Опасаясь развития шляпной темы, Збышек решил не спорить по поводу цвета своей рожи.
— И компьютеров нет, — сказал он. — Ничего похожего на компьютеры. Как они живут, я не понимаю, что за народец?
И нажал изваянию на нос. Нос с щелчком провалился внутрь. Веки статуи поднялись, открывая глаза с узкими вертикальными зрачками. Збышек отдернул палец.
— Ты видел? — спросил он у Дона.
— Подожди, — сказал Дон, включая свой транслятор, — помолчи малость.
Он снова слышал тот странный, почти поющий голос, почти — голос. И очень надеялся, что транслятор сможет проанализировать структуру языка, слова которого слышал сейчас только он, Дон. Тщетно. Аппарат послушно включился, пикнул, сообщая, что пребывает в режиме ожидания и замолчал, не получая извне никакой информации для анализа.
— Не пойму, — медленно сказал Дон через несколько секунд, — может, у меня и действительно — галлюцинации? Ты опять ничего не слышал?
Збышек пожал плечами.
— Не нравится мне это, — сказал Дон. — Нажми-ка этой штуковине на нос еще разок.
Посмотрев на Дона, потом на штуковину, потом снова на Дона, Збышек опасливо протянул руку и коснулся изваяния. Нос встал на место, глаза закрылись.
— Это она! — обрадованно сообщал Дон. — То есть — оно. Ну, короче, ты понял.
— Ничего я не понял! — сказал Збышек. — Объясни по-человечески.
— Это уродство поет песни. Только слышу их почему-то я один. Может, у меня слух тоньше, не знаю. Хотя — вру, знаю, тоньше. Ты-то вообще — пнем пень.
— Пномпень, — авторитетно поправил Збышек. — Столичный мир звездной системы Камбоджа. Однажды, лет шесть назад, я инспектировал их Национальный Кхмербанк. Замечательное место, скажу тебе. Охранные системы… ну… — динозавры моложе. При чем здесь Камбоджа?
— Ни при чем. Да ты не расстраивайся, не всем же быть талантливыми… Надо же кому-то и черной работой заниматься. Верно?
— Верно… — подтвердил Збышек, задумавшийся о чем-то своем. — Стой, что ты только что спрашивал? Я прослушал.
— Да ладно, — радостно сказал Дон, — уже неважно. Главное, ты согласен.
— Я — не согласен, — сказал Збышек.
— Все равно — неважно. Так ты думаешь — эта вешалка — она сама генерирует звук? Или только транслирует?
— Спроси что-нибудь полегче. Я ничего не слышал, как по-твоему, я могу что-то предположить?
— Вот я и говорю… — хмыкнул Дон.
Грохот взрыва взломал висящую над городом тишину, дробно отстучал по стенам домов и растворился в переулках.
— На площади это! — крикнул Збышек. — Бот!
Дон подумал о том же самом, но с вербальной реализацией мысли поляк его опередил.
Напарники метнулись к выходу из квартиры, пересекли короткую прихожую и выскочили на лестничную площадку первого этажа. Тут-то им и преградили дорогу. Абориген, вполне взрослый и рослый человек, в серой форменной одежде (дьявол, почему здесь все — серое!) сделал шаг навстречу и остановился. Статуя в квартире, подумал Збышек. Один к одному. Только глаза другие.
— Эй, парень! — сказал Дон, резко затормозив. — Мы здесь случайно и ничего не трогали, можешь проверить. А сейчас — нам надо идти, понимаешь? Потом поговорим.
И он двинулся в обход застывшей фигуры.
Фигура шевельнулась, добывая из складок одежды штуковину неприятного вида. И меньше всего она — штуковина — была похожа на голубку мира. Просто ничего общего. Это был длинноствольный пистолет. Шестиугольное, как давешняя площадь, выхлопное отверстие прямо посмотрела Дону в живот. Впечатления закончились и начались рефлексы.
Бух! Заряд картечи проплыл чрез то место в пространстве, где мгновение назад находился Дон, и вошел в полированную стену, каковая на полуметрового диаметра участке, перестала быть полированной. В руках Збышека коротко свистнул пугач, атакующего скрутила жестокая судорога, и он рухнул навзничь, уже потеряв сознание, но все еще продолжая корчиться от боли. Ожог нервных окончаний. Не слишком гуманно, но действенно. У Збышека мелькнула мысль о длинноствольном трофее, но он не успевал. Дон сыпался по лестнице вниз, и Збышек последовал за. Еще двоих аборигенов, ворвавшихся в подъезд с улицы, выключил Дон, достав их точными ударами своих кулаков, похожих на крупные кокосовые орехи. Такие же твердые, только волос поменьше.
— Бегом!
Потом Збышек уверял, что приказ этот отдал он, но Дон яростно сопротивлялся, прекрасно зная, что все было наоборот. Они выскочили на вольный воздух и ринулись в сторону шестиугольной площади, расшвыривая медлительных местных жителей, которых на улице непонятным образом оказалось очень много. Откуда они здесь взялись, раздумывать было некогда.
Вид напарников действовал на людей в сером, как красная тряпка на быка. Стоило одному из аборигенов заметить Дона или Збышека, как он тут же пересматривал главные цели своей жизни и с воем бросался наперерез.
