— Ладно, лилипутик, — промолвил Альберт. — Ты уже знаешь, чего хочет наш друг-утопленник.
— Знаю, — гном поковырялся в ухе, и, очевидно, нашел там нечто весьма интересное, — если судить по тому, с каким вниманием уставился он на свои пальцы. — Так чего, исполнять?
— Давай, — приказал поэт.
— Мне-то разницы никакой нет, — заметил гном. — Хоть закажите сибирские реки вспять направить или кукурузу в Заполярье высадить. Мое дело сторона. А вот только зачем вам о такой бесполезной зомбе заботиться? Попросили бы что-нибудь для себя, опахало из перьев страусовых, или клистир новый.
— Делай, что тебе сказано, — сказал Альберт.
Утопленник, который все это время хранил молчание, теперь взвился:
— Но как же? — воскликнул он. — Что это за желание такое ваш недомерок исполнять станет? Мало ли у меня желаний. Вот, лет десять назад, вышел из бани, да так сильно прихватило, что до сортира не добежал. А коли он мне это хотение вернет, что случится? Я теперь как, с горшка встать не смогу?
— Экий ты приземленный, однако, — поморщился Молот. — Не бойся. Гном волшебный — не джинн коварный какой-нибудь. Он людей не обманывает, и за слова, оплошно оброненные, не цепляется. Выполнит только то, что ты на самом деле загадал. Да к тому же и позаботится, чтобы желание твое боком не вышло. Видишь, нас он на дно морское отправил, как мы просили, — но при этом мы здесь и дышать Можем, и от холода не страдаем.
— Все сие правда, — скромно подтвердил гном. — Как говаривал мне, бывало, Ибн-Сина, учитель мой ненаглядный, «Поршнями скорее верти, кочерыжка немытая». И слова эти я все эти годы в сердце храню, как сокровище великое.
Потом обернулся к мавру и Альберту, да добавил:
— Вы только на берег выберитесь. Заклинание, что я на вас наложил, не вечное. Ежели б захотели вы научиться под водой дышать — для этого еще монетку потратить надо. А поскольку желание было другое, и я его уже исполнил, надобно вам поторопиться. Боюсь, как с дружком вашим займусь, так чары с вас спадут. То-то вам радости будет, к нему присоединиться.
Альберт только кивнул — он тоже хорошо знал, что гном никогда никого не обманывает, и потому о мертвяке можно больше не беспокоиться. Мавр и поэт тронули коней, и через мгновение морозный воздух снова обдал их свежим дыханием.
— Думаю, напишу об этом стихи, — заметил Альберт. — Что-нибудь о людях, выходящих из пены морской. Например: «Там на заре прихлынут волны, а с ними дядька Черномор».
— Ну и придумаешь же ты, — усмехнулся мавр. — Такое только детям малым рассказывать.
— А ты и расскажи, — невозмутимо отвечал поэт. — Небось, кто-нибудь из правнуков твоих припомнит, да опубликует.
Боярин Авксентий Ипатов не спал всю ночь, ворочаясь в жарких пуховиках, пытаясь то так, то этак уложить во влажной, облипающей постели свое пухлое тело. Вечером явился посланный из дворца, с сообщением, что ждет его царь завтра днем по важному делу, да чтоб подходил не куда-нибудь, а к самому Красному крыльцу, что ведет в Золотую палату, где трон царский стоит.
После этого никакой мочи не было провести ночь спокойно. Еле рассвет забрезжил, он был уже на ногах, умылся, долго думал, что надеть. Наконец остановился на середине, чтоб и богатством не щеголять, и уважение выказать царю, его желанию допустить в самое сердце дворца.
Надел атласный кафтан цвета спелой сливы, подпоясанный белым кушаком, бархатные серые штаны и сафьяновые сапоги на каблуках, расшитые жемчугом. На пальцах только два перстня оставил, да на шее цепь золотую, на которой крест висел. Поверх набросил легкую короткую шубу, чтоб полы не мешали на коне ехать, и без обычного сопровождения направился во дворец.
Оставив коня слуге своему, Трофиму, который уже ждал вдалеке от крыльца, — ибо близко верхом не разрешалось подъезжать, — подошел к ступеням и остановился в ожидании вызова, который последовал почти сразу. Войдя в сени палаты, он увидел вокруг дивную роспись.
На своде, напротив двери, писан Господь с Сыном и Святым Духом. Каждого входящего благословлял Ангел, изображенный в сцене «Благословение Господне во главе праведнаго». Картина царской семьи, подписана «Сын премудр веселит отца и матерь» — царского сына с книгой в руках обнимает отец, там же царица, за нею боярыни стоят.
На других изображениях показан был молодой царь, на голову которого Ангел возлагал венец. Из правой руки царя льется вода, в ней стоят люди, внимая царским поучениям, которые вода символизирует. Трон, на которого Ангел возводит молодого царя и возлагает царский венец; молодой царь, сидящий на престоле, держит скипетр и яблоко державное. Вседержитель благословляет царя обеими руками, правая лежит на яблоке.
Были и иные картины, изображавшие становление молодого царя.
Ипатов, потрясенный красотой росписи, даже не заметил вошедшего боярина, который вот уже некоторое время наблюдал за Авксентием. Был то Филарет Тихонов, один из ближайших помощников царя, большое лицо в Посольском приказе. Увидев его, посетитель низко склонился, выказывая уважение государеву советнику, удостоенному дружбы Ивана Васильевича.
— Великолепно и прекрасно, — говоря о росписи, заметил Тихонов. — Заслуга отца Сильвестра и митрополита Макария. Многие противились изображать церковные догматы в лицах, раньше ведь иконопись только повторяла византийские образцы. Вот дьяк Иван Висковатый лютовал, негоже-де образ Спасов писать, да рядом жонку, спустя рукава, пляшущую, собор по той причине созывали. Митрополит и объяснил им, что цель росписи — и призыв к покаянию, и изображение любви Спасителя к человеку.
Авксентий слушал разъяснения с неподдельным интересом.
— Однако не затем ты зван, боярин. Сам знаешь, что расширилась Османская империя непомерно, сокрушила Византию, властвует над Болгарией, Албанией, Крымом, — да что перечислять, многие государства под ее пятой, госпожа на Средиземном море. Здесь, на Руси, хочет татар объединить турецкий султан Сулейман Великолепный, призывает ногаев мириться с Крымом и Астраханью, чтоб Казань от русских защитить.
Потому посылает царь в Турцию посольство, чтоб мирных обещаний добиться, хоть и на время. Во главе ставит Федора Адашева, он в посольских делах искусен. Государь желал главным его советником сына, Алексея определить, да только вот занедужил он сильно, видать, от своих калечных да убогих, за которыми дома у себя ухаживает, заразился. И ждать его выздоровления невозможно, на это и Иван Васильевич не согласился, хоть и сетовал сильно, что планы его нарушились. Теперь ты его правой рукой будешь, однако цель твоя иная, тайная, даже Федор о ней знать не должен, чтоб не сбиваться в своих поступках. Тебе надобно выяснить, как обстоят дела в Османской империи, кто на трон султана претендует, а такие наверняка найдутся. С ними надобно сговориться, и, если представится удобный случай, то и убить Сулеймана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
