— Пробовал, — включился Анатолий. — Не получается…
На табло ЦУПа высвечивалось время пребывания в открытом космосе: 6.23. Инструкция предписывает 6 часов. Ну, чуть больше.
— Ребята, слушайте внимательно, — предупредила Земля. — Еще двадцать минут вы можете пробовать закрыть люк. Не спешите, спокойно. Но только двадцать минут. Не получится — все попытки прекратить и переходите в соседний отсек.
"Мир" ушел из зоны радиовидимости. Связь с экипажем прервалась. А в ЦУПе потянулись тревожные минуты ожидания очередного сеанса связи. Неужели и следующий люк преподнесет сюрприз? Что тогда?
Полтора часа длилось это томительное ожидание. За стенами ЦУПа была глубокая ночь, когда связь восстановилась. Стало ясно, что все попытки справиться с "непослушным" люком успеха не принесли. Технические возможности автономного скафандра "Орлан" были исчерпаны. И даже превышены на час.
— Шлюзовой отсек оставили, — голос Соловьева звучал с нескрываемой досадой. — Перешли в следующий. Закрылись, герметичность в норме, скафандры сняли.
— Ну хорошо, — облегченно вздохнула Земля. — А почему он (люк) забарахлил, что случилось?
— Черт его знает, — не удержался Баландин. — Не доходит миллиметра полтора, такое впечатление — там что-то мешает…
— Ладно, отдохните, вы сделали все, что могли. Будем думать.
Все последующие дни конструкторы и операторы Центра управления ломали головы над историей с злополучным люком. Один из отсеков станции оставался разгерметизированным. Это не исключало нормальную работу в других помещениях "звездного дома", но риск оставался риском. Более того: опасность удваивалась. Это понимали на Земле и в космосе, а ощущения от такой "реальности" не были приятными. Выход за борт требовалось повторить.
26 июля Соловьев и Баландин вновь облачились в скафандры, перешли в шлюзовой отсек. Чуда не произошло: "открытый" люк был открыт. Космонавты осмотрели его внутреннюю поверхность. Признаков деформации нет, лапки чистые, петли тоже в норме. Попробовали закрыть — результат тот же.
— Оставьте люк, начинайте выход, надо заканчивать с теплоизоляцией, — настаивала Земля.
Они работали с ЭВТИ, а мысли о люке продолжали терзать обоих. "Скорее бы закончить с "лопухами" и — к люку". С теплоизоляцией они справились. Земля с нетерпением — настороженным и томительным — ожидала сообщений с орбиты о том, как поведет себя злополучный люк.
И вот начались новые попытки. Люк не закрывался. Тогда взяли инструмент, что потяжелее, и стали пробовать: один сверху, другой снизу.
— Ребята, осторожно с перчатками. Не дай Бог порвете!
— Знаем, — короткое и отрывистое, со смыслом: "Не мешайте, сейчас не до вас".
Я вновь слышал это тяжелое прерывистое дыхание, отдельные реплики не для открытой печати, скрежет зубов. Люди работали. Им нужно было закрыть этот люк. Обязательно закрыть. Чтобы успокоить себя и тех, кто на Земле. И они справились! Люк закрылся плотно. Герметичность отсека была восстановлена.
В памяти всплыли переданные в эфир в ту первую тревожную ночь слова Владимира Соловьева: "Ребята, слушайте внимательно… работать по 14-му фрагменту с переходом на 20-й" Подумалось: а какой номер у сегодняшнего "фрагмента"? Впрочем, какое это имеет значение.
Работа в космосе отличается непредсказуемостью сюжетов. "Родники" теперь уже неторопливо "отшлюзовались", освободились от громоздких скафандров и начали их сушку. Знали: теперь эта космическая "роба" им долго не потребуется.
Окончательно эпопея с люком завершилась в новогоднюю ночь, когда на "Мир" прибыла новая экспедиция в составе Виктора Афанасьева и Мусы Макарова. Исключительный ли это случай, когда события в космосе доставили столько волнений и хлопот? К сожалению, нет. Похоже, нештатные ситуации на орбитальных станциях перешли в разряд плановых. Владимир Ляхов и Валерий Рюмин немало намучились с радиотелескопом КРТ-10, освобождаясь от его десятиметровой антенны, которая усложняла работу "Салюта-6". Тот же Ляхов и Александр Александров на "Салюте-7" навешивали дополнительные секции "солнечных парусов". Леонид Кизим и Владимир Соловьев ремонтировали двигательную установку, опять-таки на "Салюте-7". Юрий Романенко и Александр Лавейкин извлекали из стыковочного узла между "Миром" и "Квантом" неведомо как попавший туда пакет…
А вот еще одна история. Александру Волкову и Сергею Крикалеву ничего особенного делать не планировалось — выйти, обойти станцию, собрать приборы и образцы, которые по условиям научных экспериментов находились в открытом космосе, провести ряд операций профилактического характера. И все! Для таких опытных космических монтажников, как они, это не должно было составить особого труда. Однако техника есть техника… В скафандре Волкова не включился теплообменник, и космонавт практически выбыл из работы, оказался "привязанным" к шлюзовому отсеку.
Поясню: прежде чем войти в скафандр, ребята надевают на себя костюм водяного охлаждения — своеобразное переплетение тонких пластмассовых шлангов, по которым циркулирует дистиллированная вода. Она и отбирает тепло, выделяемое телом космонавта. Это тепло потом уходит в открытый космос — в пористом элементе теплообменника вода превращается в лед, а он под воздействием космического вакуума испаряется. Так вот этот сублиматор почему-то перестал функционировать. В результате начался перегрев организма, обзорное стекло шлема стало запотевать, да так, что вентиляторы уже не справлялись. А как работать, когда ничего не видно!
— Саша, как у тебя дела? — заволновалась Земля.
— Пытаюсь очистить стекло носом и подбородком, но не выходит. Как думаешь, есть надежда, что теплообменник запустится? — Это уже вопрос к Владимиру Соловьеву.
— Сейчас надежды мало. Саша, заходи в отсек и подсоединялся к бортовой сети. У тебя температура охлаждающей воды сильно поднялась, это плохо! Сережа, попробуй поработать один.
На Крикалева выпала двойная нагрузка. Волкову же оставалось отчаянно переживать за своего друга, и он вовсю старался хотя бы морально его поддерживать. — Саша, врачи заставляют Сергея прекратить работу и идти к тебе на помощь *.
— Ни в коем случае. Я прекрасно себя чувствую. Сейчас стекло немножко отпотеет и я подстыкуюсь. — Да, но имей в виду, ты давно сидишь на инжекторе.
— Теперь к тебе, Сережа. Давай все заканчивай и в зависимости от состояния Саши начинай двигаться домой. Будет время, соберешь по пути те образцы и оснастку, что запланировали. Повторяю, если будет все нормально. Ребята, сейчас конец связи. Одно прошу — не зарывайтесь, не рискуйте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
