ГЛАВА 20
Их разговор прервали. Пара служанок внесли подносы, стали выставлять чайный набор и вазочки со сладостями и тарелочки с легкими закусками на круглом столике неподалеку.
Хелен в это время приходила в себя, вновь собираясь с мыслями.
Итак, что получается? Любимый дядя, который проводил с Хелен много времени в детстве, менталист! И как бы не круче Артама, раз ему даже прикасаться к ней не надо, вон как по мозгам шарахнуло. Хотя, Хелен не знала, нужно ли менталистам прикасаться в процессе работы, может, тогда Артам все-таки для собственного удовольствия распускал руки.
Причем, менталист подпольный - ведь специалистов с такой магией строго учитывают, контролируют, и вряд ли бы отпустили разгуливать по своим делам по заграницам.
"Интересно, а герцог Кагматт знает о способностях Аяра? - кусала губы Хелен, глядя, как неспешно девушки в темных платьях прислуги расставляют тарелочки в идеальном порядке. - То-то он сейчас на что-то явно намекал, говоря про мое слишком уж всестороннее образование. И мое влияние на других подчеркнул. Но если бы он знал наверняка, то вряд ли бы дал нам общаться спокойно, тогда бы дядю уже давно упекли в казематы за нарушение закона".
"Грыхова задница! Нарушение закона! - чуть не простонала в голос девушка, косясь на лысого мужика в соседнем кресле. - Опять! Да у нас вся семейка рецидивистов, что ли?! И по маминой линии тоже - их родня скрывает менталистов... Неучтенные, скрывающиеся от королевского контроля менталисты, ракас меня побери! Это же... Это! О! За это накажут по полной!".
Хелен чуть дурно не стало, когда она осознала ситуацию. Итак, по маме родня - не только маги, растерявшие наны и оставшиеся неизвестно с чем... Ох, или всё-таки не растерявшие, коль дядя не сильно удивился ее нанам, но еще и нелегальные менталисты. Папа тоже "учудил", и на какой-то миг девушка допустила тяжелую мысль, что отец действительно мог что-то противозаконное сотворить. Но миг слабости пролетел, Хелен качнула головой, прогоняя идиотскую мысль. Она была уверена... хотела быть уверенной, что барон Бальмануг не опорочил свое имя, не пошел против закона и короны, а главное - против своей совести, и не стал предателем родины.
Да уж, семейка у нее еще та!
Теперь неудивительно, что Лернавай так плохо к ней относился. Может, безопасники всё-таки верно что-то подозревают относительно Рилминегов?
Кто тогда она на самом деле? Тоже менталист? Почему не замечала за собой чего-то похожего ранее? Или тоже злостный нарушитель законов? "Понятное дело, что новая я уже успела немного подделать документы, но что числилось за прежней Хелен? О! Эта семейка, случайно, в оппозиции или даже каком-нибудь заговоре не состоит?" - девушка даже испугалась.
Как много у нее было вопросов к дяде! К единственному оставшемуся родственнику, кто был плотно связан с ее родителями несколько лет назад.
Взмахом руки отпустив служанок, девушка сама взялась разливать чай. Мужчина тоже пересел ближе к столу и молчал, следя за плавным движением ее тонких рук. Взял протянутую ему чайную пару, потянул ароматный пар над тонкостенной фарфоровой чашкой и не торопясь отпил напиток.
Усевшись в кресло рядом, Хелен тоже взяла в руки чашку и спросила:
- Дядя, так почему я...
Но резкий качок головы Аяра и его хмурый взгляд заставили слова застыть на губах. Мужчина мимолетно коснулся груди, где под желтоватой рясой могли висеть его амулеты, и покачал головой. Также жестом показал закрытый рот. И кто знает, чтобы это значило - "батарейки" у защитных амулетов не рассчитаны на долгую работу, или что-то изменилось в комнате после того, как принесли закуски?
- Неожиданно, что наны в нашу семью вернулись через столько поколений, да еще вдруг у девицы проявились, - насупленный дядя продолжил сам, будто задавая разрешенные темы. - Как так получилось, Хелен? Что-то особенное случилось перед проявлением у тебя этого дара?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Много что случилось, - вздохнула про себя девушка. - Сплошные стрессы, а главное - полное незнание магии. Даже настоящую Хелен в детстве почему-то ограждали от обучения, скорее подавляли ее способности. А я как попаданка даже азов никаких не знала".
