как будто бы отдаёт.
Но!
Это все херня. Цель есть, а детали мы докрутим. Главное разобраться, куда резюме отправлять.
— Готово! — крикнула Нага.
Ну слава яйцам! Жрать хочется до одури!
Люди и прочие присутствующие разумные выстроились в очередь к казану, будто на линии раздачи, причём первым подсуетился Чип. Распираемая от гордости за своё творение, Нага раздавала крелиф-гаронфлед. Брала самодельную лепёшку, шлёпала на неё половник ароматной бурдинушки, затем половник растопленного на водяной бане рыжего чеддера, скручивала всё это дело в ролл и отдавала. По штуке в одни руки.
— Так это ж буррито, — нахмурился Нецали.
— Это крелиф-гаронфлед! — ткнула половником в него рогатая. — Бери и отходи! Следующий!
Хоть буррито, хоть крелиф-гаронфлед, но я это очень и очень хочу. Вот только…
Бз-бз-бз! — стоило подойти моей очереди, как в кармане зазвонил телефон. Какого чёрта⁉ Кому не спится в такое время⁉ Э-э-э… Патриарх⁈
— Алло, Артём? — по тону я сразу же понял, что случилось какое-то говно. — Как дела?
— У меня хорошо, деда Миш, — я жестом попросил убавить музыку и отошёл в сторонку. — Что-то случилось?
— Пока что нет, — ответил дед и замолчал.
Начало так себе.
— Артём, слушай меня внимательно. Тот почтовый адрес, помнишь? Который фигурировал в телефоне человека, который на тебя покушался.
— Да-да. Помню, конечно.
— Мы нашли владельца этого ящика.
Та-а-ак. Ну и что же в этом плохого?
— Вот только он мёртв, — сказал Патриарх и чуть помолчал. — Был мёртв, когда мы его нашли. Жил себе, не тужил, а тут вдруг решил самоубиться. Ни раньше, ни позже, а за десять минут до нашего визита. Представляешь, какое, блять, совпадение⁉
Я впервые слышал, чтобы деда Миша матерился.
— Ого, — только и нашёлся я.
— Ага, — беззлобно передразнил меня Патриарх. — Полиция зафиксировала самоубийство, но я не вчера родился. И теперь я на сто процентов уверен, что на нас идёт охота.
Ну… не могу сказать, чтобы я очень удивился.
— Михаил Александрович, — я обратился к деду официально, — быть может, мне как-то можно вернуться домой?
— Нет! Как ты вернёшься? — дед хмыкнул. — Честь рода, как-никак. Я тебе больше скажу: не торопись выполнять норму по разломам раньше времени. Пока что для тебя безопасней будет по ту сторону океана…
Ну да, ну да. Знал бы ты правду обо мне, пересмотрел бы свои соображения насчёт того кому, где и с кем рядом было бы сейчас безопасней.
— Я просто хочу, чтобы ты знал, — продолжил деда Миша. — Если со мной и с Костей что-нибудь случится, это никакой не несчастный случай.
— Михаил Александрович, может быть, вы расскажете мне, по какой причине у нашего рода появились столь настырные недоброжелатели?
— Не могу, Артём, — патриарх протяжно вздохнул. — Очень хочу, но не могу. Скажу лишь одно. Если… повторяю, если! с нами что-то случится, то запомни: двери открываются тому, кто готов их открыть.
Глава 15
Лута много не бывает!
Я вышел из дома ещё до первых лучей солнца. Мисканаквадоквэ осталась досыпать в моей комнате, инферняшки дрыхли кучей на разложенном диване, кроме Ариэль, конечно — та в отдельной комнате, и даже белки не казали носа из своего чулана. Наверняка тоже спят.
А компания мне, собственно говоря, и не требовалась.
Взревел мотор моей пока-что-никак-не-названной машины, ворота отъехали в сторону, и я покатил по узким дорожкам коттеджного посёлка. Куда? А хрен его знает. Туда, куда дорога выведет.
Мне нужно было обстоятельно подумать.
Кто-то медитирует в лотосе, кто-то глазеет на природу, а кто-то набрасывает мысли на бумагу. Лично мне не чужд ни один из этих способов ухода в себя, но в этом мире я нашёл для себя кое-что новенькое. Я всей душой полюбил размышлять за рулём.
Жаль только, что я в пустыне.
Зимняя русская дорога более залипательна в этом плане: снежок кружится, фонарики оранжевые вдоль дорог горят. Дворники мотаются туда-сюда по стеклу будто маятник гипнотизёра, а машина едет по снежной колее сама. Как трамвай. Хоть руль бросай, никуда не денется.
Дом…
Дом, дом, дом.
Как раз про дом мне и стоит подумать.
Дома всё хреново. Патриарх пытается держать всё под контролем, но сам не понимает, откуда ждать удар. Война против Черновых идёт полным ходом, и я априори в ней участвую, вот только… вот только в качестве тыловой крысы, которая зашкерилась аж за океаном.
Да, я не выбирал. И вроде как даже действовал в интересах рода, отправившись сюда, но результат от этого не меняется.
Они — там, а я — тут.
Какие-то ублюдки бросили нам вызов. Раз уж у деда Михаила больше нет в этом никаких сомнений, значит так и есть. Стало быть, рано или поздно я до них доберусь. Главное слово — «поздно». Да, действительно, может быть поздно.
С другой стороны, моё противостояние с ацтекским жречеством вот-вот выйдет на совершенно новый уровень. Не могу же я теперь всё это бросить, верно? Не зря же я всё это затевал. Не зря же я напряг кучу народа, инсценировал ограбление, спасал инфернях и занимался всей вот-этой-вот хернёй. Теперь, когда девки в безопасности, можно уже наконец-то расчехлить флюгегехаймен, перестать осторожничать и спросить с товарища жреца.
Без интриг, игр в «мы знаем, что они знают», без оглядки на обстоятельства. По праву силы, как раньше, в прошлой жизни, когда я мог прийти к любому императору и спросить с него, если было за что.
Могу ли я прямо сейчас пойти в пирамиду, вытряхнуть из Океана душ зверушку пострашней, да ту же Лаву, перегандошить охрану, а потом выкрутить жрецу яйца и узнать, кто там стоит на следующей ступеньке злодейской карьерной лестницы? Могу. И не только могу, но и хочу. Аж руки чешутся!
Вот только если я начну эту кампанию, то в ней же и увязну. И в случае чего не смогу быстро вернуться в Россию.
Ай, чёрт! Засада какая! Мне нужно быть в двух местах одновременно!
И при всём при этом официально я сейчас не могу уехать. Я сейчас мобилен, как перевёрнутая черепашка. Международный долг, ети его мать.
Точнее, технически уехать я могу, но это будет всё равно что дезертирство, и ляжет на род несмываемым пятном позора.
Пора с этим кончать. Пора развязать себе
