были так молоды и…
— Я перестану пить.
Я качаю головой, стараясь не позволять страданию в его голосе достучаться до меня.
— Нет, нет, Дерек, дело даже больше не в этом. Это…
— Измены? — Его голос срывается. — Я же сказал тебе, что мне жаль. И спросил тебя, что я должен сделать, чтобы все исправить, Айви. Я ненавижу себя за то, что делаю это. Ненавижу себя, но… я чувствовал себя таким одиноким. Ты даже не смотрела на меня после того, как Изабелла умерла…
— Не произноси ее имя, — умоляюще перебиваю его. — Пожалуйста. Не надо.
— Я чувствовал себя таким одиноким. Все еще чувствую себя так. Как ты думаешь, почему меня не было каждую ночь? Я умираю внутри, Айви. Я так одинок, это причиняет боль, и что бы я ни делал, это чувство не проходит.
Я чувствую, что задыхаюсь. Тяжело сглатываю, наконец глядя на него.
— Мне жаль, что ты так себя чувствуешь. И прошу прощения за все те неправильные вещи, которые я тебе сделала…
— Не произноси мне извиняющуюся речь прямо перед расставанием…
— Это больше не работает, Дерек…
— Мы вернемся к тому времени, когда это действительно работало. Если это сработало однажды, то сработает и снова…
— Мы никогда не работали! — Я стараюсь не повышать голос, но ничего не могу поделать с разочарованием, которое испытываю. — Нам было шестнадцать, когда мы сошлись! Я и сама не знала себя. И не знала тебя! Мы уже не те, кем были раньше…
— Мы снова узнаем друг друга.
— Я не хочу! Желание пропало!
— Тогда чего же ты хочешь?
— Я хочу… — я замолкаю, тяжело дыша. — Я хочу раз…
— Ты произнесешь это снова, и не сможешь забрать его обратно!
— Я не собираюсь забирать свои слова обратно! Это то, чего я хочу.
— Почему решением должен быть развод? — внезапно кричит он, начиная сердится. — Ты вернулась, потому что хочется дать нам шанс!
— Я вернулась, потому что моя мать больше не хотела, чтобы я жила под ее крышей, — поправляю его, теперь уже кипя от злости. — Я вернулась, потому что это самое большое время, которое я могла отсутствовать на работе, и у меня заканчивались деньги. Я вернулась, потому что договор аренды оформлен на мое имя, и я не могу уклониться от этого контракта, разыгрывая сцену исчезновения. Я вернулась, потому что у меня здесь есть друзья… у меня есть Ана. В глубине души я знала, что между нами все кончено, но боялась, Дерек, боялась причинить тебе боль, боялась преодолеть эту удобную фамильярность между нами, но эта фамильярность причиняет боль только мне, и лишает тебя шанса быть счастливее с кем-то другим. Это правильный шаг для нас…
Он со всей силы швыряет шоколад в стену жилого дома, лишая меня дара речи.
— Это чушь собачья, — кипит он, прежде чем снова повторить: — Это гребаная ЧУШЬ!
Я чувствую, как незнакомые люди смотрят на нас, проходя мимо.
Я ничего не говорю. Просто смотрю, как Дерек бросает розы на землю и топчет их. Он выглядит как ребенок, потерянный и уязвимый. Из его глаз текут слезы, смешанные с яростью. Так много ярости. Парень всегда такой злой.
Хочу подойти к нему, утешить его, оттащить от края пропасти, но остаюсь на месте. Я должна быть сильной. Меня нельзя снова втягивать обратно. Я не могу. Мне физически больно игнорировать мою чуткую натуру. Чувствую себя так, словно меня запрограммировали быть рядом с ним. Это все, что я умею делать. Не надо, Айви, сохраняй хладнокровие и будь сильной.
— Дерек…
От стремительно уносится от меня к дверям. Он исчезает внутри, с силой хлопнув стеклянной дверью.
Я не хочу следовать за ним. Некоторое время просто стою, грызя ногти. И чувствую, что меня сейчас вырвет от беспокойства. Потом присаживаюсь и убираю розы и коробку с шоколадом. Неподалеку есть мусорный бак, к которому я подхожу. Выбрасываю их, не торопясь, чувствуя ужас внизу живота.