Конечно, она не скажет этого дяде, к тому же его внимательный взгляд словно транслировал: "Какого грыха ты проявила наш родовой секретик перед чужаками?! Забыла, что я велел тебе в детстве не попадаться дознавателям на глаза? А ты теперь живешь в доме самого главного дознавателя!".
Теперь у Хелен стали потихоньку складываться кирпичики в общей картине - раз Рилминеги скрывают ментальный дар, то понятен запрет мелькать перед дознавателями или особами королевской крови, которые, как теперь уже знала девушка, сами менталисты.
Но чем больше она узнавала о своей родне, тем больше новых вопросов у нее появлялось.
- Перед проявлением нанов? Вроде ничего особенного, на тот момент было всё, как обычно... плохо. И я должна предупредить вас, дядюшка, - сообщила Хелен, держась за чашку, как за спасительный круг. - У меня не так давно пострадала память, многое из своего детства я не помню. Поэтому не удивляйтесь моим встречным вопросам, помогите вспомнить то важное, что я забыла.
Таким образом она хотела намекнуть, пусть повторит ей ту версию их прошлого, которую можно рассказывать чужакам. А заодно надеялась оградить себя от подозрений, которые точно должны появиться у родного дядя, хорошо знающего настоящую Хелен.
Вначале девушке пришлось повторить свою историю о тяжелой болезни после смерти матери, после чего ее память якобы пострадала. Затем вкратце рассказать о прочих своих злоключениях, в том числе и тех, о которых она помнила из их с Кристен прошлого до того рокового дня, и как она в итоге оказалась в столичной академии.
Поохавший - вроде бы искренне - мужчина в свою очередь, задавая осторожные проверяющие вопросы, рассказал немного больше о детстве Хелен. И о семье ее матери.
Оказывается, отец Кристен, предыдущий глава рода Рилминег, был против кандидатуры Джеса Бальмануг в качестве мужа для единственной дочери. Но Кристен взяла и сбежала из дома с возлюбленным, тогда еще всего лишь студентом Долпхенской академии. Родовые земли Бальмануг оказались на другом конце Огерта, туда парень увез Кристен. Они поженились, и девушке пришлось оставаться с новой родней дожидаться супруга, пока тот не закончил академию. Затем, когда выпускник боевого факультета Бальмануг отбыл на обязательные после учебы отработки на границу, молодая супруга уехала с ним, где и провела несколько лет в частых переездах, живя с сомнительным комфортом по гарнизонам.
Историю о своей матери Хелен слушала, распахнув широко глаза, а, может быть, даже рот.
"Это надо же! Сбежала из дома с возлюбленным? Сбежала! Ничего себе у меня матушка была! Ого! Так может, взрывные черты характера у меня пробиваются не от огневика-батюшки, а от Кристен? То есть это, конечно, мой собственный характер, но иногда что-то словно врожденное от тела пробивается… Какой бесстрашной нужно было быть Кристен, чтобы поперек воли отца уйти из дома! В условиях-то местного общества". Этих сведений о родителях в памяти тела не было, видимо, это не то, что рассказывали девочке в качестве сказки перед сном. Наверное, чтобы она в свое время не повторила "подвиг" матери?
Дядя тем временем, неспешно попивая чай, продолжал рассказывать. Рассказчиком он был отменным, Хелен увлеклась историей.
Вернулись в дом молодая чета Бальмануг уже с ребенком, то есть с Хелен на руках. Затем спустя какое-то время умер отец Джеса, тому пришлось принять титул и наследство, не очень богатое. Уже барон Джес Бальмануг долго еще прослужил в армии, а домом, поместьем и ребенком занималась Кристен.
Всё это время Кристен не поддерживала связь с родной семьей, поскольку отец был зол на нее из-за своеволия и "порочащего честь девушки" поступка. Старший его сын Азар придерживался мнения отца, и когда в свою очередь вступил в наследство и принял титул главы рода, продолжал игнорировать сестру. И даже на единственное письмо от Кристен о появлении у нее дочери не соизволил дать ответ.