— Стоит лом по нас, — прокомментировал задыхающийся Дон, всаживая носок ботинка в живот очередному желающему, — эти жабки как пить дать разберут нас на сувениры.
— Не виси, — откликнулся Збышек, разряжая пугач в ногу особо опасного близостью аборигена впереди, — прорвемся. Уже близко.
Бот пребывал на месте. В него стреляли, стреляли тяжело и почти в упор. Автоматическая система защиты сработала в последний момент, уничтожив неизвестный снаряд в нескольких сантиметрах от кузова, но дверца с пассажирской стороны была крепко измята и держалась на честном слове.
Выскочив на площадь, Дон заорал: “Бот — к взлету, снять блок с двери!”, оглянулся на Збышека и, убедившись, что поляк бежит следом, помчался прямиком к несчастному транспортному средству.
— Не торопись, — сказал Збышек. — По-моему, они остыли.
Погоня прекратилась. Но Збышек ошибался, ибо пыл аборигенов вовсе не пропал и даже не уменьшился. Они размахивали руками, что-то кричали вслед пограничникам. Но границу площади не переступил ни один.
Полыхнувший из толпы энергетический разряд мигом разрушил благодушие Збышека и заставил его покатиться через голову, чтобы увернуться от быстрой серии вспышек, секущих в мелкое крошево площадной булыжник. Кроме того, ощущая мостовую всеми фибрами души и тела, он в корне пересмотрел свое невысокое мнение о степени развития данной цивилизации. Стреляли по ним из хорошего, мощного оружия, не пулями и с толком прицеливаясь.
Дон распахнул водительскую дверь, подождал, пока Збышек рыбкой нырнет в салон, быстро забрался внутрь сам и включил защитное поле. Разряды заплясали на невидимой оболочке, потекли голубыми изломанными ручейками и иссякли. Бот зашевелился и взял пару метров высоты. Дон намеревался свечкой нырнуть в небо и спокойно покинуть обстреливаемый район. С достоинством. Не тут-то было. “Ракетная атака”, - спокойно сообщил пульт. И пульт был прав.
Человек в сером вскинул на плечо тяжелую даже с виду трубу и прицелился. Выстрел не заставил себя ждать.
Чертыхнувшись, Дон вдавил в пол педаль мощности двигателя и резко дернул ручку управления на себя. Машина застонала от неожиданной нагрузки, а Збышек с демоническим матом вцепился в поручень. Бот свечой взмыл в небо. Ракета ушла за ним, и оба летательных объекта скрылись в серебристом тумане, оставляя под собой растревоженное осиное гнездо странного городка странной страны странной планеты.
Глава 15
ОСНОВАТЕЛЬНЫЙ ИНСТИНКТ
Все пройдет. И я тоже пройду…
Вирус СПИДа. Из голубого дневника
Полость, образовавшаяся в киберпространстве СМГ в момент лопа спайки Погост, не пыталась защитить свою неприкосновенность стандартно-агрессивными методами. Не было опаляющего огня, неподатливой стали, вязких и зыбучих пограничных участков, высушивающих, выпивающих чужеродную информационную матрицу подобно жадным губам вампира, не было ничего.
И, тем не менее, что-то было. Что-то невидимое и неощутимое. И непроницаемое.
Эйно устал. Девять часов подряд всеми мыслимыми и немыслимыми способами он пытался пробиться внутрь каверны и получить доступ к коммуникатору “Калигулы”. Если “Калигула” жив. Если на “Калигуле” есть живые. Если живые на “Калигуле” еще остались людьми. Слишком много — “если”.
“Что, — спросил Нурминен невидимого противника, — радуешься?”
Ему не ответили.
“Правильно, — сказал Нурминен. — Молчи. Я и не ждал твоего ответа.”
Прижавшись к холодной границе пустоты лицом, он постоял несколько секунд неподвижно. Казалось бы — неподвижно. Но вот — оболочка человека зарябила, заструилась многоцветно, пошла радужными разводами, стала тоньше.
Молодой и сильный варвар способен покорить древнее цивилизованное государство, но проигрывает свой бой в тот момент, когда впервые решает воспользоваться дарами цивилизации. Со временем агрессивность его обрастет слоем жира, мышцы ослабнут — и, гляди, нет уже молодого и сильного варвара, а древнее цивилизованное государство продолжает быть. Ассимиляция. Но: там, где бессильна грубая сила, сильна изворотливая слабость. И внутри древнего цивилизованного государства вдруг появляются люди, живущие по законам этого государства, вполне цивилизованные люди, надевающие на ночь пижаму, встающие по утрам на работу, получающие примерное жалованье, отдыхающие на морских курортах… Добропорядочные граждане. Единственное свое отличие от остальных добропорядочных граждан они не афишируют, не пишут крупно на лбу химическим карандашом “я — другой!”, не орут об этом с трибун. Они просто иначе думают. Других становится больше с каждым годом, а мысли их начинают звучать громче. Затхлый воздух древнего государства наполняется потрескиванием электрических разрядов. И однажды добропорядочные граждане открывают ворота сильным и молодым варварам.
